Роман Грачев - Томка, дочь детектива
Впрочем, я сейчас не о работе. Грусть вызывает другое обстоятельство: шести лет как не бывало! Конечно, с Томкой жизнь не всегда была безмятежной, как и с любым другим маленьким ребенком. Пусть болела она реже остальных (я, признаться, даже не знаю, где находится наша районная поликлиника, потому что нас обслуживают знакомые врачи), но возрастные кризисы мою девочку преследовали так же, как и всех ее сверстников: «Не хочу, не буду, не опоздаю, не потеряю, не упаду!»… миллион отрицаний на каждое разумное предостережение. Все было – и температура под сорок, и подозрение на сотрясение мозга от неудачной встречи с тумбочкой, и конфликты с педагогами. Было все… и ничего не было. Короткий вжик – и ей через год уже в школу, а у меня на макушке назревает лысина.
Персонаж Билла Мюррея в «Трудностях перевода» с грустью констатировал: когда рождаются дети, ты понимаешь, что твоя собственная жизнь больше не имеет смысла.
Ужель он прав?
Ладно, долой самобичевания и самокопания.
Спать…
2
Утром солнце заливало кухню ярким майским напалмом. Голова гудела с недосыпа. Томка всю ночь мутузила меня ногами, а один раз даже заехала локтем в висок. В таких случаях я бываю весьма агрессивен, вырываюсь из плена беспокойного сна с явным желанием разорвать на куски обидчика… и едва удерживаюсь, чтобы не сбросить родную дочь на пол. Утром, конечно, все проходит, но ночью я опасен. Потому и не люблю, когда она спит со мной.
Я приготовил завтрак. Папе – яичница, дочери – вишневый йогурт и печенье с молоком. Тамара категорически не желает завтракать в садике, хотя иногда там подают неплохие блюда. Воспитательница Олеся Лыкова, наша соседка по подъезду, оставляла для нее тарелку с кашей и бутерброд с маслом, но Томка всегда приходила сытая. Мне оставалось лишь разводить руками. К счастью, Олеся не обижалась.
Дочь долго не поднималась с кровати. Я включил в ее комнате бумбокс. Услышав «T.N.T» от «AC/DC», Томка открыла глаза, посмотрела сонными и смеющимися глазами.
– Отнеси.
– Ага! Давай поднимайся, умывайся, переодевайся. Носки, шортики и футболка в гостиной.
Я развернулся, но в спину полетело:
– Отнеси-и-и!
Я был непреклонен.
Спустя несколько минут она выплыла в кухню одетая. Села за стол, принялась за завтрак. Я сел напротив.
Мы кушали и молчали. Томка время от времени бросала заинтересованный взгляд на мою тарелку, где еще оставались ломтики ветчины. Я заподозрил самое худшее.
– Пап…
– Да?
– Я тоже хочу колбаски.
Я вздохнул. Отломил вилкой кусочек ветчины и переложил в ее блюдце. Она съела молниеносно и вновь ожидающе стала глядеть на меня, точь-в-точь как наша кошка Тика, питающаяся отрезками мяса, которые я бросаю ей во время приготовления ужина.
– Это последний, – сказал я, – иначе я сам останусь голодный.
Она проглотила второй кусочек колбаски и честно выполнила условия договора, вернувшись к своему завтраку. Я тем временем налил в чашку свежесваренный кофе. Я бываю очень счастлив теми утрами, когда успеваю заварить настоящий кофе, а не бурду из пакетиков.
Впрочем, радовался я рано. Зазвонил мой мобильный телефон.
– Алло?
Это Олеся. Она была взволнованна и снова извинялась. Она всегда извинялась, когда звонила, и до сих пор, на четвертом году нашего знакомства, продолжала упорно говорить мне «вы» даже без свидетелей.
– Антон, доброе утро, извините, что беспокою.
– Привет. Сдается мне, утро уже не очень доброе. Случилось чего?
– В садике нет воды, всех распускают по домам.
Я беззвучно чертыхнулся. Томка смотрела на меня со сдержанным любопытством.
– То есть я ребенка могу не вести?
– Ага. Извините уж.
– Перестань извиняться, Олесь, ты здесь ни при чем. Они могли бы и предупредить.
– Они предупреждали. На двери подъезда два дня висело объявление, что воды не будет во всем квартале. Вы не видели?
Я снова чертыхнулся, теперь уже вслух. Объявление я видел, но напрочь о нем забыл.
– Что ж делать-то? Бабушка наша занята.
– Я могла бы посидеть с Томкой.
– Нет, спасибо. Возьму ее на работу.
– Ну, смотрите.
– Олесь…
– Да?
Я кивком велел Томке кушать побыстрее.
– Хватит мне «выкать». Ты вынуждаешь меня делать то же самое, а я этого не хочу, потому что мы тысячу лет знакомы и живем в одном подъезде.
Она смутилась еще сильнее. Кажется, даже трубка в моей руке вспотела.
– Просто я вас… тебя… уважаю.
– За что, господи?
– Ну, вообще. Редкие мужчины в наше время способны самостоятельно воспитывать дочь.
Теперь уже смутился я (хотя, признаться, мне было довольно приятно).
– Уважай чуть меньше, иначе я лопну от важности.
– Договорились.
– Тогда до завтра… надеюсь, завтра вода будет?
– Завтра суббота.
– Да что ж такое!.. Ну, тогда до понедельника.
Томка уже закончила с завтраком и болтала ногами.
– Сегодня едешь со мной.
Неописуемый восторг.
– С тобой?!
– Ага.
– На работу?!
– Да. Но учти, будешь мне мешать…
– Ладно-ладно, раскомандовался!
В машине Томка потребовала «Невесту Чаки». Недавно увидела у меня на мониторе компьютера рекламный баннер этого молодежного ужастика, изображающий заштопанную нитками куклу-убийцу, и захотела посмотреть. Обычно я внимательно слежу за тем, что она смотрит и слушает, но вместе с Олесей мы пришли к выводу, что ребенку необходимы самые разные эмоции. Поводов подозревать ее детскую психику в неустойчивости Тамарка не давала: в три года спокойно пересмотрела всю трилогию «Человека-паука» с Тоби Магуайером, выучив наизусть до последней сцены, а в четыре года познакомилась с творчеством Майкла Джексона в самой радикальной его части – посмотрела клип «Триллер» и влюбилась в него с первого взгляда, став фанаткой уже почившего к тому моменту Майкла. Что касается Чаки, кромсающего невинных жертв в капусту, то кукла казалась не страшнее мертвяков Джорджа Ромеро. Особенно Томке нравился саундтрек к фильму – «Ожившая девочка-мертвец» Роба Зомби.
Более несгибаемого ребенка я в жизни не встречал.
Мы ехали по умытому дождем проспекту в мой офис. Грохотал Роб Зомби, через щель в окне в салон врывался свежий воздух. Томка бесновалась на заднем сиденье. Жизнь была прекрасна.
По дороге вновь зазвонил телефон. Если бы не вибросигнал, я бы его не услышал. Пришлось вырубить музыку.
– Пап!
– Я говорю по телефону, помолчи. Алло!
– Антон, доброе утро.
Это был Петр, мой верный помощник. Я с удовольствием сделал бы его и партнером, если бы он согласился пожертвовать хотя бы рублишко на становление компании, но парень отказался, сославшись на скудость средств и недостаток тщеславия. В самом деле, Петр окончил математический факультет, затем овладел профессией программиста, и его епархия – структурирование, логистика, анализ данных. Остальное ему неинтересно.
– Слушаю тебя, Петь.
– У нас важная шишка.
Я закрыл окна в машине, чтобы не мешал ветер.
– Что желает?
– Тебя.
– Поручить некому?
– Ребята свободные есть, но он требует директора. Я второй час не могу его выставить.
– Он уже в офисе?
– Пришел почти одновременно со мной, даже ожидал на скамейке.
– Представился?
– Нет.
Я начал стучать пальцами по рулю. Впереди на дороге ожидал серьезный затор. Если не предприму никаких маневров, то застряну и потеряю много времени.
– Ладно, – сказал я, – пусть ждет, буду через десять минут.
– Добавлю минут пять для верности, – хмыкнул помощник.
– Валяй.
Я выключил телефон, выпустил из плена Роба Зомби и утопил педаль газа до упора.
До офиса в центре города мы долетели за семнадцать минут. По дороге я едва не оцарапал чей-то бампер и вдоволь наматерился. Томка сидела на заднем сиденье притихшая. Она всегда ведет себя подобным образом, когда я начинаю серьезно нервничать. Пожалуй, единственная вещь, которая способна вогнать ее в ступор, это мой безумный крик. При этом ее совсем не задевают матерные слова, словно юное сознание их игнорирует.
В холле меня встретил Петр. В руках он держал поднос с чашкой кофе и блюдцем с печеньем. Он как раз направлялся из кухни, что располагалась в левом крыле офиса, в приемную моего кабинета, что находилась в правом крыле. Посередине, в просторном холле, у стойки офис-менеджер Настя Голубева дозванивалась до какого-то детектива.
– Он ждет, – сказал Петя и перевел взгляд ниже, на мою длинноволосую спутницу. – Томыч, привет!
– Привет, Петрушка! – подмигнула дочь. – Дай пять, как твое ничего?
Они поздоровались. Чашка с кофе едва не сорвалась с подноса.
– Завтрак клиенту? – спросил я.
– Да. Сам затребовал.
– Крут.
Мне надо было пристроить куда-то Томку. Рассчитывать на то, что ближайшие несколько часов она проведет как послушный ребенок, рассматривающий картинки в журналах, не приходилось. Более того, не было уверенности, что я располагаю даже получасом рабочего времени.
