Валерий Роньшин - Белоснежка идет по следу
— Ничего, солнышко.
Ребята вошли в квартиру, которая поразила их своей роскошью. Таких шикарных квартир ни Брыкину, ни Оладушкиной до сих пор видеть не приходилось. Везде стояла антикварная мебель, висели старинные картины…
— У вас прямо как в Эрмитаже, — восхитилась Юлька.
Старик Штамм польщен но улыбнулся:
— Ну что ты, солнышко. До Эрмитажа мне далеко.
— Это же, наверное, кучу денег стоит, — заметил Стас, осматриваясь.
Штамм небрежно махнул рукой:
— Деньги для меня не проблема. Я хорошо зарабатываю. — Старик опустился в массивное кресло и указал трубкой на два других кресла. — Садитесь, молодые люди.
Ребята сели.
— Итак, вас интересуют мои предки, — неторопливо заговорил Штамм. — Ну что ж, мне есть, о ком рассказать. Один мой предок — Георг фон Штамм — был сенатором при императоре Павле I. Другой предок — Генрих фон Штамм — вице-канцлером при императоре Александре III. Две мои прабабки были фрейлинами императрицы Александры Федоровны. А мой дед по отцовской линии…
Попыхивая трубкой, старик говорил, говорил и говорил. Про светлейших князей, генералов от инфантерии, тайных советников, наместников…
Юлька слушала с интересом, а Стас прямо извертелся от нетерпения. Ему все эти Штаммы были до лампочки. Его интересовал только один Штамм — о котором упоминал бандит Картошка.
Наконец старик закончил распространяться о своих предках. Брыкин сразу приободрился.
— А теперь расскажите о родственниках, которые еще живы, — попросил он.
Старик Штамм развел руками:
— Увы, мой юный друг, увы. Мне не о ком больше рассказывать. Перед вами последний представитель славного рода Штаммов.
— У вас что, даже детей нет? — удивилась Юлька.
— Нет, солнышко. Ни детей, ни братьев, ни сестер. Я один как перст.
«Вот блин!» — подумал Брыкин. Похоже, что поиски неведомого Штамма, даже толком не начавшись, уже закончились.
Делать ребятам здесь больше было нечего.
— А где вы работаете? — просто из вежливости поинтересовалась Оладушкина.
— В метро.
— В метро? — повторила девочка, не понимая, кем может работать в метро человек с такой благородной внешностью. — А кем?
— Нищим, — ответил старик.
Ребята заулыбались, думая, что это шутка.
— Правда, нищим, — серьезно сказал Штамм.
— А побираться вы в таких костюмчиках ходите? — насмешливо спросил Стас, показав на приоткрытую дверцу шкафа, за которой виднелись костюмы.
— Нет, конечно. Для работы у меня имеется спецодежда. — Старик подошел к шкафу и открыл вторую дверцу. — Вот полюбуйтесь.
Ребята увидели не очень опрятные пиджаки, куртки, рубашки… Да, похоже было, что Штамм не шутил.
Брыкин присвистнул.
— Ни фига себе. И сколько у вас в месяц получается?
— Когда как. — Старик снова уселся в кресло. — Иногда до тысячи доходит.
— Ого, — сказала Юлька. — Тыща рублей. Неплохо.
— Каких рублей, солнышко, — усмехнулся Штамм, раскуривая погасшую трубку. — Я в долларах считаю.
— Тысяча долларов в месяц?! — ахнули ребята. — Как это вам удается?
— Я же профессиональный нищий. И из года в год совершенствую свое мастерство.
— А чего тут совершенствовать? — сказал Стас. — Проси себе милостыню, да и все.
— Э, нет, — прищурился Штамм сквозь табачный дым. — Просто просить милостыню — дело нехитрое. Надо так просить, чтобы тебе подавали. И подавали помногу. А для этого нужны определенные способности. К примеру, я могу заплакать, если понадобится.
— Хэ, — хмыкнула Юлька. — Я тоже могу…
— Ну да? — не поверил старик. — А ну-ка, заплачь.
— Пожалуйста.
Оладушкина на секунду сосредоточилась — и по щекам у нее потекли слезы.
— Замечательно, солнышко, — одобрительно сказал Штамм. — Просто замечательно. Из тебя могла бы получиться отличная нищенка-профессионалка.
Девочка фыркнула:
— Благодарю покорно. Я собираюсь в театральный поступать. На драматическую актрису.
— Одно другому не мешает. У меня был знакомый артист, который по вечерам играл в театре, а днем собирал милостыню. Гримировался под старушку и сидел вместе с нищими у церкви. И, между прочим, на паперти он зарабатывал больше, чем на сцене.
— А как его звали? — быстро спросил Брыкин.
— Да я уже не помню. Это давно было, знаю только, что он потом бросил и побираться, и в театре выступать. И подался в бандиты.
Стас и Юлька обменялись понимающими взглядами.
— А вы не знаете, где он живет? — поинресовалась Оладушкина.
— Раньше он в пригороде жил. Вместе с матерью. Пока та не умерла.
— В Дворкино?! — хором воскликнули ректа.
Штамм вынул трубку изо рта.
— Да. В Дворкино.
— А фамилия его Жуликов! — воскликл уже один Стас.
— Верно, Жуликов. — Старик пристально осмотрел на Брыкина. Потом перевел взгляд на Оладушкину. — А ведь вы, молодые люди, не краеведы. Ну-ка, признавайтесь, кто вы?
Юлька густо покраснела и опустила глаза. А Стас решил сказать правду.
— Мы сыщики. И сейчас расследуем одно дело.
— А что за дело? — с улыбкой спросил Штамм.
— Этим делом занимался Александр Чайников. Слышали о таком?
Старик сразу перестал улыбаться.
— Да, слышал. Вчера по телевизору. Его убили вместе с Суперопером.
— Мы решили довести Сашино дело до конца, — горячо произнесла Оладушкина. — Чтоб его гибель была не напрасной.
— Мы ищем бандита по фамилии Штамм, — добавил Брыкин.
— К сожалению, ничем не могу вам помочь. В Петербурге я знаю лишь одного Штамма. Самого себя. Но, как видите, я не бандит.
— Видим, — кивнул Стас. — Ну а про Жуликова вам больше ничего не известно?
Штамм задумчиво пососал трубку.
— Нет, ничего. Но зато я знаю человека, который одно время работал с ним на пару. Его зовут Федька Малец. Он сейчас в Александро-Невской лавре работает. Хотите, я вас с ним познакомлю?
— Хотим, — сказали ребята.
Но, чур, с одним условием. — Штамм бросил взгляд на Юльку. — Пока мы будем ехать в метро, ты, солнышко, поможешь мне собрать милостыню.
— Ой, что вы, у меня не получится, — начала отказываться Оладушкина.
— Получится, солнышко. От тебя лишь требуется поплакать немного и сказать: «Люди добрые, подайте круглой сироте на пропитание».
— Но я же не круглая сирота. У меня и мама, и папа есть.
— Ну и что? Ты же артисткой хочешь стать. Вот и сыграй роль сироты. — Старик Штамм достал из шкафа поношенную куртку. — На, примерь.
Куртка была Юльке велика. Девочка в ней буквально утонула. Но Штамм остался доволен Юлькиным видом.
— Великолепно, — сказал он. — Поехали.
И вся компания, включая Белоснежку, отправилась к станции метро «Черная речка». У входа в метро старик Штамм нацепил на собаку ошейник с поводком, а себе на нос — очки с темными стеклами. И дежурная у турникетов без разговора пропустила слепого с собакой-поводырем.
Иннокентий Штамм был абсолютно прав, говоря, что из Оладушкиной могла бы получиться отличная нищенка. Пока они ехали от «Черной речки» до «Площади Александра Невского», Юлька, переходя на остановках из вагона в вагон, насобирала кучу монет и бумажных рублей.
Состав уже подъезжал к станции «Площадь Александра Невского», как вдруг…
Нет, вначале-то все было хорошо. Оладушкина шла по вагону, прося слезливым голосом подать круглой сироте на пропитание. Пассажиры подавали. И вот, пройдя весь вагон, Юлька обратилась к очередному пассажиру, стоящему у двери:
— Подайте круглой сироте на пропи… — И тут слова застряли в Юлькином горле, потому что рядом с пассажиром она увидела… Виолетту Аркадьевну. Свою мать.
А Виолетта Аркадьевна увидела свою дочь. Глаза у нее стали, как два чайных блюдца.
— Юля?.. — потрясенно ахнула Виолетта Аркадьевна.
В этот момент состав прибыл на станцию «Площадь Александра Невского». Двери открылись. И Юлька, выскочив из вагона, помчалась к эскалатору. А вслед за ней помчались Брыкин, Штамм и Белоснежка.
Глава XIX ЦЫГАНКА АЗА
В то время, когда Стас, Юлька, Иннокентий Штамм и Белоснежка неслись по вестибюлю метро, Григорий Молодцов и Саша Чайников сидели в засаде, поджидая Ваську Цыгана. Как они оказались в засаде? Сейчас узнаете.
…Поздней ночью сыщики подошли к ресторану «Очи черные». Дорогу им преградил здоровенный охранник.
— Ваши пригласительные, — лениво процедил он сквозь зубы.
— Какие пригласительные? — спросил Саша.
— Сегодня вход только по пригласительным билетам.
— А можно нам… — начал было Чайников.
— Нельзя, — отрезал охранник, даже не дослушав Сашу.
— Вот наши пригласительные. — Суперопер протянул охраннику две долларовые купюры.
Охранник посторонился.
— Желаю приятного отдыха, господа, — вежливо сказал он.
