Валерий Гусев - Пиастры для юных пиратов
Штокман выступил вперед и от лица нашего экипажа приветствовал великого вождя и его веселых подданных.
Вождь важно склонил голову и, чтото неразборчиво пробормотав, повернулся и скрылся за своей оградой.
– Он говорит на какомто странном наречии, – пояснил Штокман, – я с трудом его понял, но смысл его речи в том, что нам будет оказано необходимое гостеприимство.
– А потом? – по существу спросил Алешка.
– Потом? Потом наши черепа тоже посадят на палки, – пошутил веселый матрос. Который, как я заметил, не отходил ни на шаг от нас с Алешкой. А вот наш папа вообще держался как бы в тени. Будто не хотел привлекать к себе внимания, хотел остаться незамеченным. Но только сам он, я думаю, очень многое замечал.
Советник великого вождя, его звали Ваувау, спросил Штокмана, где мы предпочитаем отдохнуть до вечера – на своем судне или в хижинах, у гостеприимных островитян? Штокман, прежде чем ответить, бросил незаметный взгляд на папу, и папа тоже послал ему незаметный ответ.
Штокман сказал, что мы очень признательны за предложение отдохнуть в хижинах, очень ценим гостеприимство хозяев острова, но отдыхать мы будем на борту, так нам привычнее.
И правильно, подумал я, нам надо держаться на всякий случай вместе, а не расползаться по хижинам. К тому же, если что, нам и удрать будет легче. Не понравился мне их бескрылый король, нелюдимый какойто.
Советник сообщил нам, что вечером, как только луна поднимется над баньяном (это у них такое большое священное дерево), состоится великий праздник в нашу честь. При свете луны, факелов и костров.
– На которых они нас и зажарят, – пошутил веселый матрос.
– Меня не зажарят, – похвалился Алешка. – Мама говорит, что я несъедобный.
– Ты весь ядовитый, – сказал Рыбкин. – Особенно язык.
Островитяне проводили нас до шлюпок, и мы отправились на свое судно.
Капитан встретил нас выпученными глазами.
– Что за маскарад? – грозно спросил он. Мы все были в венках из больших цветов, а у Штокмана (его, наверное, приняли за вождя) на шее гремело ожерелье из раковин и акульих зубов. – Вы бы на борт еще в юбках явились!
– Это все Лешка придумал, – наябедничал веселый матрос. – Его сегодня на пир пригласили. При луне. И вас, Иван Федорович, тоже. Аборигены очень интересовались: «А где же великий вождь Большая трубка?»
– Придется идти, – сказал папа. – Но на судне нужно на всякий случай оставить сторожевую команду.
Зашло солнце. Над океаном появилась золотая луна и стала подниматься все выше и выше.
Мы стали собираться на праздник. Штокман заявил, что без подарков идти в гости неприлично, и задал всем задачу: что приготовить в дар великому вождю, великому советнику и великому народу острова Кокос?
– Для вождя у меня есть подарок, – сказал папа. – За него не беспокойтесь.
– А советнику мы подарим набор посуды, – предложил кок. – У меня есть антипригарный комплект. А в нем!.. – Кок даже зажмурился как кот у печки. – А в нем – такая сковорода!
– Вот как бы нашего Сковороду, – шепнул Алешке веселый матрос, – на этой сковороде не поджарили бы.
– Зато не подгорит, – успокоил его Алешка.
В общем, подарков набрали – почти исправный транзистор, вазу для цветов, в которой Штокман держал карандаши и ручки, фотографию «Афалины» с ее капитаном на мостике и еще чтото, сейчас уже не помню.
Приоделись – и отправились на торжество.
На берегу уже горели огни. Не очень яркие, конечно, электричества на острове не было, но интересные. Факелы такие: палка, на ее конце – половинка кокосового ореха, как чашка. А в ней какоето масло из семян какогото дерева, и в нем плавает фитиль из какихто волокон.
В общем, светильник. Не оченьто он и светит, зато сильно трещит и разбрасывает во все стороны горячее масло.
Нас опять встретили на берегу и с песнями проводили под баньян и усадили за стол.
Стол тоже был очень интересный. Две канавки параллельно друг другу. А то, что между канавками – это и есть стол. Садишься, ноги – в канаву, и скатерть не нужна.
На столе уже были расставлены приборы – пальмовые листья. И здесь, в длинный ряд, стояли такие же светильники, только без палок. Они тоже светили и брызгались горячим маслом.
Когда мы все уселись, великий советник великого вождя торжественно провозгласил прибытие Бескрылого оленя.
Распахнулись ворота в ограде, вышли из них два воина и расступились. Между ними к главному месту за столом прошел с большой важностью большой вождь маленького роста. Опять со своей палкой с черепом. Усевшись, он воткнул этот свой посох рядом с собой в землю. Так они и сидели – эти два друга. Один на земле, другой на палке с перьями. А за ними стояли два манекена с копьями и жадно пожирали все, что было на праздничном столе… глазами.
А на столе было что пожирать, и не только глазами. Печеные бананы, бананы сырые, сырая рыба в лимонном соке, какието ракушки, жареная свинина с какимито приправами. Ну и прочее, чего мы никогда не то что не пробовали, но даже не видели и не слышали.
Правда, наши консервы, особенно сгущенное молоко, тоже пользовались огромным успехом.
Великий вождь, не вставая, сказал несколько невнятных слов. Штокман перевел их как пожелание приятного аппетита.
– Этот безрогий олень, – шепнул мне Алешка, – говорит, как попугай.
– Так же самоуверенно? – спросил я.
– Так же неразборчиво.
А вождь и за столом не снял своего шлема, только еще глубже надвинул его на нос. Тем и отличался от черепа на палке. Потому что сам был похож на череп, только обтянутый незагорелой кожей. Казалось, что он всю жизнь прячется в тени. В этом самом «па».
Я так увлекся иноземными деликатесами, что не заметил, как исчез Алешка. На его месте остался только краснобелый венок и недоеденный банан. «Что я, мартышка, что ли, бананы любить».
Я не очень обеспокоился, потому что решил, что он объелся бананов и скрылся в пальмовой роще. Поэтому когда он вернулся (так же незаметно, как и исчез), я его спросил с сочувствием:
– Объелся? Живот заболел?
Алешка очень серьезно посмотрел на меня и ответил неожиданно:
– Голова!
Я ему поверил. Потому что островитяне стали услаждать наш слух своими народными песнями. Вообщето, они были красивые, эти песни, но музыканты так громко отбивали ритм на своих барабанах, так громыхали сушеными тыквами, что даже веселый матрос немного приуныл. (Потом оказалось, что он приуныл от того, что упустил из виду Алешку.)
После песен начались танцы. Еще веселее и громче. Это было очень красиво и необычайно. Диковато както. Тропическая ночь. Тропическая луна. Тропическое дерево. Колеблющийся свет факелов. И яростные танцы в юбочках из листьев. А среди танцующих и наш капитан, который неимоверно отплясывал, не выпуская трубки из зубов.
В общем, праздник прошел в теплой и дружеской обстановке. В тропической атмосфере веселья и взаимопонимания. Так что добрались мы до «Афалины» только к утру и очень уставшие.
На палубе все было спокойно. Никаких происшествий, как доложил вахтенный, ни на судне, ни вокруг него.
Несмотря на всякие впечатления, я обратил внимание на папину озабоченность. Он уже не был туповатым коммерсантом. Он был полковником милиции. На службе.
Алешка тут же прицепился к нему:
– Пап, что я тебе скажу! – Он распахнул глаза до предела, даже на капитана стал немного похож. – По секрету. Ты знаешь, куда мы попали?
Папа взял его за ухо и отвел в каюту. Я – за ними.
– Где ты был? – строго спросил папа Алешку. – Я же тебя предупреждал: ни шагу в сторону.
Алешка ничуть не растерялся, а философски ответил:
– Часто человека ругают за то, за что должны похвалить.
– Не выкручивайся! Где ты шлялся?
– Я не шлялся, я на разведку ходил.
– Куда?
– В хижину. Этого… оленя.
Папа схватился за голову. И куда девалась его профессиональная выдержка? Но минута слабости прошла, и вместо папы разговор продолжил полковник милиции.
– Зачем? – спросил он.
– Коечто узнать. Не сердись, пап. Я заметил одну подозрительную вещь. И услышал подозрительные слова.
– Какую вещь?
– Газовую зажигалку. У одного из этих… охранников. Она, наверное, тоже с неба сюда упала. Вместе с оленем.
Папа молчал.
– А услышал, как другой охранник выругался.
– Это бывает, – вздохнул папа. И я его понял.
Но Алешка помолчал, для эффекта, и выдал:
– Он, пап, ругался порусски!
Похоже, папа не очень удивился. Во всяком случае, удивления своего не показал. Он только легонько дернул Алешку за ухо и сказал:
– Вот что, друзья мои. Назревают очень опасные события. Семейный приказ: никуда не соваться и от Алешина ни на шаг. Это понятно?
Алешин, веселый матрос, как вы уже догадались, папин сотрудник, тоже замаскированный.
– Так, – папа закурил, помолчал. – И что ты в хижине разыскал?
– А там ничего искать не надо было. Там все на виду. Никакой он, папа, не вождь и не островитянин.
