Евгений Некрасов - Последнее дело Блина
— Куда его понесло? — охнул контрразведчик. — И где ваш Поля? Ты не узнал номер его пейджера?
— Поля куда-то ушел звонить. Хотя мог уже вернуться. Поискать его?
— Не надо, я по радио объявлю. Как его фамилия?
— Николаев. Сергей, — подсказал Аксакал.
— А ты ступай к Пете! — прикрикнул контрразведчик и вдруг улыбнулся. — Что ты гримасничаешь, лимон съел?! Не волнуйся, я же передал наблюдение. Идут за нашим Митькой, только не хотят приближаться — думают, что книжка не у него, а у Султана. А как он выйдет из леса на открытое место, наружка увидит, что это не Султан. Тогда твоего напарника догонят и надают ему по шее за самодеятельность. — Контрразведчик посмотрел за окно. — Только бы дождь не пошел раньше времени!
— А что, — спросил Аксакал, — боитесь, книжка намокнет?
— Книжку он догадается спрятать от дождя. Но в мокром лесу плохой прием, а если еще гроза врежет, можно совсем потерять сигнал. Иди, не стой над душой.
Когда Аксакал выходил из «Трех ног», над лагерем неслось:
— Николаев Сергей, срочно зайди в административный корпус. Николаев Сергей из второго отряда…
Аксакал повернул к дому профессора.
Кирилла Мефодьевича он увидел у коттеджа начальника лагеря. Картина была ясная и называлась «Не бойся гостя сидячего, а бойся гостя стоячего». Профессор и начальник стояли у забора. Кирилл Мефодьевич то приоткрывал калитку, собираясь уходить, то вдруг о чем-то вспоминал, закрывал калитку и говорил, говорил, говорил.
Аксакал остановился в стороне, но Кирилл Мефодьевич его заметил, поманил рукой и стал прощаться с начальником:
— Пойду я, Сашенька. Дождь собирается, а у меня окна не закрыты. Признайся напоследок: побаловал свою язву остреньким?
— Ну, побаловал. Я и съел-то кусочек соленого огурца, — виновато признался Сашенька.
— Пей альмагель и больше так не делай. Ни острого, ни соленого тебе нельзя, это может кончиться больницей, — строго сказал профессор.
Аксакал подумал, что, наверное, он и генералов зовет Сашеньками и Петеньками, потому что для всех они начальники, а для врача — просто больные.
— Что стряслось? — немного отойдя от коттеджа, спросил профессор. — Дима прибежал; глаза шальные, кричит: «Где вы лягушку поймали?!».
— А где? — спросил Аксакал.
— Да у строителя, километрах в двух от лагеря.
Аксакал хотел спросить, у какого строителя, но сам сообразил, что это с большой буквы «Строитель» — название станции или поселка.
— Там дачи? — с замиранием сердца спросил он.
— Дачи, дачи! — закивал профессор. — Я сразу понял, что эта лягушка от кого-то убежала. Хотел ее живьем сохранить, да не получилось. Ее кошка сильно потрепала.
Кошка! Вон оно что! Аксакал почувствовал, что краснеет. Обычное же дело: кошка хотела полакомиться лягушкой. Но лягушка была необычная, а после того, как по ней прошлись кошачьи когти, стала ужасной. Вот он и выдумал «грудную жабу».
— Я на Оку ходил купаться, — рассказывал профессор. — Возвращаюсь, а она ползет по тропинке, еле лапы передвигает.
— Ока там? — Аксакал показал в сторону Старицы.
— Нет, Гошенька, там какой-то ее приток, речка-переплюйка. А Ока — за тем лесом. Это настоящая река, по ней теплоходы плавают. Правда, не здесь, а ниже по течению. Так вот, взял я лягушку и попытался ее выходить…
Не особенно прислушиваясь, Аксакал шел рядом с профессором, и все у него окончательно складывалось, все сходилось. «Строитель» — вот и буква «С» в запиской книжке Прохора! Все думали, что его дача поблизости от Старицы, и не сильно ошиблись: между Старицей и «Строителем» километра четыре. Ошиблись они с Митькой, когда искали дачу то вперед, то назад по шоссе от Старицы. А Прохор сворачивал вправо и ехал к другой букве С — к этому самому «Строителю».
— Так что у вас случилось, Гошенька? — уже не в первый раз спросил Кирилл Мефодьевич.
— Это не моя тайна, — сказал Аксакал. — Кирилл Мефодьевич, дайте мне Митькин рюкзак. А сами, пожалуйста, зайдите к Валере-радисту и объясните ему, где вы поймали эту жабу.
— Лягушку, — поправил Кирилл Мефодьевич.
— Все равно. Она ведь не могла уйти далеко?
— Не могла. Она чуть живая была, когда я ее нашел.
— Так вы расскажете Валере?
— Расскажу, — пообещал профессор. — Приметы простые: в «Строителе» всего пять-шесть дач «новых русских», мимо них спускается тропинка к Оке. Там я ее и нашел. Только, Гошенька, ты хоть намекни, в чем дело. А то я вру из-за вас, как мальчишка, и сам не знаю, зачем. Перед начальником лагеря вас выгораживал, а теперь ты посылаешь меня к радисту. При чем тут радист, зачем ему лягушка? Гошенька, мне можно доверять, потому что нам, старикам, уже недолго осталось хранить тайны.
— Эта лягушка сбежала с дачи преступника, — начал Аксакал и, сам не зная зачем, сморозил: — Возможно, ее пытали!
Профессор вздохнул и стал глядеть под ноги.
— Не обижайтесь! — от души сказал Аксакал. — Кирилл Мефодьевич, это я так сболтнул, потому что не имею права говорить правду. Вы, главное, передайте Валере, что в России такие лягушки не водятся и что вы свою поймали в «Строителе». А правду вы обязательно когда-нибудь узнаете!
За разговором они дошли до коттеджа профессора. Кирилл Мефодьевич отпер дверь и молча сунул в руки Аксакалу Митькин рюкзачок. Он все еще обижался.
Напарнику была нужна связь. Уж как там контрразведка следит за радиомаячком в записной книжке, это ее дело, а он, Аксакал, собирался догнать Митьку и отдать ему рацию.
Ключ от служебной калитки остался у Митьки. Аксакал взял у Кирилла Мефодьевича табуретку, поставил к лагерному забору, влез, подпрыгнул, подтянулся и сел на забор верхом. Оставалось пройти два километра по лесу — сущий пустяк для четырнадцатилетнего человека. Если только этот человек не увидел лес впервые в жизни всего неделю назад.
— «Строитель» вон в той стороне, — подсказал профессор. — Выйди на дорогу к станции, а там свернешь направо по первой же тропинке.
— Ага, — кивнул Аксакал и спрыгнул в чужой пугающий лес.
Глава 13
Ученик превзошел учителя
С этой стороны лагеря лес был пожиже. За редкими соснами виднелась дорога к станции. Аксакал перешел ее, нырнул в кусты и зашагал вдоль дороги.
Стояла необычная, не лесная тишина: ни шороха листьев на ветру, ни птичьих голосов. Хоть бы муха какая прожужжала — нет, Аксакал не слышал ничего, кроме собственных шагов да иногда треска сухой ветки под ногой. Было душно. Вдали зарокотало, как будто за горизонтом перекатывали огромную стальную бочку. Не зря Валера боялся грозы!
Тропинка показалась из-за сосен, как только Аксакал о ней подумал. Уже хорошо. Два километра до «Строителя» — полчаса хода, и минут десять из них он уже прошел.
Он вспомнил о контрразведчиках, которые идут за сигналом радиомаячка в Митькиной записной книжке. Нарвешься на них, и отправят в лагерь под конвоем. То-то будет позора! Валера станет кричать, как на Митьку: «Я тебя вывожу из операции!» А может, и не отправят. Смотря какой у них приказ…
И вдруг тропинка разделилась надвое. Аксакал остановился. Об этом Кирилл Мефодьевич его не предупреждал.
Будем думать. Старица к северо-востоку от лагеря, а «Строитель» — в противоположной стороне, значит, на юго-западе. Теперь бы узнать, где юго-запад. Митек в таких случаях определял стороны света по солнцу. Но для этого нужно солнце, а где его взять, если небо с утра пасмурное? Елки наклоняются верхушками к югу — тоже Митькина примета. Но здесь одни сосны. Аксакал задрал голову. Сосна слева от тропинки наклонялась вправо, а сосна справа — влево. Митек предупреждал, что примета неточная: деревьям плевать, где юг, — они выбирают, где больше света. Чаще всего это юг, но может быть и любое другое направление.
«Пойду налево», — сказал себе Аксакал. Зажмурился, покрутил указательными пальцами и попытался их свести. Промахнулся.
«Направо». Он повторил операцию и опять промахнулся.
Тогда Аксакал плюнул на ладонь и ребром другой разбил плевок. Слюни разлетелись строго пополам: часть налево, часть направо.
Он подобрал шишку и бросил на середину тропинки. Шишка откатилась влево, но ее острый конец указывал направо.
«Ну, решай же что-нибудь!» — поторопил себя Аксакал.
Решить было трудно. Две одинаковые тропинки: скорее всего, одна ведет к «Строителю», а другая — на станцию. Ошибешься — потеряешь минут сорок, а Митьке нужна рация. Он, может быть, уже нашел дачу и ждет в засаде, надеется на своего напарника.
Аксакал снова зажмурился, покрутился на одной ноге, шагнул наугад и угодил в кусты, как раз между двумя тропинками. Он хотел повторить попытку, но тут увидел…
В сосновом стволе торчал нож! Аксакал узнал его, и в животе защекотало от страха.
Нож был из одного куска стали, с пустой рукояткой-рамкой без пластмассовых или деревянных щечек, которые можно разбить при неудачном броске. С час назад он вынимал два таких ножа из доски и подавал Михал Михалычу.
