Валерий Роньшин - Белоснежка идет по следу
Каких рублей, солнышко, — усмехнулся Штамм, раскуривая погасшую трубку. — Я в долларах считаю.
Тысяча долларов в месяц?! — ахнули ребята. — Как это вам удается?
Я же профессиональный нищий. И из года в год совершенствую свое мастерство.
А чего тут совершенствовать? — сказал Стас. — Проси себе милостыню, да и все.
Э, нет, — прищурился Штамм сквозь табачный дым. — Просто просить милостыню — дело нехитрое. Надо так просить, чтобы тебе подавали. И подавали помногу. А для этого нужны определенные способности. К примеру, я могу заплакать, если понадобится.
Хэ, — хмыкнула Юлька. — Я тоже могу…
Ну да? — не поверил старик. — А ну-ка, заплачь.
Пожалуйста.
Оладушкина на секунду сосредоточилась — и по щекам у нее потекли слезы.
— Замечательно, солнышко, — одобрительно сказал Штамм. — Просто замечательно. Из тебя могла бы получиться отличная нищенка-профессионалка.
Девочка фыркнула:
Благодарю покорно. Я собираюсь в театральный поступать. На драматическую актрису.
Одно другому не мешает. У меня был знакомый артист, который по вечерам играл в театре, а днем собирал милостыню. Гримировался под старушку и сидел вместе с нищими у церкви. И, между прочим, на паперти он зарабатывал больше, чем на сцене.
— А как его звали? — быстро спросил Брыкин.
— Да я уже не помню. Это давно было, знаю только, что он потом бросил и побираться, и в театре выступать. И подался в бандиты.
Стас и Юлька обменялись понимающими взглядами.
— А вы не знаете, где он живет? — поинресовалась Оладушкина.
— Раньше он в пригороде жил. Вместе с матерью. Пока та не умерла.
— В Дворкино?! — хором воскликнули ректа.
Штамм вынул трубку изо рта.
Да. В Дворкино.
А фамилия его Жуликов! — воскликл уже один Стас.
Верно, Жуликов. — Старик пристально осмотрел на Брыкина. Потом перевел взгляд на Оладушкину. — А ведь вы, молодые люди, не краеведы. Ну-ка, признавайтесь, кто вы?
Юлька густо покраснела и опустила глаза. А Стас решил сказать правду.
Мы сыщики. И сейчас расследуем одно дело.
А что за дело? — с улыбкой спросил Штамм.
Этим делом занимался Александр Чайников. Слышали о таком?
Старик сразу перестал улыбаться.
Да, слышал. Вчера по телевизору. Его убили вместе с Суперопером.
Мы решили довести Сашино дело до конца, — горячо произнесла Оладушкина. — Чтоб его гибель была не напрасной.
Мы ищем бандита по фамилии Штамм, — добавил Брыкин.
К сожалению, ничем не могу вам помочь. В Петербурге я знаю лишь одного Штамма. Самого себя. Но, как видите, я не бандит.
Видим, — кивнул Стас. — Ну а про Жуликова вам больше ничего не известно?
Штамм задумчиво пососал трубку.
Нет, ничего. Но зато я знаю человека, который одно время работал с ним на пару. Его зовут Федька Малец. Он сейчас в Александре-Невской лавре работает. Хотите, я вас с ним познакомлю?
Хотим, — сказали ребята.
Но, чур, с одним условием. — Штамм бросил взгляд на Юльку. — Пока мы будем ехать в метро, ты, солнышко, поможешь мне собрать милостыню.
Ой, что вы, у меня не получится, — начала отказываться Оладушкина.
Получится, солнышко. От тебя лишь требуется поплакать немного и сказать: «Люди добрые, подайте круглой сироте на пропитание».
Но я же не круглая сирота. У меня и мама, и папа есть.
Ну и что? Ты же артисткой хочешь стать. Вот и сыграй роль сироты. — Старик Штамм достал из шкафа поношенную куртку. — На, примерь.
Куртка была Юльке велика. Девочка в ней буквально утонула. Но Штамм остался доволен Юлькиным видом.
— Великолепно, — сказал он. — Поехали.
И вся компания, включая Белоснежку, отправилась к станции метро «Черная речка». У входа в метро старик Штамм нацепил на собаку ошейник с поводком, а себе на нос — очки с темными стеклами. И дежурная у турникетов без разговора пропустила слепого с собакой-поводырем.
Иннокентий Штамм был абсолютно прав, говоря, что из Оладушкиной могла бы получиться отличная нищенка. Пока они ехали от «Черной речки» до «Площади Александра Невского», Юлька, переходя на остановках из вагона в вагон, насобирала кучу монет и бумажных рублей.
Состав уже подъезжал к станции «Площадь Александра Невского», как вдруг…
Нет, вначале-то все было хорошо. Оладушкина шла по вагону, прося слезливым голосом подать круглой сироте на пропитание. Пассажиры подавали. И вот, пройдя весь вагон, Юлька обратилась к очередному пассажиру, стоящему у двери:
— Подайте круглой сироте на пропи… — И тут слова застряли в Юлькином горле, потому что рядом с пассажиром она увидела… Виолетту Аркадьевну. Свою мать.
А Виолетта Аркадьевна увидела свою дочь. Глаза у нее стали, как два чайных блюдца.
— Юля?.. — потрясенно ахнула Виолетта Аркадьевна.
В этот момент состав прибыл на станцию «Площадь Александра Невского». Двери открылись. И Юлька, выскочив из вагона, помчалась к эскалатору. А вслед за ней помчались Брыкин, Штамм и Белоснежка.
Глава XIX ЦЫГАНКА АЗА
В то время, когда Стас, Юлька, Иннокентий Штамм и Белоснежка неслись по вестибюлю метро, Григорий Молодцов и Саша Чайников сидели в засаде, поджидая Ваську Цыгана. Как они оказались в засаде? Сейчас узнаете.
…Поздней ночью сыщики подошли к ресторану «Очи черные». Дорогу им преградил здоровенный охранник.
— Ваши пригласительные, — лениво процедил он сквозь зубы.
Какие пригласительные? — спросил Саша.
Сегодня вход только по пригласительным билетам.
А можно нам… — начал было Чайников.
Нельзя, — отрезал охранник, даже не дослушав Сашу.
Вот наши пригласительные. — Суперопер протянул охраннику две долларовые купюры.
Охранник посторонился.
— Желаю приятного отдыха, господа, — вежливо сказал он.
Молодцов и Чайников вошли в ресторан.
Я уж думал, нам сюда не попасть. — Саша с нескрываемым обожанием глядел на своего кумира. — И как это у вас, Григорий Евграфыч, все так ловко получается?
Большой жизненный опыт, Шура.
Сыщики прошли в ресторанный зал.
На улице стояла глубокая ночь, а в зале стоял дым коромыслом. Веселье было в полном разгаре. На сцене зажигательно отплясывали цыгане, напевая при этом:
Ай-на-нэ-нэ! Ай-нанэ.
Посетители кричали им из-за столиков:
— Давай, чавелы!..
Потом на сцене появился бородатый цыган в алой рубахе. И объявил:
— А сейчас для вас будет петь несравненная Аза Жемчужная!
Зал взорвался аплодисментами. Цыган начал неторопливо перебирать струны гитары.
На сцену вышла красивая цыганка и запела под гитарный перезвон:
Очи черные!.. Очи страстные!..
Очи жгучие!.. И пре-е-кра-а-сные…
Пела она хорошо. Но сыщикам было не до цыганских романсов. Они пришли сюда не за этим.
Идем, Шура, — шепнул Суперопер.
Куда, Григорий Евграфыч?
В ее гримерку.
Оперативники быстро отыскали гримерную певицы. Молодцов вынул из кармана «железку», то есть отмычку для служебного пользования, и открыл дверь. Сыщики вошли. После недолгих поисков они обнаружили черный «дипломат». Действуя все той же «железкой», Суперопер отомкнул два блестящих замочка. «Дипломат» был забит долларами. Чайников пересчитал хрустящие бумажки.
Ровно семьсот тысяч, — доложил Саша.
Ну что ж, теперь цыганочка у нас в руках, — сказал Молодцов, потирая ладони.
Вы ее под гипнозом будете допрашивать, Григорий Евграфыч?
Зачем, Шура? Она и без гипноза расколется. Тебе известен метод «злой — добрый следователь»?
Да, мы его в школе проходили. По вашей методичке «Как провести допрос».
Вот и ладненько. Ты будешь «злым» следователем, а я — «добрым».
Чайников помялся.
Григорий Евграфыч, а может, наоборот?
Что «наоборот»?
Вы будете «злым» следователем, а я — «добрым». Не умею я грубо с людьми разговаривать.
Учись, Шура. В нашей работе без этого, к сожалению, не обойтись. Ясненько?
Ясненько, Григорий Евграфыч, — вздохнул Саша.
Суперопер вышел из гримерной. А через несколько минут туда вошла Аза Жемчужная.
Увидев незнакомого мужчину, певица застыла на пороге как вкопанная.
В следующую секунду глаза ее гневно засверкали:
Кто вы такой?! Что вы здесь делаете?!
Чайников ловко надел цыганке наручники.
Милиция! — рявкнул Саша, начиная играть роль «злого» следователя. — Вы арестованы.
Ах! — ахнула певица от неожиданности.
— Поздно ахать, гражданка Жемчужная. Сейчас я вас в тюрьму отправлю.
Лицо цыганки пошло красными пятнами.
В тюрьму? — растерянно залепетала она. — Но за что? Я ни в чем не виновата!
Слыхали мы эти сказки! — Чайников открыл «дипломат». — Отвечай, откуда у тебя столько баксов?
Брови цыганки поползли вверх.
