Юрий Коваль - Пять похищенных монахов. Приключения Васи Куролесова
Тихо-тихо играл музыкальный сундучок. Казалось, в нем сидят кармановские гномики и трясут золотыми колокольчиками.
— Да, — вздохнул Василий, когда сундучок затих. — Трудно с вами тягаться. Ладно, сейчас я не буду стрелять. Последний выстрел останется за мной.
— Как так? Это не по-кармановски!
— Почему не по-кармановски? Выстрел останется за мной!
— Проиграл! Проиграл! — закричал Кожаный. Сдался!
— Ах, проиграл? Ладно, отойдите в сторону. Подальше отойдите, а то как бы рикошета не получилось.
Он выбрал винтовку, несколько раз вскинул ее к плечу.
— Ваш сундучок играет только одну мелодию?
— Сколько же тебе надо? Хватит и «Пастушка».
— А больше он ничего не играет? — спросил Вася, убирая одну руку в карман, а другой вскидывая винтовку.
— Больше ничего.
— Ну так послушаем! — сказал Вася и выстрелил.
Пуля ударила в сундучок, в нем что-то крякнуло, и в тот же миг послышалась мелодия. И правда, это была совсем другая мелодия, да, гномики заиграли бодрей.
Я люблю тебя, жизнь,
И надеюсь, что это взаимно…
— Что такое? — прислушивался Кожаный. — «Я люблю тебя, жизнь…»?
— «И надеюсь, что это взаимно…» — ответил Вася и вышел из тира, твердо хлопнув дверью.
— Какая жизнь? — повторял Кожаный, присаживаясь на корточки перед сундучком. — Какая, к черту, жизнь?
Он нажал кнопку, и сундучок заиграл «Пастушка».
— Ничего не пойму. Откуда взялась эта жизнь? Да и вообще, что это за парень? Я его раньше в Карманове не видал.
Кожаный задумался, прошелся по тиру взад-вперед и, наконец, вспомнил о нас.
— Так значит, вам монахов надо? — спросил он.
— Ага, — кивнул Крендель.
— Тогда пошли.
— Куда?
— Сюда, — ответил Кожаный и поманил нас за прилавок.
Наступая на пульки, там и сям валяющиеся на полу, мы подошли к стене, на которой висели мишени. Кожаный стукнул в стену кулаком — и в ней открылась дверца.
— Заходите, — сказал он. — Только поскорее.
В узенькой темной комнате, которая оказалась за дверью, вокруг стола, освещенного оплывшею свечкой, сидели монахи и играли в лото.
Пять обстриженных монахов
В черных, ниспадающих к полу одеждах монахи сидели вокруг стола, и табачный дым волнами ходил над ними.
В сизых волнах пламя свечи колебалось, как парус, и, как вулкан, вздымалась со стола трехлитровая банка, наполненная пивом.
Монахи, все до единого, были подстрижены наголо. И это особенно поразило меня в первую секунду. Как соборные купола, сияли над столом их лысые головы, освещенные свечкой. Из-под первого купола выглядывала курчавейшая борода, которая давно не щупала ножниц, под вторым — наподобие банана висел ноздреватый нос. Два других купола были поменьше, сияли послабей, и под ними не было видно никакого лица, только рты, в которых горели сигареты.
На столе там и сям были рассыпаны монеты и клетчатые таблицы. Ноздреватый потрясывал голубым мешочком.
— Семьдесят семь, — сказал он, достав из мешочка лотошный бочонок.
— Бандитизм, — откликнулся бородач, и все стали хватать монеты и закрывать ими клетки, в которых была цифра 77.
— Восемьдесят девять, — сказал ноздреватый.
— Кража со взломом, — сказал от двери Кожаный, и монахи разом обернулись к нам. — Статья восемьдесят девятая Уголовного кодекса, — продолжал Кожаный. — Карает за кражу со взломом сроком до шести лет.
Купола молча разглядывали нас. Один из них — курчавая борода — встал с места, подошел поближе и сказал густым и приятным, бархатным голосом:
— Это что за рожи?
— Да вот, — ответил Кожаный, указывая на нас, — монахов они ищут.
— Ты что? — спросил бородач и постучал себя пальцем по куполу. — Все мозги в тире отдолбил?
— А ну сядь на место, Барабан, и помолчи! — сказал Кожаный, и весь его гардероб заскрипел от гнева.
— Только и знаешь медведя из бочки вышибать, — недовольно бурчал бородатый Барабан, но на место сел.
— Я знаю, чего откуда надо вышибать, — чуть угрожающе сказал Кожаный. — Ты понял, Барабан?
— Понял, понял, — сказал Барабан, понизив голос. — А этих зачем сюда притащил? Чего им надо?
— Сам спроси, чего им надо.
— Так вам чего надо, шмакодявки? — грозно спросил Барабан.
— Монахов, — шепнул Крендель. В голосе его слышалась сильнейшая дрожь.
— Каких монахов?
— Наших.
— А сколько же вам надо монахов?
— Пять.
— Пять???!!! — повторил бородач чуть ошеломленно. — Не много ли? Может, одного хватит?
— Нам хотя бы Моню, — жалобно ответил Крендель.
— Вот видишь, — сказал Кожаный. — Все сходится.
— Все сходится, — сказал Барабан и принялся изумленно и яростно чесать свою бороду.
— Ну что же, — сказал Кожаный и обнял нас за плечи, — вот они, пять монахов. Все перед вами.
— Где? — не понял Крендель и даже заглянул под стол, нет ли там садка с голубями.
— Да вот они, — пояснил Кожаный, — в лото играют. А Моня — это я.
— Чего?
— Я и есть Моня, Моня Кожаный, — с некоторой гордостью подтвердил Кожаный. — Выкладывай, что у тебя.
— У меня? — сказал Крендель совершенно раздавленным голосом. — У меня ничего.
— Как ничего? Зачем же тогда пришел?
— Монахов мы ищем, — тупо сказал Крендель, оглядываясь, как загнанный зверь. Он никак не мог понять, да что же это такое — Моня, Великий белокрылый Моня — вдруг кожаное пальто, кепка, жилет.
И действительно, понять это было трудно, почти невозможно, но понять было надо, и Крендель напрягся, наморщивая лоб. Я-то уж давно все понял. Я понял, что Карманов — это вам не Москва, здесь все возможно, а если это тебе не нравится, лучше сюда не приезжать.
— Я и есть Моня Кожаный, — втолковывал Кожаный. — Говори, что у тебя? Кто вас послал?
— Они, наверно, от Сарочки, — подал голос один из пустолицых.
— Монахов мы ищем, — в отчаянии забубнил Крендель.
— Тьфу! — плюнул Моня Кожаный. — Да зачем тебе монахи?
— Гонять, — ляпнул Крендель.
В голове его, как видно, творилось черт знает что. Если раньше в ней сидели пять похищенных монахов, то здесь, в Карманове, в его голову набилось столько разного мусора, что вымести его одним махом было невозможно. Грабли и стеклорезы, стрельба по-кармановски смешались в его голове, а к пяти монахам добавились еще пять. Получилось десять. Одни сидели в голове, другие играли в лото, и разобраться в этом Крендель был не в силах.
— Гонять? — повторил Кожаный и развел руками, пытаясь сообразить, как же это так — гонять монахов?
— Да они, наверно, от Сарочки, — снова сказал пустолицый. — Сарочка вечно напортачит.
Тут ноздреватый, который молчал до сих пор, бросил на стол лотошный мешочек и взмахнул руками, как голубь, собирающийся взлететь.
— Ты что, не видишь! — злобным шепотом крикнул он. — Они подосланы! Гонять собрались! Хватит! Гоняли уже нас!
Он кинулся вперед, схватил меня за шкирку, а Кренделя за шиворот и принялся трясти. Я почувствовал, что превращаюсь в голубой мешочек. Кости мои застучали, как лотошные бочонки.
— Гоняли нас! Гоняли! Кто вас подослал?! Это — подкидыши!
— Широконос… с Птичьего. «Ищите, говорит, в Карманове. Если украли, значит, там». Мы и поехали монахов искать.
— Врешь, моль, червяк! — взревел Барабан. — Вот они, монахи, все перед вами.
— Да это не те монахи! — закричал Крендель. — Нам голубей надо! У нас голубей украли, мы и поехали Кожаного искать. Который голубей стрижет.
— Постойте, — сказал Моня Кожаный. — Я раньше и правда держал парикмахерскую, причесывал сизокрылых. Но давно уж распустил клиентов. Так что, у вас голубей, что ль, украли, монахов?
— Монахов, монахов! — обрадовался Крендель. — Голубей.
— Тьфу! — плюнул Кожаный. — Я думал вам другое надо.
— О чем ты думаешь! — сказал Барабан. — Хочешь нас всех под монастырь подвести? Только и знаешь медведя из бочки вышибать!
— Я тебе знаешь чего вышибу? — грозно спросил Кожаный. — Понял чего? Или нет?
— Понял, понял, — сразу сказал Барабан.
— А вы, голуби, — сказал Моня, — выметайтесь отсюда, и чтоб духу вашего в Карманове не было!
— Поняли, поняли, — облегченно сказал Крендель и уж хотел было выметаться, но тут снова подскочил ноздреватый.
— Куда? Никуда они не уйдут. Это — подкидыши. От капитана Болдырева.
— Да не подкидыши мы! — закричал Крендель.
— Ну, если вы подкидыши! — сказал Моня Кожаный и заглянул в глаза Кренделю, а потом мне. — Если подкидыши — под землей найду.
Ударом ноги он распахнул дверь, протащил нас через весь тир и вытолкнул на улицу.
