Валерий Роньшин - Охота за Красной Шапочкой
На манеж выбежала девочка лет семи в розовом трико. Но теперь-то Ромка знал, что никакая это не девочка, а лилипутка Роза.
Зрители затаив дыхание смотрели, как акробатка шла под куполом цирка по туго натянутой проволоке. А Орешкин мысленно представлял, как она идет по карнизу десятого этажа и в руке у нее футляр от скрипки, в котором лежит автомат Калашникова.
Когда представление окончилось, Ромка поспешил к служебному входу. Минут через двадцать появилась лилипутка Роза. В руке она держала футляр от скрипки.
Быстрым шагом Штучкина пошла к Невскому проспекту. Орешкин двинулся следом.
… А в это же самое время, на Тверской улице, в «уазике» сидели Димка и Саша Чайников.
Ничего не понимаю, — говорил практикант, вертя ручку настройки. В динамике была мертвая тишина.
Может, — приемник сломался? — предположил Димка.
Лампочка-то горит.
Тогда почему не слышно?
Чайников пожал плечами, продолжая вертеть ручку.
Вот блин горелый! — Молодцов с досадой ударил по приемнику кулаком.
Сломаешь, — испугался практикант.
Да и черт с ним!
Тебе-то «черт», а мне Григорий Евграфыч пару влепит за невыполненное задание.
Подумаешь, пара, — сказал Димка. — У меня этих пар знаешь сколько за семь лет было? До фига и больше.
Тихо! — встрепенулся Чайников. — Кажется, заработал.
… в конец Тверской, — послышался жен ский голос. — И там сразу увидите Смольный собор… ;
Какая хорошая слышимость, — радостно сказал практикант. — Можно даже звук убавить. — Он покрутил ручку. Звук почему-то не убавился.
… А вы не знаете, собор сегодня открыт? — спросил другой женский голос.
Открыт.
Голоса почему-то двоятся, — с недоумением произнес Чайников. Димка приложил палец к губам:
Тсс…
Да нас в квартире не слышно.
Они у машины, — прошептал Молодцов.
У какой машины?
Тихо ты. У нашей.
В самом деле, рядом с «уазиком» стояла Лариса Хорькова и еще какая-то женщина.
Идите прямо и никуда не сворачивайте, — объясняла Хорькова.
Спасибо.
Пожалуйста.
Женщины разошлись. Та, что спрашивала, пошла в сторону Смольного собора, а Хорькова направилась к своему «Мерседесу».
Ничего не понимаю, — сказал Чайников. А Димка уже все понял:
Шура, ты «жучок» где поставил?
В прихожей.
А конкретнее?
На вешалке шляпка висела, я в нее спрятал.
А Хорькова в этой шляпке на улицу вышла. — И чего нам теперь делать? — растерянно спросил практикант.
— Езжай за ней. Не здесь же торчать.
«Мерседес» покатил по направлению к Неве.
Следом за ним покатил «уазик».
… А в это же самое время (точнее — немного: пораньше) Григорий Молодцов чуть было не отправился на тот свет. Крючковатые пальцы с силой сжимали его горло. Перед глазами Суперопера поплыли оранжевые круги.
Собрав в кулак всю свою стальную волю; Молодцов врезал этим кулаком Карягину в челюсть. Карягин отлетел к стене. Несмотря на то что стена была обита толстым войлоком, он потерял сознание. Такой силы был молодцовский удар.
В палату вбежали главврач Сидоров и охранник Толик.
Я же вас предупреждал! — закричал Сидоров.
Все в порядке. — Суперопер помассировал шею. — Вы можете идти.
— Но, Григорий Евграфыч… — запротестовал главврач.
— Идите, идите. Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз.
Сидоров с Толиком ушли. Молодцов подошел к Карягину и похлопал его по щекам.
М-м-м, — замычал Карягин, понемногу приходя в сознание.
Вставай, приятель, — сказал Суперопер. — Хватит валяться.
Карягин встал.
:— Мама! — так и ахнул он, взглянув на Молодцова. — Мамочка!..
— Какая я тебе «мамочка»?
Карягин разразился идиотским смехом:
— Помнишь, мама, ты меня из роддома несла.
И пить захотела. Наклонилась над колодцем, а я у тебя из подола выпал. Прямо в колодец.
Суперопер усмехнулся:
— Лучше расскажи, Аркаша, как ты гвозди жарил.
Карягин облизнулся:
— Я так люблю жареные гвозди. Это мое самое любимое лакомство. Жареные гвозди с молоком. С черным молоком. — Он вдруг взревел на всю палату: — Хочу черного молока!!! Дайте мне черного молока!!!
И в этот момент у Григория Молодцова сработала его знаменитая интуиция. «А чем черт не шутит, — подумал Суперопер. — Надо попробовать».
Он подошел вплотную к орущему во все горло Карягину и тихонько прошептал тому на ухо:
— Я от Кукарекина.
В палате мгновенно наступила тишина. Карягин кинул быстрый взгляд на зарешеченное окошко, проверяя — никто не подслушивает? И тоже прошептал:
— Что он просил передать?
Суперопер достал портсигар и неторопливо закурил папироску.
— Он просил передать тебе привет, Аркаша.
Карягин с силой ударил кулаком в войлочную стену.
Вот черт! Так и знал, что этим все кончится! Говорил же ему: «Не доведет тебя до добра страсть к деньгам».
Кому говорил?
Да Кукарекину… Вы ведь Григорий Евграфыч Молодцов, не так ли?
Совершенно верно.
Я вас по телевизору видел. В передаче «Криминал».
Ближе к делу, Карягин. Где вы познакомились с Кукарекиным?
В детском садике.
Опять дурака валяете?
Правда, в детском саду. Мы с ним друзья детства… Поверьте, Григорий Евграфыч, я бы ни за что на это не пошел. Но все так совпало. Меня из театра уволили…
Из какого театра?
Из Большого драматического… Я актер, — пояснил Карягин. — Деньги кончились. Другую работу не нашел. А тут Кукарекин и предложил: «Аркадий, хочешь подзаработать?» «Конечно, хочу, — отвечаю. — А сколько?» «Миллион долларов», — говорит. Я прямо обалдел. А он мне: «Надо одного типа облапошить»…
— Дзюбинского? — догадался Сyпeponep.
Да, его. Этот Дзюбинский работает в банке «Северная Пальмира» и имеет доступ к банковской компьютерной системе. А Кукарекни сделал такую штуку, которая может снимать деньги с одного счета и переводить на другой…
О микропроцессоре можете не рассказывать. Я в курсе. Расскажите лучше, в чем заключалась ваша задача?
Я должен был изображать из себя компьютерного гения, такого, знаете, не от мира сего. Которого не интересуют ни деньги, ни слава… Ему б только всякие технические задачи решать, связанные с компьютером. Кукарекни целый месяц меня натаскивал, объяснял, что такое файлы, интерфейсы и прочая ерунда… А знакомая Кукарекина…
Снегирева?
Да, Снегирева… Она должна была подкинуть Дзюбинскому идею насчет перевода денег. Что, мол, есть один лопух, который соберет вручную микропроцессор и за это ничего не потребует. А после его можно в сумасшедший дом упрятать, чтоб он случайно не проболтался. Дзюбинский клюнул на эту удочку и пришел со мной знакомиться. Я засыпал его компьютерными терминами, и он поверил, что перед ним настоящий ученый-компьютерщик.
Григорий Молодцов как всегда все понял с полусловам.
Ясненько… Вы отдали Дзюбинскому микропроцессор, он поставил его в банковскую компьютерную систему и теперь ждет, когда в банк поступят деньги из Международного валютного фонда. Верно, Карягин?
Верно. Он и не подозревает, что его надули.
Каким образом?
Кукарекин замаскировал пульт под электронную записную книжку. Так вот, я отдал Дзюбинскому не пульт, а обычную записную книжку.
И он ничего не заподозрил?
— Конечно, нет. Пульт работает как записная книжка и становится пультом только тогда, когда в него вводится код. А код нужно ввести сразу перед переводом денег.
Другими словами, когда в банк уже поступят средства из Международного валютного фонда…
Карягин кивнул.
Да, ловкое мошенничество, — признал Суперопер. — Значит, вы получили бы миллион долларов, Кукарекин и Снегирева — остальные 199 миллионов, а Дзюбинский — шиш с маслом.
Теперь мы все получим шиш с маслом, — угрюмо сказал Карягин.
— И еще тюремный срок, — добавил Молодцов.
— Мне-то за что срок? — закричал актер. — Я же вам все рассказал!.. А чистосердечное признание смягчает вину…
А за покушение на мою жизнь, Аркаша.
Да я же артист, Григорий Евграфыч. Я просто в роль вошел!.. Неужели вы думаете, что я хотел вас задушить?!
Об этом мы после потолкуем. А сейчас скажите, где живет Кукарекни?
На Большой Морской. Недалеко от Поцелуева моста. — Карягин назвал адрес.
Как он выглядит?
Невысокого роста. Лысоватый.
Особые приметы имеются? Шрамы, родинки, бородавки, татуировки…
Есть родинка на подбородке. Вот здесь, слева, — показал Карягин на свой подбородок.
Ладненько, Аркаша, мне пора двигать. А ты поиграй еще немного роль сумасшедшего. У тебя это неплохо получается. Пока. Увидимся. — И Суперопер вышел из палаты.
Закрывай, — сказал он Толику. Охранник закрыл дверь на ключ.
Ну что, поговорили? — спросил он у Молодцова.
