Татьяна Сотникова - Два с половиной сыщика
«Что там Пашка делает? – тоскливо подумал он. – Рад небось… Вот встретимся, он так и скажет: говорил же тебе, нечего с этими буздыринцами связываться».
Но как только Саня об этом подумал, ему сразу стало стыдно. В самом деле, с чего бы Пашке радоваться? Вместе ведь искали… Тоже, наверное, переживает сейчас. По дому бродит, не знает, куда себя девать.
«Пойду лучше к нему, – решил Саня. – Что толку одному сидеть? Может, вместе и скучать веселее будет».
Саня не ошибся: вид у Пашки был такой, будто его хорошенько выварили в супе. Даже рыжие волосы как-то поблекли.
– Что, и тебе тошно? – мрачно спросил Пашка, завидев у калитки Саню.
Он сидел на лавочке под яблоней и с кислым видом дразнил Бармалея. Впрочем, это еще вопрос, кто кого дразнил. Щенок подбегал к лавочке, держа в зубах сухую ветку, а Пашка делал вид, будто хочет ее отобрать. Бармалей тут же отпрыгивал в сторону, но уже через минуту снова подкрадывался к хозяину – и все начиналось сначала.
– Ага, – так же мрачно ответил Саня. – А ты думал, мне весело? Столько времени даром потеряли… Да еще перед Анкой стыдно, хоть сквозь землю провались. И что теперь делать?
– Придумаем что-нибудь, – пробормотал Пашка.
Про себя-то он уже все придумал. Но ему не хотелось раньше времени посвящать в свои планы Саню. Вроде как напоминать, что Чибис отвлек его от настоящего клада – от того, который был обозначен на плане. Да и зачем болтать заранее? В том деле, которое задумал Пашка, Саня ему все равно не помощник.
– Па-авлик! – донеслось из-за дома, а через полминуты Настя и сама появилась во дворе. – О, и Саня здесь – отлично! Поможете варенье разлить. Сбегайте-ка быстренько наверх, там в бабушкиной комнате под кроватью банки стоят. Принесите пять трехлитровых и пять литровых. А потом я вас клубничными пенками угощу, – пообещала она.
– Да ну их, твои пенки, – поднимаясь с лавочки, махнул рукой Пашка. – Что мы, маленькие?
– Большие, большие, – едва заметно улыбнулась Настя. – Только свет обязательно включите, а то все банки перебьете в темноте.
Комнатка, в которой до самой смерти жила Пашкина бабушка, немного напоминала кладовку. Хотя она и находилась под крышей дома, в мансарде, но солнечные лучи едва проникали в крошечное окошко.
– Тут порог высокий, смотри не споткнись, – предупредил Пашка. – Сколько раз мы бабу Любу просили в нормальную комнату перейти – ни за что не соглашалась. Говорила, ей тут привычно, уютно. И света лишнего не надо, от него у старых людей только глаза болят.
– А здесь и вправду классно. – Санины глаза быстро привыкли к полумраку, и он с интересом оглядел комнатку с необычным «ломаным» потолком. – Насчет уюта не знаю, про него только женщины понимают, а…
Пашка включил свет, и Саня не успел договорить начатую фразу. Он так и застыл с открытым ртом, глядя на стенку. Потом перевел глаза на другую стенку, потом на потолок.
– А… это что? – наконец спросил он.
На стенах и потолке были нарисованы необыкновенные картины. Вернее, не картины были нарисованы на них, а сами стены и потолок были настоящими картинами.
– Это один художник нарисовал, – не заметив Саниного изумления, ответил Пашка. – Давно, еще до войны. Нравится?
– Еще как! – воскликнул Саня. – Неужели так давно? А краски какие яркие…
На одной стене был изображен спящий маленький человечек. Присмотревшись, Саня заметил у него за спиной сложенные крылья. Наверное, это был ангел. Только лицо у него было совсем простое, и спал он на обыкновенной кровати с блестящими металлическими «шишечками» – на точно такой, какая стояла в бабушкиной комнате. Вокруг спящего ангела были разбросаны доски и инструменты – молоток, рубанок, гвозди. Крылья у него были измазаны краской.
– Это называется «Ангел-мастеровой», – объяснил Пашка. – Видишь, он табуретку делал и уснул.
На другой стене была нарисована женщина в белом платочке. Она сидела, подперев ладошкой подбородок, и улыбалась. Из-под платка выбивались колечки рыжих волос.
«А это, наверное, Пашкина бабушка, – без объяснений понял Саня. – Только молодая».
Но самая чудесная картина смотрела на ребят сверху. Весь потолок был превращен в ночное небо. В глубокой темной синеве вместе с улыбающейся Луной летели по кругу созвездия: Большая Медведица с печальной мордой, Стрелец с луком, Водолей с кувшином… Точно такие созвездия Саня видел в энциклопедии «Космос». Но там звезды просто соединялись прямыми линиями, а здесь были изображены живые фигурки.
Казалось, что все картины нарисовал ребенок. И вместе с тем было ясно, что это работа настоящего художника. Саня и сам не понимал, как такое может быть.
– Он у бабушки жил до войны, – сказал Пашка. – Ну, художник этот. Вроде постояльца. Только я не понял, почему у него своей квартиры не было. Может, он бомж был? А вообще-то, я ее и не расспрашивал.
Саня не успел ответить другу. Внимательнее приглядевшись к нарисованным на потолке созвездиям, он птицей взлетел на стоящую у кровати высокую тумбочку.
– Ты чего, Чибис? – удивился Пашка. – Полетать захотел?
– Па-ашка! – не своим голосом заорал Саня. – Ты эти картины когда-нибудь рассматривал?!
– Не то чтобы рассматривал… Ну, смотрел, конечно, – недоуменно кивнул тот.
– «Смотре-ел»! А это ты видел?!
– Что – это?
Пашка тоже влез на тумбочку, приткнулся на одной ноге рядом с Саней – и тоже остолбенел.
В самом углу – там, где потолок сходится со стеной, – был нарисован маленький человек. Вернее, не человек, а колосок с человеческим лицом.
Если бы Настя не забеспокоилась, куда подевались мальчишки, и не поднялась бы в мансарду, то Пашка с Саней и не слезли бы с тумбочки. Сталкиваясь лбами, пыхтя, они разглядывали человечка-колоска.
– Я же говорил, что это герб! – торжествующе вопил Саня. – А ты – «орлы, львы»!
– Да какой же это герб? – упрямился Пашка. – Самый обыкновенный рисунок.
– Ну, не герб, а знак художника, – поправился Саня. – И буквы есть. Видишь – «А» и «Б».
– Сидели на трубе… И что это значит, по-твоему?
На лестнице раздались торопливые шаги, и в комнату вошла Настя. – Вы что, на потолке банки ищете? – воскликнула она. – А я жду-жду… Ничего тебе, Павлик, поручить нельзя!
– Пашка совсем не виноват, это из-за меня, – спрыгивая с тумбочки, поспешил ответить Саня. – Я же этих картин никогда не видел, вот и увлекся.
– Да, чудесные картины, – смягчилась Настя. – По-моему, художник был гениальным примитивистом. Ладно, берите банки. В саду поговорим, а то осы все варенье съедят.
Спускаясь вслед за Настей по деревянной лестнице, Саня наконец ответил на Пашкин вопрос:
– А значит это, что человек, который нарисовал план местности с кладом, и постоялец твоей бабушки – одно и то же лицо!
Ребята собирались выспросить у Насти, что она знает про художника. Конечно, до войны ее еще и в помине не было. Даже Пашкин отец был тогда несмышленышем. Но все-таки Настя была постарше Пашки и могла запомнить какие-нибудь бабушкины рассказы.
Но, когда они спустились в сад, к Насте пришла подружка из соседнего дома, вредная и занудливая Катька. И тут же стала вместе с ней разливать варенье, а заодно болтать про какие-то несусветные глупости. Чего еще ожидать, когда собираются хотя бы две женщины?
– Ну-ка, пацаны, брысь отсюда! – скомандовала Катька. – Наши секреты не для ваших ушей.
– Знаю я ее секреты! – возмутился Пашка. – Она на физруке хочет жениться, а он на нее внимания даже не обращает. И правильно делает – дура потому что. Ладно, Настю я потом расспрошу, – решил он. – Давай, Чибис, выкладывай свои соображения.
– Вообще-то у меня никаких соображений нет, – сказал Саня. – Но один вывод можно сделать наверняка: человек, который спрятал клад, был художником и жил в вашем доме.
– Ну и что? – пожал плечами Пашка. – Ясно же, отец не с улицы те бумаги принес.
– Мало ли откуда они могли взяться! Может, их следопыты какие-нибудь нашли и директору школы сдали. А вот теперь круг поисков сужается. Надо дождаться твоего отца и все у него узнать.
«Ага, так он все и расскажет, – подумал Пашка. – Особенно когда узнает, что я в сундучок лазил и план украл…»
Но возражать другу он не стал. Пусть себе ждет у моря погоды. Или отца караулит, как раньше буздыринцев: не проговорится ли тот, где искать клад.
Пашка-то знал, что действовать надо как можно скорее. Не ждать, когда отец вернется из Москвы, а наоборот – успеть до его возвращения.
Глава II
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ С БУЗДЫРИНЫМ
Утром пошел мелкий противный дождь. Проснувшись, Саня даже не понял, откуда доносится мерный шум, и подумал, что мама жарит на кухне картошку. А когда расслышал стук капель о жестяную крышу, то подумал о дожде как о живом существе: «И без тебя тошно».
А расстроиться было от чего. Саня покосился на столик, на котором лежала кассета от диктофона.
