Николай Дубов - Жесткая проба
Черный волшебник со сверкающими глазами был повержен, корчась, упал в озеро, волшебные чары сброшены, возлюбленные соединились в ликующем танце. В ограде театра вспыхнул свет, танцоры, тяжело дыша, улыбались и кланялись.
Виктор, гулко хлопая в ладоши, повернулся к Наташе.
— Тю! Чего ты ревешь?
В глазах у Наташи стояли слезы.
— Дурень, это от радости…
— Хорошее дело! Конечно, маленькие лебедята и этот Роберт вкалывали здорово…
— Не Роберт, а Ротбарт! И вообще лучше не высказывайся…
Наташа вытерла слезы. Они долго хлопали выбегающим артистам, потом вышли в сад. Домой идти было рано, они побродили по аллеям. Наташа захотела пить. Около зеленой фанерной будки стояли парни и ждали, когда освободятся кружки. В будке продавали только пиво.
— Пошли в ресторан? — сказал Витька.
— Из-за бутылки воды?
— Не только воды…
— А чего же ещё? — сухо спросила Наташа и остановилась.
— Мороженого, например. — Виктор подмигнул Алексею.
У Алексея загорелись уши. Он переодевался второпях и забыл деньги. Что-то есть, но. наверно, пустяки. В кармане три мятые бумажки. Хорошо, если пятерки, а то, может, трешки или даже рубли…
В летнем ресторане почти у самого входа сидел Олег Витковский. Несмотря на духоту, он был в толстом, как одеяло, пушистом свитере. Витковский увидел их, замахал рукой.
— Приветик, детки! Давайте к нам, у нас весело.
На столе стояли пустые коньячные бутылки, пивные кружки. Остатки еды были утыканы окурками. Сидящие за столом парни уставились на Наташу. Шея у Алексея одеревенела.
— Ни за что! — тихо сказала Наташа.
— Другим разом, — ответно помахал рукой Виктор.
Они протиснулись в угол террасы, где освобождался столик. Маленький плешивый официант в засаленной белой куртке, стоя к ним спиной, составил на поднос грязную посуду и ушел. Алексею показалось в нём что-то знакомым, но он не уловил что.
Наташа брезгливо завернула край скатерти на залитую столешницу, положила книжку.
— Может, всё-таки трахнем, а? — Виктор наклонился над столом. — По маленькой?..
— Мальчики, если вы будете пить, я сейчас же уйду!
— Чутошную…
— Без меня.
— О женщины! — Виктор трагически откинулся на спинку стула и тут же снова наклонился. — Ну, а пиво? Мужчины мы или не мужчины?
— Пейте, если не можете без гадости…
— Абсолютно!
Алексей знал, что Виктор врет. Не так уж он любит пиво, а водку тем более. Просто считает — раз пришли в ресторан, надо пить, чтобы быть не хуже других.
— Знаешь, что я тебе скажу, Виктор… — Наташа осеклась — к ним пробирался Витковский.
Он был пьян, толкал сидящих, хватался за спинки стульев. Следом шел длинноволосый парень в светлом костюме. Правую руку он держал в кармане, голову слегка наклонил и повернул так, будто косился на свою левую пятку. Длинные желто-рыжие волосы падали ему на лицо, он вздергивал голову, грива ложилась на место я тотчас снова падала. По этому дерганью Алексей узнал его.
— Приветик! — сказал Витковский и с маху сел на стул. — Знакомьтесь. — Он оглянулся, протянул руку к спутнику. — Мой друг. Мировой парень.
«Мировой парень» дернул головой, вынул руку из кармана и протянул Наташе.
— Юрий Алов. Привет, ребята. — Он старательно произносил каждую букву. — Разрешите присесть?
— Да садись, чего ты…
Витковский рванул от соседнего столика пустой стул, с грохотом подвинул. Алов откинулся на спинку, снова сунул руку в карман и стал там чем-то побрякивать — ключами или мелочью.
— Как вам понравился балет? — всё так же выговаривая каждую букву, спросил Алов у Наташи.
— Очень! Очень понравился!
— А мне, знаете, не очень… Меня, собственно, пригласили просмотреть, чтобы написать рецензию. Но я, по-видимому, откажусь — ничего особенного…
— А вы…
— Я по профессии журналист… Ну и приходится иногда заниматься вопросами, которые, так-скать, не в сфере моих интересов…
Он говорил медленно, отчетливо, побрякивал чем-то в кармане и лениво поглядывал из-под опущенных век. Глаза у него были тоже желтоватые, кошачьи.
Витковский всё время порывался что-то сказать, но никак не мог собрать губы. Он сжимал, мял их горстью, но как только убирал руку, лицо опять разъезжалось.
— Ребята, — проговорил он наконец, — пошли к нам. У нас там мировые парня. Пошли — выпьем. Пошли?
— Тебе уже хватит. По завязку, — сказал Виктор.
— Кому? Мне? — Витковский обиделся.
— Что это вы читаете? — Алов взял книжку, полистал. — Завидую. Мне, к сожалению, уже некогда. Пройденный этап. Приходится самому писать.
Лежавший в книжке платок упал на землю. Наташа покраснела — сумочки у неё не было, книжка служила сумочкой.
— Я извиняюсь, — сказал Алов и подал платок.
Наташа затолкала его в манжет рукава и покраснела ещё больше.
Витковскому снова удалось собрать губы.
— Нет, ты скажи, кому хватит? Мне, да?
Сидящие за соседними столиками начали оглядываться. Перехватив насмешливые взгляды, Наташа потупилась.
— Сейчас всё будет в порядке, — сказал тихонько Алов и хлопнул Витковского по плечу. — Олег, ребята зовут. Пошли.
Витковский поднялся и, хватаясь за спинки стульев, побрел к своему столику.
— Надеюсь, знакомство наше продолжится. Привет! — сказал Алов Наташе и, оглядываясь на левую пятку, пошел следом.
Алексей облегченно выдохнул воздух.
— Он в самом деле журналист? Настоящий? — спросила Наташа.
— В нашей многотиражке работает.
— А что он пишет?
— Он и про Лешку писал, — сказал Виктор. Толстые губы его расползлись в предательской ухмылке.
— Правда? Почему ты не рассказывал?
— А, пустяки! Чего там рассказывать, — отмахнулся Алексей и пнул под столом Виктора.
Подошел плешивый официант, помахал над скатертью мятым полотенцем так, что все крошки остались на месте, вынул маленький блокнотик и, покатывая огрызок карандаша между указательным и большим пальцем, приготовился писать.
Ну конечно, это он! Только вроде стал меньше ростом и как-то ссохся, что ли. Налитые когда-то щеки обвисли, как брыла у лягавой собаки. Под глазами мешки. Большой жабий рот скорбно сжат и стал похожим на куриную гузку.
— Мороженое, ситро и две кружки пива, — сказал Виктор.
— Водочки не желаете?
— Нет.
Официант вздохнул, спрятал блокнотик и повернулся, собираясь уходить.
— Дядя Троша! — негромко окликнул Алексей.
Официант оглянулся, недоуменно шевельнул бровями. Рот его дрогнул, в глазах что-то мелькнуло и тут же погасло.
— Не узнаешь?
— Лешка… Алексей! Господи!
Он по-бабьи всплеснул руками, затоптался на одном месте.
— Как же ты?.. Господи, бож-же ж мой… Да разве признаешь?!
Неподалеку за столиком громко застучали по тарелке.
— Сию минуту! — откликнулся дядя Троша. — Бож-же ж ты мой… — повторил он, переступая с ноги на ногу. — Вот так встреча!.. Я сей минут, сей минут! — и засеменил к столику, за которым ещё требовательнее застучали.
— Кто это? — спросил Виктор.
— Жаба. Дядька двоюродный.
— Тот самый? От которого убежал?
— Тот самый. Помнишь, — повернулся Алексей к Наташе, — я рассказывал, как он меня избил и я убежал? — Наташа кивнула. — Сильно я его тогда боялся. И ненавидел. Пожалуй, даже больше ненавидел, чем боялся.
— Ты же маленький был.
— Маленький… Убежал в сорок восьмом, теперь пятьдесят второй. Почти пять лет.
Дядя Троша принес заказанное и остался стоять, разглядывая Алексея. Алексей полез в карман, но Виктор уже положил на стол двадцать пять рублей. Дядя Троша дал сдачу, поколебался и отсчитал мелочь тоже.
— Да ты присядь, вон стул свободный.
— Не полагается нам. Ничего, я так… Убежал ты тогда. Обидел меня. Крепко обидел. Ну ничего, я зла не помню… Как же ты потом-то, а?
— Хорошие люди привезли сюда. Был в детдоме, в ремесленном, теперь работаю.
— Та-ак, определился, значит, к месту… Ничего, видно, живешь, неплохо. — Дядя Троша осторожно пощупал материал Алексеева пиджака и вздохнул: — Хорошая вещь!.. Вон ты какой вымахал! В отца, значит, пошел…
— Наверно. А ты как живешь? Почему из Махинджаури уехал?
Лицо дяди Троши стало ещё более скорбным.
— Выжили… Справедливости-то, её днем с огнем не отыщешь!.. Был человек, а стал — видишь кем… Ни кола, ни двора. Теперь здесь вот — подай да прими… А годы уже не те. Не по годам бегать-то…
— А что тетя Лида?
— Нету тети Лиды! Нету, — горестно вздохнул дядя Троша. — Померла. Два года, как померла.
— Она же всё время лечилась!
— Лечилась. А вот…
— Может, оттого и померла? Это бывает, — сказал Виктор.
Дядя Троша посмотрел на него, пожевал губами, ничего не ответил и снова повернулся к Алексею.
