Алексей Биргер - Тайны смотрителя маяка
— Ну и что? — Я не понял, какая здесь логическая связь. — При чем тут это?
— Ну, я хочу сказать, что раз она девчонка спортивная и тренированная, то должна уметь плавать. Хотя, ты прав, надо заранее позаботиться о спасательных жилетах.
— Ты что, всерьез хочешь все это провернуть? — осведомился я.
— Совершенно всерьез, — ответил Ванька. — А теперь не мешай мне, я буду думать. И свет погаси.
Он по макушку закрылся одеялом и задумался так крепко, что всю ночь ни звука не издавал.
Я думал, что, проснувшись утром, он забудет о своей дикой идее или по крайней мере откажется от нее. Но нет!
— Насчет айсберга я, кажется, придумал, — сообщил он мне. — Теперь осталось придумать, где лодку взять. Или, еще лучше, катерок. Вообще-то я бы предпочел небольшой пассажирский пароходик, хотя бы «мошку», но этого мы точно не заполучим. А представляешь, как было бы здорово, если бы бились зеркала и привинченные к полу стулья висели над головой! Выглядело бы как в настоящем «Титанике», что надо получилась бы катастрофа!..
Я ничего не ответил. Честно говоря, мной в тот момент владела одна мысль: как сделать так, чтобы Ванька отказался от своего замысла. Но к середине дня я тоже «доспел» — Фантик пела не переставая, и я начал подумывать, что мой братец прав: надо предпринимать что-то резкое, потому что Фантик была уже не нашей Фантиком, а постоянно воющим кошмаром. Пора было спасать ее от нее самой!
— Сдаюсь! — сказал я Ваньке, когда мы на какое-то время оказались одни. — Готов на что угодно, лишь бы это пение кончилось! Выкладывай, какие у тебя задумки?
— Ура! — обрадовался Ванька. — Я так рад, что ты со мной! Вдвоем мы ей покажем!
— Так чем ты хочешь заменить айсберг?
— Бакеном, — объяснил Ванька. — Не маленьким, а большим, из тех, на которых ставят сигнальные лампы. Ну, которые зажигаются по ночам. Там одна верхушка под лампу — ну, колпак там и прочее — не меньше полметра, а целиком он чуть не полтора метра! И в окружности — метр, если не больше! Если лодка врежется в такой бакен, то будет не хуже столкновения корабля с айсбергом!
— Но как ты в него врежешься, если он светит и его видно издалека? — спросил я.
— Так это ж хорошо, что его видно… В его свете мы будем видеть все вокруг и не утонем, когда перевернемся… А врезаться в него… Врезаться в него всегда можно! Сделаем, например, вид, что нас так сильно несет на него течением и ветром, что мы не можем выгрести, а сами разгонимся и — бух!
— Ты уверен, что тебе кто-нибудь даст лодку для такой цели? — вопросил я.
— Так можно не говорить, для чего мы одалживаем лодку!
— И вернуть ее покалеченной? Знаешь, что с нами сделают?
— Да, ты прав… — Ванька задумался. — Выход один. Найти какую-нибудь старую, разбитую, никому не нужную лодку, заделать и законопатить ее так, чтобы она продержалась на воде какое-то время, а потом дать ей затонуть. Еще лучше получится, если она затонет по-настоящему!
— Вопрос в том, где найти такую лодку…
— Ну, где-нибудь найдем… Надо обойти вокруг всего острова. И как увидим какую-нибудь негодную развалину, которую только на дрова изрубить, так договоримся с ее хозяином, что заберем ее, чтобы она берег не засоряла. От нее только рады будут избавиться!
— Но все-таки нам надо найти такую развалину, которую мы сумеем починить, — предупредил я.
— Да мы все, что угодно, сумеем починить! — отмахнулся Ванька. — Разве ты нас не знаешь? Лодке и продержаться-то надо будет на воде не больше получаса!
— Что ж, после обеда отправимся на поиски, — сказал я.
— Только вот от Фантика надо избавиться… — нахмурился мой братец.
— Зачем? Пусть знает, что мы ищем, у кого выклянчить разбитую лодку, чтобы починить ее и заиметь собственное судно! Ведь как мы будем ее использовать, она все равно знать не будет!
— А вдруг догадается?..
— Не догадается. Мы можем даже назвать нашу лодку «Титаник» — якобы чтобы ей доставить удовольствие.
— Да, — согласился Ванька. — Так будет еще здоровей! Раз «Титаник», то нечего ей потом обижаться, когда мы затонем!
Итак, после обеда мы отправились в путь. Фантик с нами не пошла: заявила, что мы слишком набегались за последние дни и ей надо немного передохнуть.
— Это ее пение утомило, — язвительно шепнул мне Ванька.
А вот Топа решил отправиться с нами. Он всегда с радостью отправлялся на прогулки. Виляя хвостом, он припустил вперед и умчался метров на сто от нас. Потом сделал широкий круг по полю, вернулся, потом появился вновь.
— Куда пойдем? — спросил Ванька.
— Может, на дальнюю оконечность острова? — предложил я. — Мы ведь давно собирались посмотреть маяк, да все недосуг было.
На дальней оконечности нашего острова Соленый Скит находился небольшой маячок. Многие туристские теплоходы, особенно идущие на север, проходили со стороны нашего дома — с «узкой» стороны между островом и Городом, потому что так для пассажиров открывался красивый вид на Город с его историческим центром, набережной восемнадцатого века и старинными церквями и на лесистые берега. А сухогрузы и наибольшая часть теплоходов, следующих на юг, проходили с «широкой», дальней от нас и от города стороны острова. Для них и предназначался маячок, потому что вокруг имелись и мели, и скрытые водой огромные валуны, некоторые высотой с трехэтажный дом. При низкой воде, особенно в жаркую летнюю пору, верхняя часть этих валунов обнажалась, и они казались крохотными островками. Мы все мечтали совершить путешествие по мини-архипелагу, который они образовывали. Это было бы очень здорово! Можно было бы поиграть в пиратов Южных морей или в первооткрывателей. Но нам надо было освоить столько новых мест, что до дальней части острова с маяком и мини-архипелагом мы никак не могли добраться. Так, погуляли там раза три, вот и все. Теперь можно было наверстать упущенное, совмещая приятное с полезным.
Кроме маяка, по ночам зажигались, как вы уже поняли, световые бакены. С «узкой» стороны хватало двух-трех, а вот с «широкой» их было штук десять. Они указывали кораблям безопасный фарватер, а заодно служили предупреждением рыбацким лодкам и небольшим яхтам, что здесь надо двигаться поосторожней, чтобы не смял ненароком какой-нибудь сухогруз. Впрочем, владельцы лодок и яхт по ночам предпочитали не плавать в этих водах. Рыбакам там делать было нечего, потому что главная рыба шла с другой стороны, дальше, за заповедником, где кончалось наше озеро и после короткого соединительного канала начиналось другое, а яхтсмены в большинстве своем были людьми достаточно разумными, чтобы не рисковать зря и с наступлением темноты вставать у берега на ночлег.
Вот и сейчас, пройдя напрямую, через лесок, и выйдя на дальний берег, мы заприметили яхту, уже вставшую на прикол неподалеку от маяка. На всякий случай я подозвал Топу и взял его на поводок. Нет, я не боялся, что он кинется на людей, для этого он был слишком хорошо вышколен и воспитан. К тому же Топа относился к окружающему миру совсем неплохо, веря, как и все мы (он во всем походил на нас, иначе бы не был нашим псом), что хорошего в нем намного больше, чем дурного, и просто не понимал, зачем надо жрать все, до чего клык достает. Если кто-то ведет себя враждебно — то тут да, надо проучить. А если человек нормальный, то зачем на него кидаться? Словом, Топа был не из тех кавказцев, которые готовы рвать все, что дышит, и с которыми даже хозяева порой не справляются. Но во-первых, он одним своим видом мог до смерти перепугать людей, раскладывавшихся на берегу. И во-вторых, если там была собака (а на яхтах в последнее время почему-то вместе с людьми часто путешествовали собаки), то она могла сама себя погубить. Находились такие идиоты, особенно среди псов бойцовых пород, которым обязательно надо было задраться с Топой, а вот этого Топа терпеть не мог, хотя собак, которые не лезли на него с претензиями, он воспринимал так же спокойно и добродушно, как людей, которые не желали нам зла. А вы представляете, что такое восьмидесятикилограммовый кавказец, выросший в лесах, на свежем мясе и домашнем твороге, и заваливающий матерого волка буквально за пять секунд (и сам, кажется, не без примеси волчьей крови — имелись подозрения, что его прабабушка согрешила с волком, сбежав на недельку в лес)? У дурных задир не было ни малейшего шанса, даже если хозяева-пижоны (сейчас все говорят «новые русские», но мне больше нравится просто «пижоны») натаскивали их у лучших московских инструкторов по «озлоблялке», как попросту называют спецкурсы для служебных и бойцовых собак. До смерти противника Топы дело, слава Богу, никогда не доходило, но все равно они оказывались сильно потрепанными, и хорошего тут было мало.
Мне кажется, это свойство заводиться с пол-оборота и «метать икру» Топа перенял от Ваньки. Вряд ли Ванька перенял от него, ведь Топа был на четыре года моложе моего братца. То есть, по собачьим понятиям, мужчина в самом расцвете сил.
