Лилиан Браун - Кот, который болтал с индюками
– Речь идёт о цветах для свадебного ужина в субботу вечером. Меня попросили заказать две плоские чаши с цветочными композициями из белых и жёлтых лилий. Без зелени.
– Думаю, длинные стебли можно укоротить.
– А подходящие вазы у вас найдутся?
Несколько плоских ваз было выставлено на прилавок и подверглось всестороннему обсуждению Нужно ли предпочесть одинаковые? Сколько цветов должно быть в каждой? Четыре недостаточно шесть – слишком много, но пять создадут новые проблемы: поставить две белые и три жёлтые лилии или наоборот? Решили так: в одной из ваз будут доминировать желтые цветы, в другой – белые. Обе композиции должны быть отправлены в «Валун» с указанием: «Для стола мистера Квиллера».
Облегчённо вздохнув, Клодин заверила, что немедленно позвонит в Чикаго.
В середине дня Квиллер вошёл в самый дорогой и элегантный магазин города. Скромные золотые буквы в углу витрины из цельного стекла гласили: «Эксбридж и Кобб. Высокохудожественный антиквариат».
– У вас когда-нибудь бывали миниатюрные фарфоровые туфельки? – спросил Квиллер у Сьюзан Эксбридж.
– Нет, но я знаю, где их можно раздобыть. Ты надумал заняться коллекционированием? Здесь и в Локмастере есть люди, которые увлекаются этим всерьез.
– С одним из увлечённых коллекционеров я только что познакомился. Речь идет об Эдит Кэрролл Она пригласила меня на чай, и мне хотелось бы порадовать её, прислав в подарок такую туфельку.
– Не советую, – возразила Сьюзан. – С этой коллекцией у неё связаны глубоко личные переживания. Они с мужем собирали её на протяжении всей совместной жизни. И она говорила мне, что теперь, после его ухода, ей не хочется что-либо менять. Последняя их совместная покупка – мейсенский фарфоровый башмачок, который они отыскали, когда путешествовали по Германии, Эдит держит его на столике у кровати.
– Да-да, понимаю, – сочувственно кивнул Квиллер. – В стеклянной горке у неё сотня, если не больше, экспонатов. Крошечные башмачки – необычный предмет для коллекционирования. Интересно, кто подсказал Эдит такую идею?
– Пойдём в мой кабинет, выпьем по чашечке кофе, и я расскажу тебе, что знаю.
Все стенки офиса были обшиты полками, на которых рядами выстроились справочники по антиквариату.
– Все эти книги собрала в своё время наша милая Айрис Кобб, – сказала Сьюзан, заметив одобрительный взгляд, брошенный Квиллером на стеллажи. – Я стольким ей обязана!..
– Мы все перед ней в долгу, – сказал Квиллер, отхлёбывая кофе. – Но, возвращаясь к маленьким туфелькам… кто додумался выпускать такие безделушки?
– В викторианскую эпоху они служили спичечницами, стаканчиками для зубочисток, солонками, табакерками. Иногда в них вкладывали подушечки для булавок. Спрос на них был велик, и фарфоровые заводы во всех уголках Европы занимались изготовлением миниатюрных туфелек на высоких каблучках, сапожков, домашних туфель, ботиночек со шнурками. При этом чем только их не украшали: фарфоровыми цветами, птичками, херувимами – перечислять можно до бесконечности. Коллекционеры учитывают время изготовления, фабрику-производителя, типы глазурного покрытия и многое другое. Цена на отдельные вещицы достигает тысячи долларов!..
– Хмм, – промычал в усы Квиллер. – Твои познания просто удивительны – в особенности если учесть, что ты не торгуешь ими в своём магазине.
– Я немало беседовала с Эдит. Овдовев, она попросила меня помочь ей составить каталог всего антиквариата Маунт-Вернона. Большинство вещей принадлежало её семейству в нескольких поколениях. Она ведь урожденная Гудвинтер. Так вот, когда она решила передать дом и всю обстановку в дар городу, имея в виду открытие в нём музея, необходимо было, разумеется, провести полную инвентаризацию и оценку даримого. Перед своим переездом в «Уголок на Иттибиттивасси» она советовалась со мной, что именно взять с собой. Наибольшую ценность представляла горка с фарфоровыми башмачками. Господи, и почему я все это тебе рассказываю?
– Потому что мне интересно и я слушаю со вниманием.
– И ещё потому, что ты не сплетник, дорогуша! – воскликнула она, вдруг возвращаясь к своей обычной экзальтированной манере. – А может, ты всё-таки что-нибудь у меня купишь?
– За сколько отдашь вон того долговязого монстра, отдаленно смахивающего на буфет?
– Тебе он не по карману, – хмыкнула она и выпроводила его из магазина.
Когда наступил шотландский вечер, Квиллер облачился в килт и завернулся в плед клана Макинтош – красный в тонкую зелёную полоску. Полли украсила себя шарфом из шотландки, петлёй пропустив его под мышку и заколов на противоположном плече брошью из дымчатого кварца. Цвета клана Дункан были такими же яркими, как расцветка, принятая в клане Робертсонов.
– Квилл, ты выглядишь потрясающе! Я сейчас разрыдаюсь! – воскликнула Полли.
– Это связано с тем, что, надев килт, человек сразу же обретает чувство собственного достоинства. Сдвинутая набекрень шапочка-гленгарри создаёт ощущение «мне сам чёрт не брат»; кинжал, заткнутый за гольф, рождает гордость оттого, что ты – Макинтош!
– На таком фоне люди, лишенные права блеснуть шотландским костюмом, смотрятся как-то… тускло, – с ноткой сочувствия в голосе добавила Полли.
Тускло выглядящие граждане провели этот вечер дома и наблюдали за ходом празднества по телевизору. Такую возможность обеспечили им работавшие в прямом эфире отряды телевизионщиков.
Уже в самом начале вечера улицы, ведущие со всех сторон к отелю «Пирушка», начали заполняться предусмотрительными шотландцами, которые оставили машины в тихих местах на окраинах и теперь пешком двигались к месту главных событий. Шествие представляло собой калейдоскоп из плащей разных кланов: красных, зелёных, синих, жёлтых, а также всевозможных комбинаций этих цветов. И все их обладатели двигались с чувством особой гордости, о которой недавно упомянул Квиллер. Они с Полли то и дело приостанавливались, чтобы перекинуться несколькими словами с Мак-Гилливреями, Кэмпбеллами, Огилви, Мак-Леодами, ещё одними Кэмпбеллами…
Когда часы на ратуше пробили семь, толпа разом стихла. Все взгляды устремились к отелю. Двери его распахнулись, и на площадь вышел шеф полиции Эндрю Броуди в шляпе, украшенной перьями, с пледом, перекинутым через плечо, и волынкой, оглашавшей окрестности мелодией «Храбрая наша Шотландия». Шедший за ним мэр Рэмси толкал перед собой инвалидное кресло, в котором сидела столетняя мисс Агата Бернс – хрупкая, исполненная достоинства, с улыбкой на губах. Даже те, кому не пришлось у неё учиться, знали об этой удивительной представительнице семейства Бернс.
Поднявшись на небольшую площадку между оркестром и именинным тортом, мэр взял микрофон и объявил о наступлении торжественного момента – двухсотлетнего юбилея прекрасного города Брр. Сразу же после этого мисс Агата нажала на кнопку, и двести электрических свечей, вставленных в деревянный торт, ярко вспыхнули, разгоняя спускающиеся на город сумерки.
После этого все перешли в отель, где были поданы прохладительные напитки, там же происходила дегустация апельсиновых джемов под важные разговоры о шотландских традициях; одновременно в парке началась развлекательная программа.
Среди собравшихся были и Комптоны – Лайза с Лайлом (она происходила из клана Кэмпбеллов, он – из клана Росс). Полли сказала, что они оба просто великолепны в своих шотландских пледах. Лайл выразил восхищение колонкой, посвященной мисс Агате Бернс.
– Надеюсь, в воскресенье вы оба приедете на открытие Мемориального музея Кэрроллов? – поинтересовался Квиллер у Лайла.
– Ещё бы! Грех пропустить такое событие!
Лайза сказала, что, насколько ей известно, Эдит вручит городской делегации ключи от дома, а ей преподнесут охапку роз.
Разговор перескочил на апельсиновый джем и особенности разных его сортов. А Полли рассказала, что книжный магазин обзаведётся котом апельсиновой масти по кличке Данди.
Отвозя Полли домой, в Индейскую Деревню, Квиллер сказал, что, к сожалению, не сможет зайти к ней послушать музыку.
– Что ж, – вздохнула Полли, – и мне, наверное, лучше поработать. Выясняются удивительные факты. Оказывается, книжному магазину с оборотом в пятьдесят тысяч долларов требуется персонал в количестве один и восемь десятых человека.
– И где же ты найдёшь служащего, представляющего собой восемь десятых?
– Иногда у меня такое ощущение, что я сама эти несчастные восемь десятых, но, разумеется, я не скажу об этом своей будущей подчинённой.
В последнее время Полли блистательно овладела искусством игнорировать шуточки Квиллера и поэтому продолжала:
– Кстати, а как тебе идея поместить кассу и столик для упаковки слева от входа? Считается, что покупатели, войдя, начинают двигаться вправо и, соответственно, выходят с противоположной стороны.
