Валерий Гусев - Ворюга в клеточку
– Пошел вон! Фу! Охрана! Охрана!
Охранник выхватил из чехла на поясе дубинку, но с места не двинулся.
А пес, не обращая никакого внимания на Модесту Петровну, вскочившую на свой рабочий стол, обежал ее кабинет, обнюхал все углы, зачем-то вытянул зубами ящик тумбочки, сунул туда нос, что-то подхватил, выскочил в зал и, как лошадь, помчался галопом на улицу. Мальчик растерянно бросился за ним.
Охранник влетел в кабинет директора и заботливо осведомился:
– Не пострадали, Модеста Петровна?
Модеста Петровна, красная от страха и злости, неуклюже сползла со стола, упала в кресло. Выдохнула зловещим шепотом:
– Я не пострадала… – И вдруг заорала, как дворник поутру: – А ты пострадал, хорек вонючий! Охранник называется! Вон отсюда! Навсегда!
…Забежав за угол, мы остановились. Алешка отдышался. Усмехнулся.
– Шуму наделали! Да все без толку. Ничего не нашли.
– А это? – спросила Ленка, указывая на Норда, который спокойно сел с ней рядом, будто и не он только что наделал такого шума.
В пасти Норд держал… цветной стаканчик-мигалку.
Да, похищенного Акимова мы в ломбарде не нашли. Но след его отыскали. Теперь главное – этот след не потерять. А ведь привел он нас к бывшей дворничихе, а ныне – крутой тетке Модесте. Мы не сомневались, что похищение Акимова – ее рук дело. Она это зачем-то придумала, она и организовала. Но справиться с таким противником не просто. А надо…
Мы с Алешкой сидели в своей комнате, у аквариума. Грустно смотрели, как резвятся подаренные Акимовым рыбки. А где он сам? И что с ним сделали?
– Они хотят его заставить золото Карлсоном воровать, – сказал Алешка. – Этой Модесте своего золота мало. Бренчит, как копилка.
– И орет, как паровоз.
– Дим, а давай мы тоже так!
– Как?
– Как она. Помнишь, папа говорил: врага лучше всего бить его же оружием.
– Модесту украдем? И обменяем на Акимова? – Мне стало немного смешно. Алешке – тоже. – Чтобы ее украсть, самосвал нужен.
– Не Модесту, Дим. Спрячем ее Жужу. Она в ней души не чает. Посходит-посходит с ума, а мы ей как позвоним! Из автомата! И скажем…
– Нам нельзя, – строго остановил я его фантазии. – Мы же не бандиты.
– Да, – вздохнул Алешка. – Не бандиты. Мы честные люди. – И опять вздохнул. Еще тяжелее.
В его вздохе мне почудилось едва скрытое сожаление.
– Нужно следить за ней, – сказал я. – А когда узнаем, где Акимов, что-нибудь придумаем.
– Ага! – обрадовался Алешка. – На Жужу его обменяем.
– Мы ж не бандиты, – вздохнул я.
– А чего ж мы сидим? Когда ломбард закрывается?
– В восемь.
– Пошли скорей. А то опоздаем.
Мы вышли на душную улицу.
– Как думаешь, Дим, – спросил Алешка, когда мы подходили к ломбарду, – Модеста меня узнала?
– Когда?
– Когда мы с Нордом обыск делали. Она сначала зажмурилась вся. А потом только на него и смотрела. Наверное, не узнала.
– Я тоже так думаю. Она вообще никого не узнает. Мы для нее все на одно лицо.
– Тогда можно к ней поближе подкрасться.
– Вряд ли. Она всегда так орет, что на другой улице слышно. Замри! Вот она.
Из ломбарда вышла Модеста Петровна и еще какие-то сотрудники.
– Сигнализацию включили? – спросила она.
– Конечно, Модеста Петровна, – ответили они. – До свидания, Модеста Петровна. Спокойной ночи, Модеста Петровна. – И пошли к метро.
А Модеста села в свой экипаж, приопустила стекло и, закурив, выпустила в окошко струю паровозного дыма.
И тут же, откуда ни возьмись, робко возник бывший охранник Хорьков.
– Не, ну, Модеста Петровна, – занудил он, подойдя к машине. – Не, ну не по делу вы распорядились. Случайность такая вышла…
– Собачки испугался! – Модеста даже дверцу распахнула. – Зачем ты мне нужен такой! А ведь я тебя как родного сына приветила! В твоей дурацкой Перловке квартиру тебе сделала! К немцам пристроила! А ты? Тьфу на тебя! Скройся!
– Ну, Модеста Петровна… Я ж для вас такое сделал… Это ж тюрьмой пахнет. – Тут он немного преобразился. – А если что, один сидеть не буду!
– Будешь! – взвизгнула Модеста. – Как миленький! Я ни при чем! Я знать ничего не знаю! Кто он такой? Куда вы его дели? Мое дело – сторона!
– Ну, как хотите, – Хорьков отступил в тень. – Поеду сейчас к себе. И выпущу его на все четыре стороны.
– Выпускай. Он сразу к ментам пойдет.
– Ну и пусть! Скажу: ты, парень, зла не держи. По ошибке вышло. Модеста на тебя навела. Приказала.
– Ах так? – мне показалось, что она сейчас взорвется и разлетится на куски. Не взорвалась. Даже наоборот. – Ну, ладно. Прощаю на первый раз. Езжай в свою Перловку. И гляди там…
– Есть! – он вытянулся, как рядовой перед генералом. – Будет сделано!
– Молчит? – спросила Модеста.
– Молчит пока. Придуривается.
– Жрать не просит?
– Упрямый.
Модеста злобно хихикнула.
– Ты его покорми. Селедочкой, огурчиком соленым. А пить не давай.
– Будет сделано! Здорово придумано! Спокойной ночи, Модеста Петровна!
И он весело потопал за угол. А Модеста завела машину и поехала домой. Это значит, обогнула наш дом и въехала во двор. Она на работу пешком не ходила.
И мы за ней не пошли. Знали: ничего нового там не будет. Поставит машину задом к детской песочнице, с кем-нибудь поскандалит, а потом выведет Жужу на детскую площадку. И поэтому мы пошли за Хорьком.
Стемнело. Деревья кругом, кусты. Помоечные контейнеры. Ракушки. Машины. Поэтому следить за Хорьком было нетрудно. И мы скоро поняли, куда он шагает.
Возле немецких домов он закурил и постучал в окошко будочки. Из нее вышел его напарник – Жлоб. Они о чем-то начали говорить.
Подобраться поближе нам никак было нельзя – место открытое, ни помойки, ни ракушки. И мы решили: пройдем нахально мимо, беззаботно и увлеченно беседуя. Может, что-то и услышим. Хотя то, что мы уже услышали, нам многое открыло.
Идем с Алешкой, лялякаем, а ушки – как локаторы. Охранники так увлеклись разговором, что на нас – ноль внимания. Ну и мы на них вроде тоже. Приближаемся… Поравнялись… Удалились…
Переглянулись.
Вот что услышали.
– …Вы, Модеста говорит, чтоб завтра все узнали! Мне, говорит, ждать некогда!
– Ты куклу-то включать пробовал?
– Пробовал. Не включается. Не летает.
– А ты ее подбрось. Вдруг полетит.
– А разобьется? Модеста нас тогда в грязь размажет.
– Ну ты тряси его. Дело выгодное. А куклу Модесте сдай, на всякий случай.
– Лады. Поехал. Клиента селедкой кормить…
И они расстались.
Идти за Хорьком мы не решились. Наверняка уж он обратил бы на нас внимание. Да и куда за ним ехать? Что за Перловка такая? У нас и денег-то нет. И мама забеспокоится.
– Ладно, Дим, – сказал Алешка. – Мы и так все узнали. Найдем эту Перловку и такой тарарам им устроим. Три года будет сниться!
Мама нас встретила очень радостно. Соскучилась.
– Прелесть какая! – сказала она. – Я бы эти газеты так ровно ни за что бы не поклеила. Папа будет рад.
– Ага, – сказал Алешка. – Будет по нотам свой гимн петь. Мам, а ты не знаешь, где пшенка?
– А тебе зачем? Рыбок кормить?
Алешка – глазами хлоп-хлоп.
– Да нет, мам. Город такой – Пшенка… Или Манка?
– Перловка, – объяснил я, давясь от смеха.
– Так бы и сказали, – немного обиделась мама. – А то морочат голову. Пшенка эта… Ой! Перловка. Станция есть такая. По Казанской дороге. А тебе зачем?
– Надо!
– Да, – вздохнула мама. – Проще не скажешь. – И ей опять, наверное, захотелось стать рыбкой.
– Мам, а эта… Перловка, она далеко?
– Я точно не помню. Мы с папой как-то в молодости туда летали. В отпуск. К его друзьям. Там так красиво! Просто прелесть! Тайга, величавые реки. Олени в нартах. Икра в лоханках.
– Супердень, – прошептал Алешка.
– Мам, ты что? – спросил я. – Какие олени?
Я этого перловского Хорька никогда на оленях не видел.
– Какие олени? – переспросила мама. – Рогатые, – она пожала плечами. – А икра – красная. Мы ее столовыми ложками ели.
Тут я что-то начал понимать. И пока Алешка разбирался с оленями в лоханках и с икрой в нартах, пошел в кабинет, долго рассматривал папину карту. И нашел-таки эту мамину Перловку. Далеко в Сибири. Посреди зеленой тайги и меж величавых синих рек.
Я вернулся на кухню.
– Мам, а в твоих воспоминаниях поближе никакой Перловки нет?
– В моих – нет. У папы спросите. Кстати, вы обещали к его возвращению кабинет в порядок привести.
А мы, кстати, и не обещали.
– Ага, – сказал Алешка. – Обязательно. А дядя Степа флейту достал. Мы его позовем. Он по этим нотам сыграет папе его милицейский гимн. Здорово?
Мама отозвалась не сразу. И осторожно спросила, на всякий случай:
– А барабан ваш дядя Степа не достал?
– Если хочешь, – льстиво пообещал Алешка, – мы барабан из школы принесем.
Лучше бы он не вспоминал про школу – тут же зазвонил телефон. Звонок – лохматый и энергичный, ясно – это наш неугомонный Бонифаций.
– Дима? Ты готов?
– Усегда! – я никак не мог вспомнить, к чему я должен быть готов.
