Павел Катаев - Пять Робинзонов (с иллюстрациями)
— А из-за чего же тогда?
— Я мастерю прибор. Сначала это будет радио. Но не просто радио, а передатчик — можно и слушать и передавать, что захочешь. Как в самолете.
— Ничего интересного, — сказал Вова.
— Ничего интересного?! — воскликнул Славик. — Ты послушай, что я сделаю: я из этого прибора сделаю телевизор.
— Тоже мне, удивил!
— Не просто телевизор. В нем будет видно все, что происходит не только на земле, но и на других планетах…
— Я все это прочту в книжках, — сказал Вова.
— Чепуха! Кто пишет книжки? Писатели. Пока они напишут, произойдут изменения. А я все увижу сразу же.
Славик собрался еще что-то сказать, но вдруг послышался треск, шуршание, и из кустов на поляну, где стояли мальчики, выкатилось странное существо. Ребята не успели испугаться, как странное существо распрямилось и оказалось длинноногой девочкой в шароварах и майке. Можно было принять ее за мальчика, если бы не косички, заложенные на голове бубликом и завязанные маленькими черными бантиками.
Странное существо
евочка всплеснула руками и воскликнула:
— Вот тебе и на! Как вы сюда попали?
— У тебя не спросили, — ответил Славик.
— Грубиян! — сказала девочка и, отвернувшись от Славика, обратилась к Вове: — Вы из лагеря?
— Нет, не из лагеря, — ответил Вова.
— А что вы здесь делаете?
— А что ты здесь делаешь? — спросил Славик.
— Сначала вы ответьте. Я первая спросила.
— Я первый, — сказал Славик.
— Нет, я!
— Нет, я!
Девочка и Славик оказались такими упрямыми, что готовы были спорить всю жизнь, — кто кого переупрямит. Вове надоело слушать их спор, и он сказал:
— Прекратите, я все объясню.
И он рассказал, почему он и Славик оказались на необитаемом острове.
— Какое совпадение! — воскликнула девочка. — Мне тоже дома постоянно мешают. Мама и учительница все время твердят: «Ты должна уметь читать, писать, знать арифметику и вообще быть дисциплинированной и разносторонней». Просто наказание какое-то!
— А в лагерь тебя посылали? — спросил Вова.
— Хотели, да ничего не вышло.
Девочку звали Тата, и жила она в том же городе, что и мальчики, только в другом районе, и училась поэтому в другой школе. Тата сказала, что она бегает быстрее всех мальчишек в классе и что вообще она лучшая физкультурница.
— Смотрите, как я делаю мостик, — воскликнула Тата и сделала мостик.
— Подумаешь, — протянул Славик. — Ради этого и не стоило уходить из дома.
— А вот и стоило! — воскликнула Тата.
— А вот и не стоило!
— Это вам не стоило, — сказала Тата. — Я умею прыгать в длину, в высоту, бегать на короткие и длинные дистанции, а еще делать мостик, скакать сколько угодно через веревочку, лазать по деревьям…
Говоря все это, Тата загибала пальцы. Когда же свободных пальцев не осталось, она сказала:
— Вообще я ловкая и быстрая, а вы нет!
Вова удивился:
— Зачем мне быть ловким и быстрым?
— Как — зачем? Ты, например, прочтешь книжки, которые лежат на нижней полке, и больше тебе нечего будет читать!
— Я достану книжки с верхней полки.
— Как же ты их достанешь?
— Полезу по лесенке и достану, — сказал он.
— А ты неловкий и упадешь!
— Не упаду.
— Нет, упадешь, — упрямо повторила Тата. — А я могу залезть на самую высокую лестницу, хоть до самого неба.
— На небо нельзя залезть, — сказал Вова. — Если бы ты читала книжки, ты бы это знала.
Тата подпрыгнула и сказала:
— Ну и пусть! Делайте, что хотите, а мне не мешайте.
— Очень нам нужно тебе мешать, — сказал Славик. — Катись отсюда!
— Ну и покачусь! — Тата показала язык, подпрыгнула, покатилась колесом через поляну и исчезла в кустах.
— Воображала, — решили мальчики.
Они еще немного поговорили, а потом Славик стал делать прибор, а Вова отправился на свое место, где остался ранец.
Наперсток
тобы не плутать по лесу, Вова вышел к реке и пошел берегом.
В некоторых местах лес вплотную приближался к воде. Там берег был крутой и обрывистый, а река глубокая и темная. В других местах лес отдалялся, и между ним и речкой образовывались луга, поросшие густой травой…
Солнце стояло еще высоко и палило жарко, но чувствовалось приближение вечера. В тени стало прохладно, и по вечернему золотыми нитями блестела паутина. Было тихо, лишь на том берегу куковала кукушка.
Вова спешил. Он хотел к ночи построить шалаш, чтобы не ночевать под открытым небом, и поэтому он даже не читал на ходу.
Вдруг Вова услышал какие-то непонятные звуки. Сначала ему показалось, что это плещется вода в реке. Но звуки доносились не со стороны реки, а из-за кустов на краю леса.
Вова остановился и прислушался.
«Нет, это не вода, это кто-то всхлипывает», — подумал мальчик и решил, что, должно быть, это плачет Тата. Сломя голову крутилась колесом по острову и докрутилась — упала и ушиблась. Вместо того, чтобы спокойно сидеть и читать книжки.
Но Вова ошибся. Это плакала не Тата.
Раздвинув кусты, Вова увидел небольшую поляну и девочку в ярком сарафане, которая, всхлипывая, что-то искала в траве. Вова замер от неожиданности.
«Вот еще, скоро весь город здесь соберется!» — недовольно подумал он и спросил:
— Ты кто такая?
Девочка вздрогнула и испуганно уставилась на Вову большими глазами, в которых стояли слезы. Вове стало ее жалко, и, вместо того чтобы узнать, кто она такая и как сюда попала, он спросил:
— Почему ты плачешь? Ушиблась?
— Нет.
— Заблудилась?
— Нет.
— Не бойся меня, я Вова, — сказал Вова. — Я хочу тебе помочь.
Девочка тяжело вздохнула и сказала:
— Нет, ты мне не можешь помочь. Я пришла не туда, куда хотела.
С этими словами она села на широкий, как диван, корень, придвинула к себе плетеную корзинку, которую мальчик сначала не заметил, и стала складывать в нее разноцветные лоскутки, кучкой лежащие на траве.
— А куда ты хотела прийти? — спросил Вова.
— На необитаемый остров. Но, наверное, сбилась с пути и пришла сюда.
— Так это и есть необитаемый остров, — не очень уверенно сказал Вова.
— Нет-нет, — ответила девочка. — На необитаемых островах никто не живет и не бывает лагерей.
— Здесь нет лагеря.
Девочка недоверчиво посмотрела на Вову и спросила:
— Ты не из лагеря?
— Конечно, не из лагеря! — воскликнул Вова. — Меня только собирались отправить, но я вовремя ушел.
— А зачем ты ушел? — все еще недоверчиво спросила девочка.
— Чтобы мне не мешали читать, — ответил Вова и наскоро все рассказал.
— А я ушла, потому что мне мешали шить, — сказала девочка.
— Как тебя зовут? — спросил Вова. — Меня Вова.
— А меня Катя.
— Скажи, Катя, почему ты плакала? Тебе стало жалко, что ты ушла из дому?
— Нет, я укололась. — ответила Катя. — Но мне не больно, а обидно, потому что он все время соскакивает.
— Кто соскакивает? — не понял Вова.
— Наперсток. Он упал в траву, и я не могу его найти.
Катя опять стала на четвереньки и начала шарить в траве руками. Вова принялся ей помогать. Так они излазали почти всю поляну.
«Наверное, не найти», — подумал Вова, но тут в траве что-то блеснуло. Это был наперсток. Около него суетился большой жук, который никак не мог его сдвинуть с места. Вова отнял напёрсток у жука и отдал Кате. Катя намотала на безымянный палец тряпочку, чтобы палец стал толще, и надела на него наперсток.
— Ты в каком классе? — спросил Вова.
— В третий перешла.
— А я подумал, что ты первоклашка.
Катя вздохнула:
— Все так думают. Я очень маленькая для своих лет.
Вдруг она оживилась и, сухо насухо вытирая слезы маленьким платочком, сказала:
— У тебя рубашка порвалась. Снимай, я ее быстро починю.
Вова послушно стащил с себя рубашку, а Катя вынула из корзинки подушечку, из которой, как из ежа, торчали булавки. Несколько булавок взяла в губы и, по очереди вынимая их, заколола порванную рубашку.
Потом она вдела в иголку нитку и стала зашивать дыру аккуратными стежками. Вова залюбовался ее работой.
Закончив, Катя откусила зубами остаток нитки и, как настоящая портниха, разгладила на коленях зашитое место.
— Все, — сказала она, улыбнувшись.
Вова не удержался и сказал:
— Это у тебя здорово получилось.
Хотя Вове совсем не хотелось расставаться с Катей, он собрался уходить. И на прощание сказал:
— Если тебе будет страшно, приходи ко мне, и я тебе помогу.
— А как я тебя найду? — спросила Катя.
— Это очень просто. Иди по берегу и прямо на меня наткнешься.
