Анастасия Дробина - Бриллианты для куклы
– Я сначала решила сделать ноги вместе с камнями, – деловым тоном пустилась в объяснения рыжая. Казалось, она совершенно успокоилась, стояла рядом со столом в непринужденной позе и, хотя комната была полна народу, говорила только с Коктебельской. – Вы просто старая дура, хоть и не сознаетесь. Такие ценности нельзя хранить дома, на виду, в коробке от печенья. Я моментально их обнаружила, и если бы не вон те юные сволочи, – она показала подбородком поочередно на Юльку и Атаманова, – все получилось бы как нельзя лучше. Кто вас только воспитывал, шпана?!
– Мы! – оскорбленным дуэтом отозвались Игорь Петрович и Нино Вахтанговна.
– Оно и видно, – фыркнула рыжая. – Когда этот мелкий уголовник влез в окно, а за ним и эта босявка, я как раз пыталась спрятать камни. Что мне оставалось делать? Только сунуть драгоценности под пиджак и прикинуться мертвой. Глупо, но ничего другого просто не пришло в голову. Шпана испугалась, сбежала со страшным шумом, кажется, разбив там что-то по пути… Все это не входило в мои планы! Время было упущено, вы вот-вот должны были вернуться, я не хотела встретиться с вами на лестнице. Откуда я знала, что вы помчались за врачами? Я была уверена, что за милицией. Пришлось запихать кое-как драгоценности в вашу Владилену и швырнуть ту в окно, чтобы хотя бы не попасться с ними в руках. А потом я сразу же убежала. Еще успела посмотреть, как ребячья гоп-компания неслась прочь со двора.
– Да, исчезнуть до прихода врачей вы ловко успели…
– А найти куклу внизу – нет! Вы представляете? Уличная банда ее уже подобрала! И торговаться с ними было бесполезно. Вообще невозможно работать со стариками и детьми – никаких разумных мотивов, одни игрушки в голове. Надо же было додуматься надеть диадему девятнадцатого века и выйти в ней на сцену играть Шопена! – резко повернулась она к насупившейся Белке. – Я чуть в обморок не упала, когда ее увидела!
– Откуда вы все это знаете? – вдруг резко спросил молчавший до сих пор Пашка. – В консерватории были не вы, а Мария Афродакис! Кто вы такая? В каких вы отношениях с Афродакис? И где сейчас она сама? Кто приходил в наш двор и говорил со старушками у подъезда? Если вы, то для чего имитировали акцент?
– Когда-нибудь вы все прочтете в моих воспоминаниях… – ехидно отозвалась рыжая. – А сейчас, господа, я ухожу. Было приятно познакомиться и побеседовать. Впредь буду вести себя осторожно со старыми грибами, они действительно непредсказуемы. Адьос!
И собравшиеся увидели блеснувший в руке дамы червей пистолет.
– Всем стоять и не двигаться! – металлическим голосом скомандовал Игорь Петрович. – Пусть мадам уходит.
– Браво, генерал! – одобрила рыжая. А затем, ловко сгребая в сумочку драгоценности со стола, ехидно обронила: – Это я, пожалуй, возьму с собой. Пригодится.
– Но… – дернулся было Пашка.
– Стоять, юноша! – Пистолет повернулся в его сторону. – Вы и так мне сильно попортили игру. Может, через пару-тройку лет, если вы продолжите в том же духе, из вас получится прекрасный джентльмен удачи, тогда мы с вами и встретимся снова. А сейчас – в сторону! Для надежности со мной пойдет девочка… – И рыжая притянула к себе за плечо стоявшую в двух шагах Натэлу.
– Вы с ума сошли! – взметнулась Нино Вахтанговна. – Оставьте в покое ребенка!
– Она только доедет со мной до аэропорта. Клянусь, что вреда ей не причиню. Мне просто не нужны никакие ваши выкрутасы. Не нужны звонки в милицию, на таможню, ничего подобного!
– Но мы обещаем, что…
– Отойдите в сторону! – Пистолет в руке рыжей снова угрожающе поднялся.
Все замерли. Дама червей спиной начала отступать к двери, таща за собой бледную Натэлу. Наступила звенящая тишина. И вдруг в этой тишине со шкафа метнулась черная тень. Мата Хари приземлилась точно на голову рыжей, впившись когтями ей в волосы, и взвыла дурным голосом. Точно так же завопила рыжая, пытаясь содрать с себя кошку. И тогда сидящий рядом с вешалкой Батон, которого почти не было видно под зимней шинелью Игоря Петровича, дернул за полу шинели. Старая деревянная вешалка с шумом обрушилась прямо на рыжую, сбив ее с ног, а выросший за ее спиной Атаманов немедленно ударил даму червей по голове тяжеленным томом «Истории наолеоновских войн». Мата Хари сиганула на занавеску. Натэла кинулась за спину Сереги.
– Господи, вы что, сговорились?! – вырвался истошный вопль у Полундры.
Но по диким глазам Батона и Атаманова было понятно, что никакого сговора и в помине не было. А о кошке и говорить нечего.
– Генацвалос бебия!!! – заголосила Натэла.
– Вай ме, чеми Натико, вай… Я сейчас убью эту воровку! – откликнулась ее бабушка.
Пистолет лежал на полу у ног Игоря Петровича. Генерал поднял его, осмотрел, поморщился:
– Игрушка… Но выглядит, надо сказать, убедительно.
– О, господи! – вдруг странным голосом воскликнула Соня, глядя на что-то, лежащее у своих ног.
Это был растрепанный рыжий парик, сорвавшийся с головы растянувшейся на полу дамы. Черные, закрывавшие пол-лица очки улетели под диван – и перед зрителями оказалась… Мария Афродакис.
– Матерь Божья! – удивился Игорь Петрович. – Стало быть, она одна? Дама пик – она же дама червей?
– При хорошем гриме можно из зайца слона сделать, – машинально произнесла Натэла, и никто уже не спрашивал, кого она процитировала.
– А кто же кого тогда встречал в аэропорту? – потрясенно спросила Юлька. – И кого упустил Батон? И кто с бабками у подъезда общался?
Никто ей не ответил. В коридоре в тот момент послышались шум и грохот – несколько человек в камуфляже кинулись в комнату, растолкав детей, под громкий возглас Нино Вахтанговны:
– Ну, мальчики, неужели нельзя было пораньше приехать? Нас тут чуть не перестреляли! Резо, я же тебе звонила полчаса назад!
– Мама, ты какой адрес назвала? – спокойно спросил высокий брюнет с седыми висками, вошедший последним. – Постарайся запомнить: улица и бульвар – совсем не одно и то же.
– В самом деле? – изумилась бабушка. – А я-то думала, что уже выучила дикую московскую географию! Вы не очень долго искали, надеюсь?
– Папа! – кинулась на шею высокому человеку Натэла. И, повернув к друзьям сияющее лицо, объяснила: – Это мой папа!
– Реваз Гурамович Мтварадзе, – представился отец Натэлы.
– Подполковник милиции! – гордо добавила бабушка. – Следователь по особо важным делам! Только половину тех дел мне приходится за него делать. А теперь еще и ребенку. Ну, забирайте уже пойманную нами психопатку вместе с ее бриллиантами. И, кто-нибудь, дайте мне вина! Есть в этом доме вино?
– Разумеется, – ответил Игорь Петрович. И, перешагнув через лежащую на полу Афродакис, отправился на кухню.
Там неожиданно обнаружились Атаманов и Батон.
– Ребята, вы чего тут? – удивился хозяин квартиры.
– Пашка с Соней показания дают, они ведь совершеннолетние, бабуля пошла курить, девчонки с ней, а нас менты из комнаты выгнали, – доложил Серега. – И у нас к вам… дело. То есть вопрос.
– Личного характера, – добавил Батон.
Атаманов свирепо посмотрел на него.
– Ну-ну? – подбодрил Игорь Петрович.
– Короче, это… спросить хотели… Вот если женщина… то есть девчонка… В общем, что ей надо дарить, когда… – Атаманов запнулся.
– Когда она тебе ну очень… – продолжил Батон и тоже умолк.
Оба мальчишки дружно уставились в потолок. А генерал поглядел на пацанов, откашлялся и отчеканил:
– Розы, молодые люди! Только розы!
Неделю спустя Маргарита Владимировна Коктебельская праздновала именины.
Стоял теплый вечер, и в квартире были открыты все окна. На кухне царила Натэла, повязавшаяся передником и отогнавшая от плиты всех прочих дам, включая хозяйку: «Вы – именинница, вам вообще нельзя, а остальные только продукты зря переведут!» Там же, на табурете, сидел по уши перемазанный кремом Тамазик и увлеченно уничтожал печенье.
В ванне, до половины заполненной водой, плавало невероятное количество букетов – от роскошных орхидей, принесенных Игорем Петровичем, до кислотно-синих ромашек от Полундры, которая честно сказала, что купила цветы исключительно за необычный цвет. В одной из комнат возле открытого рояля сидели Пашка и Соня. Соня играла какой-то вальс. Пашка мужественно слушал и одновременно разворачивал перед Соней лекцию по сравнительному анализу различных баз данных и сложных паролей. Белка стояла на балконе среди анютиных глазок в ящиках, грустила и думала о тяжелой женской доле. Вместе с ней грустила и Юлька, но делала это исключительно из солидарности: настроение у нее было великолепное, завтра она уезжала в Евпаторию. Атаманов и Батон куда-то смылись.
А внизу, на тротуаре, стоял голубой «Мерседес», на котором прикатили на праздник прилетевшие утром из Америки дочь и внучка Маргариты Владимировны. Неделю назад им была отправлена телеграмма – адрес для нее нашел по своим каналам Пашка, текст сочинила Нино Вахтанговна, а отнес ее на почту Игорь Петрович. Все три заговорщика держали свою авантюру в секрете, поскольку не были уверены, что поступают именно так, как надо. Но все сложилось лучше некуда, и сейчас хозяйка дома и ее дочь Светлана сидели в обнимку на диване и рыдали над альбомом со старыми фотографиями. Ссора тридцатилетней давности была забыта.
