Брысь или приключения одного М.Н.С. - Малышкина Ольга
Мы закрыли дверь на ключ и, на всякий случай, подперли ее изнутри тяжелым комодом. Это уже после того, как мальчики поведали о бандитах и своих опасениях. Теперь, когда к нашей компании присоединился настоящий военный, хотя и в гражданской одежде (от обычного фабричного рабочего не отличить, разве что выправка выдавала не мирную профессию), грабители нам были не страшны! К тому же у Колиного папы имелся пистолет – необходимая по тем разбойным временам вещь!
Выяснилось, однако, что Валерий Николаевич и не помышлял рассиживаться возле теплой печки. (Забыл рассказать, что Колю назвали в честь деда, погибшего в русско-японскую войну, тоже служил Отечеству.) Он лишь крепче обнял сынишку, когда тот сообщил о маме, и несколько минут они провели не шелохнувшись. Я даже успел его рассмотреть: высокий лоб, виски с сединой, глубокая морщина между бровей и возле губ жесткие складки. Общую строгость лица смягчали только густые и длинные, как у Коли, ресницы, которые в отблеске «голландского» огня отбрасывали тени на впалые небритые щеки (из-за отсутствия свечей пришлось оставить открытой печную заслонку).
Впрочем, я давно собственной физиономии не видел. Вдруг моя внешность тоже посуровела от пережитых потрясений и я уже не тот очаровательный младший научный сотрудник, каким был в нашей с Вовкой экспериментальной лаборатории?!
Ха, вот почему меня испугался кадровый офицер! Раздуться от гордости помешали воспоминания об изрядном слое пыли под буфетом, где я провел несколько часов, – истинная причина испуга Колиного папы могла оказаться для меня совсем не лестной!
Мой спаситель, разумеется, представил нас родителю:
– Это Ваня. Мы теперь с ним братья. А это Белыш. Если бы не он, мы бы с тобой разминулись!
Колина реплика навела на счастливую мысль, что я – главный герой состоявшейся долгожданной встречи! Получалось, пусть и непроизвольно, но я сдержал слово! Спасибо Кларочке, что вручила мне жемчужину, на поиски которой ушло столько времени!
Затем начались торопливые сборы: в небольшой дорожный кофр уложили самую памятную и дорогую сердцу вещь, к счастью, не приглянувшуюся грабителям, – альбом с фотографиями. Хотя самых лучших семейных портретов, что висели на стенах, увы, не вернуть (обидно, что выбросят их, ведь бандитов привлекли только позолоченные рамки!). Еще взяли кое-что из мужской одежды (Колин папа сказал, что Ване пригодится, потому что он парень рослый).
Лишь на улице, когда под ногами захрустел снег и ущипнул морозец, Валерий Николаевич объяснил, что дорога предстоит дальняя. Есть у него знакомый, который поможет за границу перебраться, для начала в Финляндию.
Ваня выслушал молча, а когда миновали мост через речку Фонтанку, вдруг остановился и решительно произнес:
– Тут и попрощаемся! Не по пути нам: мне к дядьке в Москву, кочегарить буду, а потом, глядишь, и поезда водить!
Коля тут же захлюпал носом, да и моя суровая запылившаяся физиономия увлажнилась – привык я думать, что мальчиков у меня двое…
Юный помощник машиниста наклонился к Коле и потуже затянул завязки на шапке-ушанке, чтобы плотнее к голове прилегала:
– Заодно и письмо твоё передам, раз от ЧК пока ответа нет!
Все еще всхлипывая, мой спаситель вытащил из кармана листок.
Я прочитал: «Ленину от бывшего воспитанника детского дома Николая Менделеева…», – и (уж, простите!) упал в обморок…
Эпилог
На этом обмороке воспоминания Пафнутия обрываются. Причин тому несколько и все уважительные.
Во-первых, закончилось действие волшебного эликсира и младший научный сотрудник вернулся на рабочее место, чему несказанно обрадовался его руководитель Вовка.
Во-вторых, Брысь, добросовестно исполнявший роль летописца, не меньше Пафнутия поразился услышанной фамилии и от неожиданности взмахнул зеленой лапой, опрокинув мисочку с остатками «чернил» и оставив на исписанной странице причудливую кляксу такого же ядовитого цвета, что и его правая передняя конечность, бывшая когда-то белоснежной.
– Родственники? – ошеломленно спросил он у таинственно ухмыляющегося крысюка.
– Эта мысль тоже не давала мне покоя, и я провел собственное расследование! – торжественно заявил грызун.
Позволю себе заметить, что о приключениях Пафнутий рассказывал не один день. Более того, не один месяц! Получился длинный вынужденный перерыв на зиму, когда форточки не открывали и Брысь не имел возможности ни покинуть собственного дома, ни попасть в окно к Менделеевым. А иногда выпадали настолько морозные дни, что у него и желания не возникало отлучаться с теплой подстилки, нагретой Мартином специально для него. (Савельич предпочитал философствовать на облюбованном им кресле у письменного стола, а Рыжий чаще всего дремал на Сашиной постели среди мягких подушек, продолжая представлять себя царем зверей).
Изобретательный Вова и начитанный Саша окончательно превратились в закадычных друзей и, разумеется, давным-давно раскрыли секрет зеленых отпечатков, которые соединили обе их квартиры. Нашли они и тетрадные листки, тщательно спрятанные на книжной полке среди научно-технических журналов (родители выписывали их для малолетнего сына-химика).
В кошачьей стенографии – черточках и кружочках – мальчики конечно же не разбирались, но, зная о необычных способностях Брыся, совершенно правильно предположили, что их находка не что иное, как рукопись о похождениях Пафнутия, а потому всячески помогали своим питомцам, снабжая зеленкой, бумагой и даже открывая форточки в холодное время года. (При этом приходилось убеждать родителей в пользе свежего бодрящего воздуха.) Ну и, само собой, на их долю выпало оттирание зеленых пятен. И это было сложнее всего! (Соседям со второго, промежуточного, этажа, чьим подоконником регулярно пользовался Брысь, чтобы перепрыгивать со своего первого на третий, оставалось только гадать, откуда берутся необычные следы, и отмывать их самостоятельно.)
– И тебе удалось обнаружить что-нибудь интересное? – недоверчиво воскликнул искатель приключений, заранее ревнуя, что не ему выпала честь открытия некой тайны.
Оставив вопрос без ответа, Пафнутий забрался на книжный стеллаж и вытащил из-под стопки «Юного химика» две старенькие фотографии, легкой желтизной похожие на ту, с Сашиным прапрадедушкой, через которую Брысь отправил в будущее послание об отсутствии копий у Янтарного кабинета.
– Смотри, что я нашел в семейном альбоме! – гордо произнес крысюк.
В центре первого снимка сидел маленький мальчик с выразительными глазами и светлыми кудряшками, одетый в матросский костюмчик. С обеих сторон его нежно обнимали родители: мама – красивая женщина с задумчивым лицом и отец в форме офицера царской армии.
С другого – радостно улыбались двое усатых мужчин в кожаных куртках с меховыми воротниками и летными шлемами в руках. Они позировали на фоне самолета с большими звездами на фюзеляже и тремя полосками на носу. (Брысь видел такие по телевизору в передаче про французскую авиационную эскадрилью Нормандия-Неман, которая тоже сражалась с фашистами.) На обороте фотографии стояла дата: 25 апреля 1945 года, а еще надпись каллиграфическим почерком:
