Мария Некрасова - Толстый – повелитель огня
– Ну что вы, Валентина Ивановна, лишь бы парня смутить! – вступилась добренькая тетя Лена. – Он теперь солдат, какие тут падежи?!
– Теперь устав, – робко заметил Толяша. Прижал к себе крепче свернутую шинель и глянул на часы в прихожей: – Еще семь… Темнеет рано, я и подумал с перепугу, что опаздываю.
– Вот и оставайся! – обрадовалась тетя Лена. – Есть время чаю попить.
Тонкий первым шмыгнул в кухню и набрал воды в чайник. Может быть, если взрослые сядут за стол и займутся Витькиной выпечкой, им не захочется больше смущать Васнецова. Парня было почему-то жаль.
Саня смахнул крошки со стола, достал пирожки и чашки. Из прихожей наконец-то начали подтягиваться взрослые. Тетя Лена одобрительно глянула, как хозяйничает Тонкий, подсказала: «Блюдца в буфете возьми», похвалила Витька: «Ты шкаф починил? Замечательно!» – и вдруг завопила:
– Пожар!
Глава XIV
Борьба человека с огнетушителем
Тонкий оглядел кухню – ничего. Посмотрел в окно – опаньки! Горит не дом, горит пекарня!
За окном полыхало, не сильно, зато ярко, освещая забор и пожухлую осеннюю траву. Как Сашка сразу не заметил?!
На крик прибежали Витек, Васнецов и бабушка. Тетя Лена и Тонкий уже рванулись к выходу, и в результате получилось столпотворение в дверях. Вот и потеряли первую драгоценную минуту…
Сашка выловил тетю Лену за плечи, подтолкнул к телефонному аппарату в кухне:
– Звоните в пожарку! – И, просочившись между бабушкой и Витьком, выскочил на улицу.
Деревянная часть пекарни, где был расположен склад, полыхала и потрескивала. Склад! Тонкий слышал, как лопаются мешки с мукой, а может быть, так стреляли старые доски. Через распахнутую дверь пламя вырвалось на волю и ползло по стене на крышу.
Через распахнутую дверь, да! Около часа назад Витек, вообще-то, все запирал…
Громко пальнул шифер. По нему ползком-ползком вилась низкая змейка пламени, подбираясь к самой пекарне. А там электрические духовки. Проводка!
Тонкий прикинул, чем грозит Витьку поломка электрических духовок, и начал наконец-то искать пожарный щит. Он бежал вокруг пекарни, щурясь от дыма, и уговаривал себя: «Должен быть пожарный щит, обязательно должен, это пекарня все-таки, а не сортир дощатый…» О том, что огнетушитель может быть старым, а песок – сырым, он старался не думать.
Обежав пекарню, наверное, раза три, Сашка все-таки увидел щит. Обрамленный пламенем, как дурацкой рамкой, он висел на деревянной стене склада, прямо у дверей. Плохонький замок на двери, кстати, был сорван.
Тонкий, вообще-то, не трус, но ему стало как-то не по себе. Натянув свитер на голову, как скафандр, прикрывая рукой глаза, подглядывая между пальцами, он подскочил к щиту, протянул руки и откатился назад кубарем с огнетушителем в обнимку.
– Осторожно! – Сашка влетел носом прямо в ботинок.
Витек (а ботинок был его) рывком поставил Тонкого на ноги, отобрал огнетушитель и выдал мокрое полотенце:
– Отойди!.. Я тебя очень прошу!
Тонкий завязал лицо полотенцем и сделал пару неуверенных шагов назад. Витек уже стоял у распахнутой двери склада, разбивая о стены струю пены из огнетушителя.
Подбежал Васнецов, толкнул другую дверь (поддалась, хотя ее тоже запирали!) и скрылся в кухне.
– Саша! Саша, иди сюда! – на пороге дома тетя Лена с бабушкой призывно махали руками.
Тонкому стало стыдно. Конечно, Витек не хочет пускать несовершеннолетнего Сашку на шашлык. Конечно, тетя Лена не простит себе, если шашлык из Тонкого все-таки получится. Конечно, бабушке он дорог, даже когда плохо себя ведет. А все равно как-то не козырно: прятаться в доме, когда все нормальные парни тушат пожар…
Васнецов не в счет. Этот обормот выкидывал вещи. Из окна пекарни на хорошей скорости вылетали металлические листы-противни, создавая такой грохот, что Сашка понял – Васнецов это специально. Хочет, чтобы в воинской части за холмом подумали, что война, и прибежали на помощь.
Звенели и рассыпались, ударяясь о забор, фарфоровые чашки (Тонкий еле увернулся), алюминиевые кастрюли летели прямо в лоб, на полдороге падая и грохоча, как барабаны туземцев.
Тонкий шагнул в сторону, и не вовремя. Тяжело взлетев и сделав мертвую петлю для солидности, приземлилась тяжеленная чугунная мясорубка. На ногу. Спасибо, что по голове не попал. Где он только нарыл такое чудище?!
– Осторожно, балда! – процедил Тонкий сквозь зубы и похромал к дому.
Освещая улицу мигалками, к воротам подъехала пожарка. Из кабины выскочил парень и распахнул ворота, впуская машину. Сам побежал впереди. Через полминуты пожарные уже разматывали рукав. Справятся без него. Теперь – точно.
– Больно попал? Покажи, разуйся, – бабушка с тетей Леной перехватили Тонкого около дома, синхронно взяли под локти и усадили на крыльцо.
Сашка вяло отмахивался:
– Нормально, ба. – Но понимал, что от него все равно не отстанут, пока не найдут какой-нибудь страшный перелом. При этом всамделишнему перелому быть вовсе не обязательно.
Тонкий осторожно стянул кроссовок и пощупал место ушиба:
– Терпимо.
– Жив? – подскочил Васнецов. То ли все выкинул уже, то ли решил предоставить дело пожарным. Саня ему кивнул и стал высматривать Витька.
Витек сражался с огнетушителем. Стоять ровно и тушить он уже подустал, а струя пены все била. Стена кое-где была в пушистой пене, как новогодняя елка. Рядом ходил, согнувшись, Витек и пытался направить струю в огонь. Струя не слушалась и била в землю, склад зарастал сугробом и полыхал внутри.
– Уронит, – холодно заметил Васнецов. Тетя Лена сердито на него покосилась:
– Пускай. Витя! Витя, бросай его, иди сюда! Пожарные приехали!
Как будто Витек не видел! Трудно не видеть тех, кто стоит в метре от тебя и поливает крышу. С карниза льется тебе за шиворот, и сам ты уже похож на белый сугроб, но выпустить дурацкий огнетушитель не можешь, иначе зальешь пеной все вокруг и еще получишь по ногам… Хотя и так все в пене…
Витек подумал, наверное, то же самое, потому что огнетушитель он, наконец, бросил и, стряхивая с себя хлопья пены, пошел к своим. Тетя Лена выбежала ему навстречу, поймала под локоть и принялась отряхивать:
– Цел?
Витек промычал что-то невнятное, сел на крылечко и стал шарить по карманам.
– Держи, – тетя Лена протянула ему сигарету, другой рукой обмахивая пену с лица.
Витек кивнул, прикурил от подставленной зажигалки и выдал:
– Часть продуктов пропала наверняка, проводка, может, и уцелеет – уже хорошо.
– Хорошо, что все живы, – назидательно произнесла бабушка. – Нашел ты, Витя, о чем думать! Убраться мы тебе поможем, Сашку вон в ремонте можно эксплуатировать. Встанем завтра пораньше…
– И пойдем в милицию, – закончил Тонкий и многозначительно посмотрел на Витька: – Замки видел?
Витек закивал. Повертел сигарету в мокрых пальцах, рассматривая, и затушил о пену на собственной штанине:
– Правда сорваны замки. Подожгли нас, мать!
Огнетушитель между тем жил своей жизнью: резвился во дворе, катался по лужам, орошая пеной склад, забор и лица пожарных. Пожарные – народ терпеливый, но всякому терпению приходит конец.
– Уберите барабашку! – крикнул один, отплевываясь от пены, и Васнецов самоотверженно поспешил на помощь.
Он кинулся на врага грудью, как настоящий боец. Он прыгнул и накрыл огнетушитель животом, как будто ловил какое-то большое и опасное животное. Теперь они катались вдвоем.
– Встань, чучело! – злился пожарный, но Васнецов, похоже, не слышал. Он катался по земле с огнетушителем в обнимку, изображая отчаянную борьбу.
Витек откровенно ржал, тетя Лена его одергивала, но вяло. Тонкий видел в темноте, что она тоже улыбается. Пожарные ругались, Васнецов с огнетушителем боролись.
Тонкий снял с лица мокрое полотенце и лениво размахивал им, думая, какой все-таки балбес этот Васнецов и как таких вообще берут в армию. Бабушка, тетя Лена и Витек, судя по лицам, были с ним согласны.
Яблони во дворе уже стояли покрытые пеной, как снегом. Васнецов и огнетушитель катались от дерева к дереву, как шарик в какой-то настольной игре. Иногда у солдата получалось огибать стволы, но чаще всего он шел на таран, не жалея собственного лба. И тогда с дерева сыпались яблоки, мягко приземляясь в сугробы пены или Васнецову на башку, – как получится.
Борьба человека с огнетушителем вскоре надоела всем, даже огнетушителю. Огибая деревья и увлекая за собой Васнецова, ошалевшего от сражения, он выкатился в открытые ворота на песчаную деревенскую дорогу и замер. Плеваться пеной, правда, не перестал, просто струя стала тише.
Тут бы и встать, но Васнецов так и лежал на дороге – в обнимку с огнетушителем. Как будто боялся, что тот опять убежит и придется его заново ловить, бороться…
Как софиты в кино, дорогу осветили фары. И Васнецова с огнетушителем, само собой, осветили. Этакий сугроб пены, у которого угадываются руки, ноги и красный бочок. Тонкий не видел издалека физиономию солдата и очень жалел, что упускает такое яркое зрелище.
