Елена Усачева - Проклятие Волчьей бухты
– Да ты и сама уже все знаешь, – заговорил хозяин. – Место здесь нехорошее, люди ходят злые. Это я вас сюда пригласил. Это я каждый раз строю здесь дома. Бухта не должна пустовать, здесь должны звучать людские голоса. Вы мне были нужны, чтобы заманить Черную Даму обратно. Раньше ее называли чумой, сейчас ей можно придумать любое другое имя. Это беда, с которой нужно бороться…
– Мировое зло, – понимающе кивнула Цыганова.
– Пускай так, – согласился хозяин. – Пятьсот лет назад она убила всех в округе. Ее остановили. И вот сейчас она опять освободилась. Ей удалось уничтожить базу ученых, убить всех в поселке. Она бы пошла дальше, но в бухте появились вы. Она из-за вас вернулась. Сначала она была маленькой слабой девочкой, потом она стала сильнее. Ей нужно уничтожить здесь всех, чтобы начать творить свои черные дела. Поэтому она вас отсюда выпроваживала – чтобы убить ребенка, ей нужно много сил, которых у нее сейчас нет. Победит меня, сможет делать все, что угодно. Я вас просил как можно дольше быть в бухте, чтобы задержать ее здесь. Скоро я буду готов ее остановить. Но я вижу, что вам эта задача не под силу. Да и Дама слишком сильна. А я не хочу, чтобы кто-то из вас погиб. Отправляйтесь домой. Через неделю все забудется. Дельфины, старик на красной машине, Дама в черном, дом в долине… Вы обыкновенные дети и ничего здесь сделать не можете. Прощайте.
«Чего нас все домой отправляют? – забеспокоилась Томка. – Мы сюда, между прочим, не просто так приехали. Мы здесь тренируемся. В следующем году нас будут в юношескую сборную переводить. И если кто-то не сдаст зачет, значит, плохо занимался летом. Пускай тот, кто хочет, убирается к мамочке. Лично я буду тренироваться. Вот только немного отдохну. А то от всей этой суеты я что-то устала. Бегаешь, страдаешь, пытаешься людям помочь. А из благодарности одна ругань».
Тамарка повернулась на другой бок. Привычно скрипнула пружинная кровать. Секунду помолчала и снова скрипнула. Только уже в другом месте, в ногах. Цыганова приподняла голову. В темноте палаты виднелся нечеткий силуэт. Кто-то сидел у нее в ногах. Но рассмотреть кто мешал неизвестно откуда взявшийся туман.
Фигура склонилась к коленям и начала бормотать:
Ветер воет, рвет листву,
Гнет фонарик на мосту…
Чур меня, чур! Чурило-мерило, уйди! За далекие горы, в горючие моря, пусть тебя дельфины унесут, чайки склюют, суховей растрясет. Чур меня, чур! Небо, земля… Суша, вода… Вместе сойдись, закрути дорожку, засыпь глаза, запутай следы… Чур меня, чур! Чур-чура чурочка, ударь по ноженьке, косточку преломи, путь-дорогу закажи.
С этими словами неизвестный стал слегка постукивать по Томкиной ноге ниже колена. Легонько так, аккуратненько. Но от этого прикосновения леденела нога и начинала ломить коленка. Хотелось сбросить эту противную руку. Для этого достаточно было шевельнуть коленкой, но она не шевелилась. От малейшего движения по всему телу разливалась боль, словно нога и действительно переломилась.
– Отстаньте вы от меня! – не выдержала Цыганова, садясь в постели. Пружина истерично взвизгнула, зашипела. В глаза ударил яркий дневной свет.
В ногу впился миллион маленьких иголочек. Тамарка чуть не взвыла от боли и проснулась окончательно.
Вредный Павлов устроил свою лохматую голову на ее коленке. Нога затекла, и теперь от каждого прикосновения отдавала адской болью. Еще и сиденье под ними немилосердно скрипело. На дороге, как назло, попадались одни ухабы, автобус подпрыгивал, и все пассажиры вслед за ним.
Цыганова посмотрела в окно, зевнула и потянулась. Задрав голову, проверила, на месте ли рюкзак. Все было на месте и в порядке. Рюкзак был надежно прижат Маринкиной сумкой. Сама Маринка спала напротив, ее голова моталась по оконному стеклу вверх-вниз, в такт движению. Богдасаров занял отдельную лавку и лег поперек, выставив ноги в проход. Потревоженный Павлов вновь норовил пристроиться на Томкиной коленке.
За окном тянулся унылый пейзаж.
Еще не приехали.
Мурашки по ноге бежать перестали. Тамарка села удобней, Андрюха тут же уронил ей на колени голову, Томка, согнувшись пополам, легла на него сверху и закрыла глаза.
Дорога впереди была долгой.
Ее сознание уже собралось в путешествие по очередному сну, когда в памяти всплыло последнее, что она видела перед тем, как уснуть.
Они все вместе садились в автобус. Галантный Богдасаров, страдая от этой галантности, тащил свой чемодан, Маринкину сумку и Томкин рюкзак. С шумом погрузившись, они расселись по диванам. Автобус нехотя закрыл двери и тронулся. Тамарка обернулась как раз вовремя, чтобы заметить подходившую к остановке Хохрякову-Хомякову. Она встретилась взглядом с Цыгановой и улыбнулась.
Эта улыбка сейчас прогнала сон и заставила поднять голову.
За окном был все тот же унылый пейзаж. Автобус натужно тарахтел в гору.
Какой автобус?
Тамарка в панике завертела головой.
Куда они едут? Откуда у них сумки? Где все остальные?
Цыганова сбросила с себя вновь задремавшего Павлова и побежала к водителю. От долгого сидения ноги ее затекли и дрожали.
– Эй! Подождите! – забарабанила она в перегородку. – Куда вы едете?
Водитель усмехнулся, довольно покачав головой.
– Тебе сон плохой приснился? – мужчина не отрывался от дорог. – Спи, до города еще не скоро.
– До какого города? – Тамарка снова постучала в перегородку, отчего та предостерегающе затрещала. – Куда мы едем? Поворачивай обратно!
– Ишь, расшумелась! – погрозил ей пальцем водитель. – Села, так сиди! Что орать? Или забыла, куда билет купила?
Тамарка машинально сунула руку в карман шорт. Там лежали скомканные бумажки. Она развернула их.
На билет это было мало похоже. Половинка тетрадного листа, исписанная непонятными словами. И не то чтобы написано было неразборчиво. Закорючки очень хорошо просматривались. Просто такой алфавит Томке был незнаком.
Где же она слышала про нечитаемые записки? Кто-то такие уже находил. А потом, кажется, у него голова кружилась, и вообще он чувствовал себя неважно.
Цыганова тоже почувствовала себя плохо и побрела обратно по салону. Ей опять страшно захотелось спать. Только для этого нужно было отодвинуть расположившегося на ее месте Павлова. Или бросить его и устроиться на соседнем диване. Весь автобус пустой, а они жмутся на одном пятачке…
За окном был все тот же подъем. Изредка за обрывистой скалой виднелось море.
Вот они и уезжали…
Тамарка села на лавку, откинулась и почесала макушку. В голове настойчиво вертелась какая-то мысль, не позволяющая расслабиться и снова уснуть.
Что-то такое надоедливое и не очень важное.
За компанию она еще почесала нос и лоб. Но этого было недостаточно. Хотелось просунуть пальцы под черепушку и почесать там.
– Ну вот, опять обманули, – вздохнула она, на секунду закрыла глаза и тут же вскочила.
Обманули! Их опять обманули!
– Павлов, вставай! Хватит дрыхнуть!
Андрюха блаженно улыбнулся во сне и чмокнул губами.
– Богдасаров! Подъем! Тренировку проспишь!
– А я и не сплю вовсе, – четким голосом произнес Мишка, не открывая глаза.
– Маринка! – Цыганова потрясла Гусеву за плечо. – Ты-то хоть меня слышишь?
– Слышу, только не вижу, – честно призналась Маринка, тоже не прерывая своего сна.
– Вставайте! Нас обманули! Мы едем в город!
Глава VIII
Про бабушку-ведьму и клуб юных колдунов
Автобус возмущенно фыркнул и попылил дальше.
– И чего мы теперь будем делать? – Андрюха с тоской посмотрел на свой объемный баул. – В поселок топать? Могли бы на этом же автобусе вернуться. Зачем было панику поднимать?
– Как у него это ловко получилось! – от возмущения Томка клокотала как закипевший чайник. – Посадил всех на плед, усыпил, узелочком связал и сонными в автобус посадил. А я еще удивлялась, что это он нас кормить вздумал?
– Ты мне объясни, почему мы до конца не поехали? – Павлов являл собой картину – поднять подняли, а разбудить забыли. – Как же мы теперь домой попадем? Ведь договорились, что в городе нас ждать будут.
– Проснись! – накинулась на него Цыганова. – Никто тебя нигде не ждет! Нас провели как маленьких детей. Все интересное без нас покажут! Там сейчас в долине что-то происходит, а мы здесь!
Андрюха сладко зевнул, поежился и непонимающе уставился на Томку.
В автобусе она устроила настоящую истерику, бегала по салону, размахивала руками и своей бурной энергией разбудила-таки спящих мертвецким сном ребят.
– Зачем он нас четырех собирал? – Со сна Богдасаров выглядел особенно хмурым. – Чтобы одной посылкой домой отвезти? Глупо. Мог бы отправить вместе со всем лагерем, а не возиться с каждым по отдельности.
– Надо сходить с автобуса и возвращаться в бухту, – твердила Цыганова. – Он решил, что мы ничего не можем сделать. Да мы там всех на уши поставим!
– Ты-то поставишь. А мы что там забыли?
