Елена Усачева - Девочка по имени Смерть
- В этом вы сами разберетесь. Осваивайся, Аня.
И директор ушел. Вот тогда-то они и разглядели новенькую. Она мышкой проскреблась по ряду парт, села на свободное место.
- Тебе там будет удобно? - растерянно спросила Алевтина Ивановна.
Новенькая застыла, в упор глядя на учительницу.
- Мне будет удобно, - ответила она через долгие десять секунд, упирая на слово «будет».
- А что вы проходили по русскому? У себя… там? Или у вас другие дисциплины преподавали?
- Не волнуйтесь, я догоню.
Она положила на стол белый лист бумаги и взяла ручку.
- А тетрадки у тебя нет? - Алевтина Ивановна бочком начала пробираться к парте новенькой.
- Писать в тетради на первой странице - дурная примета, - ровным голосом выдала Аня. - Я пишу на листах. Если хотите, буду их сшивать.
- Нитками, что ли? - бараном уперся в свои вопросы Емцов.
Аня вновь долго сверлила его взглядом и вдруг крутанула лежавший перед ней лист.
Митька смутился, опустил глаза и быстро-быстро вычеркнул последнее предложение в своем творении.
- Заканчиваем работу! - хлопнула в ладоши Алевтина Ивановна и пояснила для Ани: - Мы сочинение пишем. Ты пока посиди. Хочешь, дам тебе книжку почитать?
- Еще десять минут до звонка, - подала голос новенькая и взглянула на доску. - Можно я тоже напишу, кем стану в будущем?
- Ну, пиши, - по-царски разрешила ей учительница.
И новенькая начала строчить на листке. Словно будущее ей заранее выдали при рождении - спустился к ней ангел с пергаментом под мышкой, а в нем все-все написано, чтобы человек потом не мучился с определением своего места под солнцем.
* * *
- Что же ты там делала, в своей Андалузии? - насели на новенькую мальчишки, как только все вырвались на перемену.
Они разминались, готовые напасть на неказистую одноклассницу. Сейчас они устроят ей перекрестный допрос с пристрастием! Ох, она у них порыдает! Ее было даже не жалко. Одета убого, несимпатичная, глаза какие-то водянистые, заметно хромает, пишет на листах! Хочешь выпендриться? Получай!
- Алансон, - поправила Леонова. - Я там родилась.
- И что? - выказал Емцов презрение к незнакомому городу. Хотя, раз его имя носили герцоги, наследники престола, городок, наверное, не так уж и плох. Есть в нем что-то…
- И все. - В лице новенькой не было заметно ни испуга, ни волнения. Говорит спокойно, даже как будто с некоторым превосходством. - Кстати, не ходи на физкультуру, - обратилась она к Митьке.
- С чего это вдруг? - напрягся Емцов.
- Не ходи.
Митька хохотнул и отошел в сторону. Высокий, крепкий, ценил он в школе один предмет - физру. С чего это вдруг ему на урок не ходить?
Но с момента получения этого неожиданного совета у него все стало как-то странно валиться из рук и являть некое несоответствие действий с желаемым результатом. Спортивные штаны оказались порваны, футболка была грязной, в кедах развязался один шнурок, и Митька споткнулся на разминке. А во время игры в футбол он заработал хороший ушиб колена. Кто ему врезал - парень не заметил. Толпа игроков налетела на него и схлынула, оставив на асфальте извивавшегося от боли Емцова.
«Скорую» учителя вызывать не стали. Юрка с Владом предложили дотащить приятеля до дома. Емцов стонал и охал. Когда он наступал на ногу, боль простреливала по всему его телу, застревала в позвоночнике. Перебинтованное колено не гнулось.
- Это все та горгона жидковолосая, - шипел Митька, обвисая на руках приятелей. - Ты видел, какие у нее глаза? Сглазила меня, дура хромоногая!
- При чем здесь это? - пыхтел Влад. - Обыкновенная игра была, как всегда. Подставился ты, вот тебе по колену и врезали. Медсестра сказала, пройдет.
- Ага, пройдет! - выл Емцов, то и дело останавливаясь. - Ты чего, не слышал, как она мне советовала на физру не идти? Сама же все и подстроила. Черт, черт, черт! Она меня инвалидом оставит!
- Случайность, - прошептал Юрка. Хотя ни в какую случайность он не верил. - Поймаем ее, поколотим, она нам все расскажет.
- Что же рассказывать, если случайность? - Последнее слово Митька буквально проблеял. Веселее никому от этого не стало. Выглядел Емцов очень плохо.
- Ну, ладно! - Влад остановился передохнуть. - Пока ты будешь дома сидеть, мы все выясним. И если что - сами разберемся.
Дома Митька отлеживался недолго. Его распирала жажда справедливости и мести. Что такое?! Какая-то кривоногая и криворукая дура будет ему жизнь портить! Рентген, перевязки, мази, процедуры - и через три дня он прихромал в школу… чтобы в очередной раз взвыть от ярости.
* * *
Что-то за это время произошло. Что-то неуловимое. Класс разделился. Раньше все они колыхались эдаким равнодушным болотцем, без разграничения на «своих» и «чужих». А теперь словно красную черту в воздухе провели - все девчонки были с новенькой. Они дружно ходили за ней толпой, заглядывали в ее бесцветные глаза, ловили ее слова, высказываемые ее хрипловатым голосом.
- Чего случилось? - спросил Емцов у притихших друзей.
- Ничего, - отвернулся к левому окну Влад.
- Ничего, - отвернулся к правому окну Юрка.
- Это что такое, я спрашиваю?! - Митька ткнул пальцем в шушукавшихся у первой парты девчонок.
- Это они на картах гадают - кого вызовут, а кого нет.
- И как?
- Все совпадает.
- И кого?
- Сейчас поймешь.
Шебуршание смолкло, потом что-то сказала Анька, и девчонки вновь загомонили. Группка распалась. Девчонки потекли к своим партам. Кто-то это делал очень быстро: усаживался, доставал учебник и начинал шумно перелистывать страницы. Остальные с любопытством оглядывали класс, сочувственно смотрели на парней.
- Видал? - Юрка потянул из рюкзака учебник - только что он получил с десяток насмешливых взглядов. В другом конце класса двоечник Андрюха Коготков тянул на одной ноте:
- Дай учебник! Ну чего, тебе жалко, да? Тебя же не спросят. Ну, дай учебник!
- О! Емцов! Как нога? - В класс ворвался учитель истории, Дмитрий Степанович. Резко закрыл за собой дверь. Резко повернулся к классу: - Почему ты молчишь?
Забыв о боли, Митька выбрался в проход.
- Можно я урок отвечу?
- А ты готов? - историк сверкнул белозубой улыбкой из-под усов.
- Нет, но я все равно хочу, - искренне признался Емцов.
- Да ты погоди, - учитель попытался остановить рвущегося в бой Митьку. - Давай лучше… - он быстро взглянул в журнал, - Коготкова послушаем. Он давно мечтает двойку исправить.
- Не мечтаю я, - нехотя поднялся Андрюха, которому так и не дали учебник. - Могу и других пропустить вперед.
- Спросите меня. - Митька дохромал до доски, по пути опираясь на парты одноклассников.
- О чем же ты хочешь нам рассказать?
Емцов попытался восстановить в памяти насмерть убитые кластеры с информацией по истории. Что-то там было с Иваном Грозным и Смутным временем… Кажется, на Русь кто-то напал…
- О том, как наши против врагов воевали. И победили, - выдал Митька, суровым взглядом окидывая притихших одноклассников. Ни дать ни взять - князь Пожарский перед походом.
- Ага, - растерянно пробормотал Дмитрий Степанович, вновь уткнувшись в журнал. - Про войну хочешь рассказать?
Митька специально не смотрел на новенькую. Вот взглянет он на нее, а она от его взгляда моментально испепелится!
- И про войну тоже.
- А я разве про войну задавал? - Учитель попытался выглядеть строгим, вроде сам сейчас на войну пойдет.
- Культура и быт семнадцатого века, - торжественно пропела Васька Вербицкая.
- Вот давай, Василиса, и иди к доске, - обрадовался историк. - А ты, Митя, послушай… Я тебя в следующий раз спрошу.
- Обещаете? - воинственно поджал губы Митька.
- Конечно, конечно…
Емцов похромал обратно. В спину ему летела уверенная дробь Васькиных слов - после предупреждения Аньки она успела подготовиться.
- И так - третий день подряд, - прокомментировал Влад.
- И вы терпите?! - возмутился Митька.
- А что тут терпеть? - Юрка пульнул бумажным шариком в ногу возвращавшейся после блестящего ответа Ваське. - Удобно.
- Да ни фига не удобно - зависеть от какой-то лохматой кукушки! А если она соврет, ты будешь выглядеть дураком!
- Почему это соврет? Она всегда правду говорит, - вздохнул Пулейкин.
А на следующем уроке он и сам нарвался на предсказание.
Шла занудная химия. Рука Юрки с зажатым в ней карандашом непроизвольно потянулась к Аньке-Андалузии. У нее же такая спина: не ткнул ее карандашом - считай, день прожил зря. Прямая, как струна. И словно бы такая же железная, как рельса.
Не железная, как выяснилось.
От укола Андалузия дернулась, повернулась. Взгляд пронзительный. Глаза бесцветные.
- А я что? - сразу ушел в защиту Юрка. Карандаша в его руке уже нет, плечами пожимает - никто, мол, ее не трогал. Ей все показалось!
