Евгений Некрасов - Муха против ЦРУ
— Макса не трогать. Он просто разумный человек и боится меня больше, чем вас. Если что-то непонятно, в понедельник я приду в джинсах и разберусь с каждым, кто захочет. — Помолчала и добавила, ткнув Бомбера в грудь незанятой рукой: — Особенно с тобой, ТОЛСТЫЙ.
Бомбер порозовел, покраснел и начал светиться, как раскаленная железка. Казалось, он вот-вот ударит Машу.
— В понедельник, — повторил она, чтобы Бомбер не торопился делать глупости.
Бомбер задумался. Маша успела понять, что при его показной безмозглости этот процесс был привычным для лидера восьмого «Б». Ну, нравится человеку быковать, чтобы все боялись. А на самом деле он и по-английски говорит свободно, и на других уроках не чувствует себя дураком.
Итак, Бомбер стал думать, что будет, если он побьет девчонку. Славы это ему не прибавит. Но нельзя и прощать ей такие шуточки с лучшим другом, который до сих пор сидел нанизанным на Машины пальцы. Иначе что осталось бы от репутации самого крутого парня в классе?!
Глядя на продолжавшего наливаться краской Бомбера, Маша испугалась, как бы у него что-нибудь не перегорело в голове. Еще немного, и он бы начал искрить. Но вдруг остыл, улыбнулся и шлепнул по плечу бедолагу шустрика:
— Как она тебя, Ступа!
Маша освободила свою жертву и засмеялась первой. Мальчишки подхватили. Вместе со всеми, размазывая высыхающие слезы, хохотал шустрик. Поражение было списано на него. Мол, только он один и проиграл Алентьевой, а великодушный Бомбер решил не связываться с девчонкой.
Свита в очередной раз сдала короля.
Глава XXIII
Про Максима
Первым плодом победы была записка от Тани Бубновой:
«Я же говорила, что ты прорвешься. Спасибо за рецепт лепешки. Помогает».
Симпатичная бойкая Ира с очень подходившей к ее характеру фамилией Хват дала Маше список книг по английской литературе, предупредив:
— Училка — зверь. Поставит «пару» и на следующем уроке то же самое спрашивает. Макс получил две двойки за один сонет Шекспира, пока не выучил!
Еще одна записка — от неизвестного:
«Пошли завтра в клуб на кино. Напиши свой телефон».
Маша написала: 123-45-67 и передала записку назад.
И, наконец, Максим пошел провожать ее из школы. То ли осмелел, то ли, наоборот, боялся, что мальчишки его подкараулят, и увереннее чувствовал себя под Машиной защитой.
— Ну, ты даешь! — восхищался он, — Маш, ты единоборствами занимаешься, да? Я такой прием видел в кино.
— Правда? — удивилась Маша. — А я не видела.
— А как же догадалась пальцами в ноздри?
— Так водят быков, за кольцо в носу, И у лошадей это самое нежное место, — объяснила Маша.
— А у вас в Укрополе на лошадях ездят?
— Ага. А на быках пашут. Говорят, в Москве есть самобеглые коляски. Без лошадей катаются, на одном бензиновом духу. Вот бы посмотреть!
Максим насупился и умолк.
Без всяких мыслей о расследовании Маша свернула в Тихий тупик. Этот путь становился привычным.
Макс молчал, молчал и сморозил:
— Тебе легко, ты девчонка. Ты же знала, что тебя не станут бить!
Нет, в оруженосцы эта жалкая личность не годилась. Маша почти с нежностью вспомнила укропольского Петьку: болтун, ломатель всего, что попадет в его кривые руки, но смелый и преданный.
— Чудо в перьях, — вздохнула она. — Что ты вообще о себе думаешь?
— В каком смысле? — не понял Максим.
— Ну, например, кем ты хочешь стать?
— Я еще твердо не уверен. Больше всего мне нравится играть на компьютере, но я понимаю, что это не профессия. Если бы мне было интересно, какие железки у него внутри, тогда другое дело… А еще мне нравится, как живут журналисты: везде бывают, все видят, все первыми узнают. Наверное, я буду криминальным репортером. Или военным, как толстый на российском канале.
— Мамонтов, — подсказала Маша.
— Ага. Только у меня с русским языком проблемы. В Англии были проблемы с английским, в России с русским… Такой уж я — серединка на половинку.
— Проблем нет. Есть цели и задачи, — сказала Маша.
— А если я захочу слетать на Марс или стать директором мира?
— Тоже не проблема. Это фантазия. Сейчас твоя цель — лучше знать русский язык. Что тебе не дается?
— Все: и орфография, и пунктуация.
— Значит, ставишь себе задачу: каждый день читать страниц по сто из любой хорошей книжки, обращая внимание на орфографию и пунктуацию.
— А если я просто неспособный к языкам?! — с вызовом сказал Максим.
— Таких людей не бывает. Ведь все говорят на каком-нибудь языке. Одни получше, другие похуже, но все. Значит, и ты можешь.
— Ты это сама придумала!
— Нет, мама так говорит. Она знает английский, шведский и французский. А Дед — английский, французский, испанский и немецкий.
— Тебе легко говорить, раз у тебя предки такие, — промямлил Максим. — Способности передаются по наследству.
— А у тебя, что ли, другие? Они же работают в Англии, значит, английский язык знают.
— Отец в тридцать лет выучил английский, когда стало очень надо. Может, и у меня способности прорежутся к тридцати годам?
— Сами только зубы прорезаются, и то надо пить молоко, чтобы хватало кальция, — сказала Маша. — Заставляй себя. Вот что ты делаешь, чтобы стать криминальным репортером?
— Прямо сейчас? — удивился Максим. — Надо же сначала окончить школу, поступить на факультет журналистики.
— А потом?
— Окончить университет, прийти на телестудию…
— Ну! — поторопила Маша.
— Ну и снимать криминальные репортажи: кто кого застрелил или там треснул чем-нибудь.
— А фактура откуда?
— Что? — не понял Максим.
— Откуда ты узнаешь, что кто-то кого-то треснул?
— А мне разве не скажут?
«Спокойно, — сказала себе Маша. — У меня мама журналистка, вот я и знаю, как они работают… Хотя и ему ничего не стоило узнать. Об этом и пишут, и по телику рассказывают».
— Если кто-то найдет интересный сюжет, он сам его и снимет. А тебе в лучшем случае подарит пустячок, на который у него времени не хватило. И вот вы вернетесь в студию: он привез ограбление Третьяковской галереи, а ты — пожар в строительном вагончике. А выпуск новостей — это полчаса на все, от президента до спорта. Его сюжет дадут в эфир, а твой выкинут.
— А что ж делать? — растерялся Максим. И сразу же себя успокоил: — На журфаке научат!
— Чтобы поступить на журфак, нужно еще в школе написать и напечатать в газетах пять заметок, — сказала Маша.
Максим помолчал, переваривая сообщение. Он и этого не знал.
— Ничего себе примочки! Они должны выучить человека, а потом спрашивать!
— Макс, а ты правда хочешь стать журналистом или это тебе только что в голову пришло?
— Правда! — твердо ответил Машин сосед по парте, — Когда смотрю по телику: президент, министры, микрофоны, журналисты вопросы задают, — мне хочется к ним.
— Так делай для этого что-нибудь! — взорвалась Маша. — Сколько лычек у сержанта, военный репортер?
— Смотря где, — ляпнул Максим. Маша даже не сообразила, о чем он:
— В России, не в Англии.
— Я и говорю о России. Если на рукаве…
— Макс, у меня для тебя новость: знаки различия у нас носят на погонах примерно после Сталинградской битвы. — Маша подумала, что зря тратит время на этого тряпочного человека, и добавила: — До свидания, не провожай меня больше.
Максим приотстал и поплелся за ней в двух шагах.
— Я же сказала!
— Просто нам в одну сторону, — жалобным голосом сообщил Максим.
— Тогда ты иди впереди.
— Не хочу. Чего это я буду идти впереди? Мне нравится идти медленно, воздухом дышать.
«Влюбился!» — ужаснулась Маша. Еще вчера она мечтала об этом — не потому, что сосед по парте ей понравился, а потому, что хотела отомстить.
Она поплелась еле-еле, надеясь, что у Максима лопнет терпение. Но нет, Тряпочный человек двигал сзади, выдерживая дистанцию в два шага, и не собирался ее обгонять.
Так они доползли до заброшенного дома. Ничего новенького Маша не ожидала увидеть, и вдруг… Из-за забора высовывался багажник бордового «жигуленка»!
На секунду Маше показалось, что она спит. Сейчас покажется Сергейчик со щенком на поводке и скажет: «Невнятная «шестерочка»… Подойдя ближе, она рассмотрела, что машина другая, новая. Сомнений быть не могло: ее водитель скрылся в заброшенном доме. Интересно!
Маша обернулась к своему робкому провожатому:
— Ты говорил, что хочешь стать криминальным репортером?..
Глава XXIV
Особенности поисков трупа, когда его нет
Находки в подвале изменили планы Зайцева. Несколько капель крови на полу и даже следы волочения тела можно было списать на рядовую драку. Но когда к этому добавились осколки прибора для поисков золота, преступление сразу выросло в «особо тяжкое». У него появился мотив. Зайцев рассудил, что раз приборчик разбили, то золото в подвале было, но кому-то не хотелось, чтобы его нашли. В таком случае судьба кладоискателя представлялась очень печальной. Отставной майор не сомневался, что в заброшенном доме произошло убийство, и был недалек от истины.
