Вячеслав Имшенецкий - Секрет лабиринта Гаусса
— Ну что ж, если первый раз слышишь, попросим о нём рассказать ребят.
Арестованный вопросительно посмотрел на капитана.
— Не удивляйся, Мулеков. Оглянись, я разрешаю.
Резидент резко повернулся на стуле. Увидел Петьку, Таню, Тимку и сидящего у дверей, рядом с часовым, Шурку Подметкина.
— О, ребятишечки! Сколько зим, сколько лет не виделись! Доброго вам здоровьица, мои родные.
Ребята промолчали. А он, как будто ни в чём не бывало, продолжал лебезить.
— Как вы подросли. Тимоньку, Танечку прямо не узнать — Он покосился в сторону дверей: — А Шурчик — то, Шуренок — то наш — прямо молодец! Героем выглядит, истинным героем!
Шурка от такой похвалы растерялся и покраснел. Мулеков замигал короткими ресницами:
— Скучал я о вас, ребята, сильно скучал.
Владимир Иванович постучал карандашом по столу.
— Хватит, Мулеков, ломать комедию-то. Он подошёл к ребятам: — Ну, что, привезли, то, что я просил?
— Привезли.
Тимкаитану Платонову. Владимир Иванович бережно принял из рук Тимки дневник. Стал перелистывать хрупкие пожелтевшие листки, внимательно вглядываясь в знакомый почерк своего командира. (Тогда, в гражданскую войну, Платонов был ранен, находился в полевом лазарете, и отряд Биль-Былинского ушёл без него).
Владимир Иванович осторожно перевернул последний листок. С горечью прочёл:
«…Сегодня 14 января 1922 года. Снова показался Мулеков. Теперь в руках у него охотничье ружьё. Подойти боится, думает, наверное, что в револьвере у меня есть патроны. Попытаюсь спрятать документы. Нашедшего мой дневник именем Революции прошу передать в органы Ч К. Документы чрезвычайной важности, и карты… считаю…».
Следующие строчки прочитать было невозможно. Дневник в шести местах пробит насквозь, по-видимому, картечью, и края дыр в этом листке осыпались.
Капитан поднял тяжёлый взгляд на Мулекова. Тот вдруг обмяк, рухнул на колени.
— Не убивайте меня. Я же много рассказал. Помог вам… О лабиринте Гаусса рассказал…
— Но насчёт лабиринта ты, Мулеков, по-моему, крепко запутался. Ведь старик Костоедов давно на том свете.
— Я истинную правду говорил, гражданин начальник, наверное, сын старика Сашик, обманул нас. О Флике я тоже правду рассказал. У него в Берлине я и Сашика Костоедова видел — толстый такой, в золотых очках. Я всей душой хочу вам помочь. Там, в лабиринте, лежит золото, спрятанное колчаковцами. Проверьте.
— Не беспокойся, Мулеков, проверим. Будет ещё у нас время. Разобьём фашистов и проверим. И твой хозяин Флик и предатель Костоедов никуда от нас не спрячутся.
…Когда увели Мулекова, капитан положил дневник командира в сейф и подошёл к ребятам. Улыбнулся и спросил:
— Ну что, в пионерский лагерь поедете, как договорились, или все ещё сомневаетесь?
Тимка и особенно Шурка, смутившись, промолчали, за них ответила Таня.
— Ехать согласны, мы и вещи с собой взяли и на Байкале со всеми попрощались.
— Комиссия к вам приезжала?
— Три тёти приезжали, разговаривали.
— Вот и хорошо. Отдохнёте теперь, а к первому сентября вернётесь и — за учёбу. В лагере сейчас находятся дети, вывезенные с прифронтовой полосы, я думаю, вы с ними подружитесь быстро.
Владимир Иванович достал из стола четыре картонных книжечки. На каждой был нарисован пионер с золотистым горном в руках.
— Это путёвки вам на все три сезона.
Он надел очки и внимательно рассмотрел цифры на путёвках. Сокрушённо покачал головой:
— Из-за нас, ребята, вы опоздали в лагерь на три дня. Вот надо же мне так запамятовать. Вас там, наверное, уже из всех списков вычеркнули и с довольствия сняли. Жаль, что у них телефона нет, позвонить нельзя. Но ничего, сейчас что-нибудь придумаем.
Он сел за стол и на уголке Петькиной путёвки написал несколько строчек.
— Покажите директору, если вычеркнул, пусть снова внесёт в списки, на все три сезона. Понятно?
— Понятно! — весело ответили ребята.
Потом их возили в солдатскую столовую и досыта накормили вкусной овсяной кашей, политой подсолнечным маслом. Повар, которому что-то сказал дежурный по кухне, принёс из склада и положил в мешки к ребятам сухарей, четыре банки консервов, печенье в пачках и что-то в газете. И, кажется, ещё, как заметил Шурка Подметкин, кулёк конфет в красивых бумажках. А через полчаса легковая машина с красной полосой на дверке мчала ребят по укатанной глинистой дороге в пионерский лагерь «Звёздочка».
ГЛАВА 2
Дорога шла между гор. То она круто поднималась до самых скальных круч иТяни ветром откинуло угол брезентового покрытия и оттуда торчали рельсы.
Шофёр, заметив любопытные взгляды ребят, улыбнулся:
— Это грозное оружие, дети. Скажу по секрету, называется оно «катюша». Под Москвой, говорят, такие «катюши» жгли фашистов, как тараканов, а эти, может, и по проклятой Германии палить будут.
— Дядя, а кто эти «катюши» придумал?
— Советские конструкторы, а фамилии их никто не знает. Военная тайна.
— Потом, конечно, в газетах напишут, кто они такие, и фамилии назовут.
— А когда… потом?
— Когда фашистов разобьём.
Мелькнул последний вагон. Со стороны скал опять раздался тихий свист, и шофёр взялся за руль, включил скорость. Переехали рельсы, и дорога пошла круто ввеpx. Зелёные ели загораживали солнце, ветками касались кабины. Несколько раз прямо из-под машины вылетали пёстрые рябчики.
Петька Жмыхин не следил за дорогой, не рассматривал птиц, не обращал внимания на стрелку спидометра. Он сжался и о чём-то глубоко задумался. Может, он мечтал попасть на фронт и стать снайпером или выучиться на лётчика, чтобы с одного раза сбивать хвалёные «хейнкели», «юнкерсы» и всякие «мессершмитты». А, может быть, мечтал и о разведке.
Таня хотела спросить Петьку, почему он стал вдруг такой серьёзный, но не успела. Шофёр сбавил скорость, вывернул руль до отказа и развернул машину.
— Выходите, пассажиры! Приехали.
Водитель тоже вылез на дорогу и, разминая ноги, обошёл вокруг машины.
Таня оглянулась. Со всех сторон их окружала тайга.
— Дядя, а где же лагерь?
— А вон в кустах красная стрелка, видишь, вон справа.
В нескольких шагах от дороги, среди кустов, действительно стоял столбик с фанерной стрелкой. Она указывала вниз на едва приметную тропу. На фанере аккуратная надпись: лагерь «Звёздочка» — 2 км.
Шофёр помог вынести из машины пожитки и приказал.
— Идите только по тропе, никуда не сворачивайте. Внизу перейдите ручей по бревну и увидите корпуса. Путёвки сразу отдайте директору. Ясно?
— Ясно, дядя! — ответил за всех Шурка Подметкин.
Попрощавшись, шофёр пошёл к машине, но, хлопнув себя по карману, вернулся.
— Надо же, чуть не забыл! — Он вынул узкий запечатанный конверт.
— Секретарь Ольга Филипповна просила передать директору лагеря. — Он посмотрел на красную стрелку и вздохнул; — Далеко идти, машину боязно оставлять.
— Давайте, мы отдадим, — Таня протянула руку.
Шофёр чуточку помедлил, снова посмотрел на стрелку и отдал конверт.
— Не потеряйте.
— Не потеряем, дядя, отдадим из рук в руки. — Таня сунула конверт за пазуху.
Шофёр сел в кабину, пожелал счастливого отдыха, захлопнул дверку, и машина покатила с горы. Шурка поднял на плечо заплатанный мешок и весело сказал:
— Теперь попрём в лагерь шамать кашу с молоком.
— Тебе только шамать, лишь бы задарма, — почему-то рассердился Тимка.
— Я просто так сказал, чего придираешься, как старуха Носониха.
Тимка подскочил к Шурке, но вмешалась Таня.
— Мальчишки, перестаньте. Даже смотреть противно. Ты знаешь, Петька, они сегодня в самолёте умудрились поссориться, от окошка друг друга отталкивали.
Петька не ответил. Он сел на белый камень и стал спокойно рассматривать горы.
— Почему ты сегодня такой странный, Петька? — спросила Таня.
— Не странный. Одно дело задумал, но боюсь, что вы откажетесь.
Тимка, Таня и Шурка приблизились к белому камню.
— Говори, Петька, не откажемся. Петька прислушался к тишине и спросил:
— Вы слыхали, Мулеков про лабиринт Гаусса упомянул?
— Слыхали…
— Так вот, лабиринт — это подземная пещера, и Мулеков на допросе рассказывал, что в гражданскую…
— Все понятно, — перебил Шурка, — там спрятано золото. Пойдёмте искать. Я согласен.
— Не кричи ты, Шурка, как угорелый. Капитан сказал, что им некогда сейчас, а только после войны. А мы подарочек сделаем…
У Тимки, у Шурки заблестели глаза. Было ясно, что они согласны хоть сейчас идти искать лабиринт Гаусса.
— Мальчишки, а как же лагерь-то?
— Никак. Не пойдём, и все, — заявил Шурка.
— А если разыскивать будут?
— Не будут, — уверенно сказал Петька. — Во-первых, капитан Платонов говорил, что нас, возможно, из списков давно вычеркнули, во-вторых, с довольствия сняли…
— А в-третьих, — перебил Шурка, — телефона в лагере нет, и ничегошеньки о нас не узнают, а к первому сентября мы в Иркутск припрём. С золотищем-то повстречают нас, как родненьких.
