Валерий Гусев - Шпаргалка для грабителей
– Конечно получится, – спокойно отозвался Алешка. – Я ж не муходуй какой-нибудь.
Оля, оказывается, уже нас ждала. Вернее, она не нас ждала, а журналиста, но и нам была рада. И не сделала вид: «Как я счастлива! Чего вы приперлись?»
Журналист тут же уселся за стол, придвинул к себе рисунок крыльев, раскрыл толстую книгу и блокнот. И погрузился... Что-то выписывал, что-то бормотал, хмурился, достал мобильник и стал что-то считать на калькуляторе.
Мы откровенно зевали. А Лешка прямо спросил:
– А чай-то пить будем? Или у вас мед кончился?
– Чай потом, – пробормотал журналист, почесывая лоб кончиком авторучки. – Сначала дело.
– Это вы потом, – вежливо возразил Алешка. – А мы сейчас, да, теть Оль?
– Да, дядь Леш. Я тоже хорошее дело откладывать не люблю.
Мы пили чай и разговаривали вполголоса. Журналист же помалкивал, только время от времени говорил Алешке:
– Не хлюпай.
– Так вкуснее, – каждый раз объяснял ему Алешка. – Я еще люблю сахар с треском откусывать, когда вприкуску пью.
Когда это он вприкуску чай пил? Если уж с сахаром, то наваливает его в чашку так, что ложка туда с трудом лезет.
– Ну вот, – наконец сказал журналист, откидываясь на спинку стула, – теперь и чаю можно выпить.
Он взял у Оли чашку, опустил в нее ложку и опять уткнулся в свои расчеты, машинально помешивая ложкой пустой чай.
Алешка терпел долго. Потом намекнул:
– Вы так дырку в донышке протрете. Чашка-то старинная. – И добавил полюбившееся ему слово: – Уникальная.
– Что? – журналист поднял голову. – Ах, да... Так вот, друзья, эти крылышки не летучие.
– Точно? – спросил Алешка. – Ошибки нет?
– А как же летопись? – спросила Оля. – Там же правда написана. Ведь летал же Пров на таких крыльях.
– Придется вас огорчить. Думаю, что этот полет – не более чем легенда.
– Легенда, легенда, – заворчал Алешка. – Змей Горыныч и Баба-Яга тоже легенды. А ученые доказали, что они существовали на самом деле.
– Здесь другой случай. Полагаю, было так. Этот умелец Пров, мечтатель и поэт, рвался в небо, полетать как птица. Смастерил крылья, взобрался на колокольню и... И, в общем-то, не полетел, а упал с нее. Надеюсь, остался жив. А священник забрал крылья и сжег их, чтобы у других не было соблазна падать с колокольни.
– А зачем же он тогда эти крылья срисовал? – ехидно спросил Алешка. – На память?
– Кто знает?.. Может, он тоже был мечтатель и поэт.
– Я не мечтатель, – сказал Алешка. – Но во мне два пуда веса. Вы в своих расчетах это учли?
– Я все учел, – видно, что журналист и сам был огорчен результатами расчетов (мечтатель и поэт?). – Подъемная сила этих крыльев очень мала. Взлететь на них можно только в том случае, если делать девятьсот взмахов в минуту.
– Ну и что? – возразил я. – Это всего пятнадцать взмахов с секунду. Не так уж много. Многие птицы и насекомые еще чаще крыльями машут.
– Ну-ка, попробуй, – предложил мне журналист.
– Я! Я! – завизжал Алешка. – Я попробую! – Он вскочил на стул и замахал изо всех сил руками. Даже странно, что он не взлетел.
– Два взмаха в секунду, – сообщил журналист. – Но не пятнадцать.
Алешка спрыгнул со стула.
– Тогда я лучше чаю попью.
– Ты потому и не взлетел, что чаю надулся, – фыркнула Оля: – Два пуда! Да в тебе сейчас все три. Один из них в животе булькает. На всю комнату.
– Это я что? – изумился Алешка. – Это я кто? Это я целое ведро чая выпил? – Искренне удивился. – И когда я успел?
А журналист попросил Олю дать ему на время этот «уникальный документ», чтобы он мог в редакции снять с него копию на ксероксе. Может, еще пригодится.
– И мне тоже копию, – поспешил Алешка. – Мне тоже пригодится. Еще больше, чем некоторым.
Вечером журналист постучал к нам в номер. Алешка познакомил его с папой.
– Это, пап, уникальный журналист. Он со своим фотоаппаратом за справедливость борется. Он тебя сейчас просить будет.
– Я о вас слышал, – сказал папа. – Вернее, читал ваши материалы. Пойдемте в буфет и обсудим вашу проблему за чашкой кофе.
– Мы тоже, – сказал Алешка. – За чашкой чая.
– Ему больше нельзя чая, – испугался журналист. – Он недавно целое ведро выпил.
– Подумаешь, – сказал Алешка. – Тот чай уже давно вылился. Вместе с калориями...
– Стоп, Алексей! – поспешил папа. – Не надо подробностей.
– Да какие там подробности, – махнул Алешка рукой. – Все как у людей.
– Тем более, – сказал папа. – Пойдемте.
В буфете почти все столики были заняты – ужинали голодные археологи. Они пили пиво и очень веселились. Мы поняли, что раскопки в этом году близятся к завершению, что предстоит сделать какую-то консервацию, а главное – надежно обезопасить колодец от любопытных граждан. Наверное, и от нас с Алешкой в том числе. Говоря Алешкиными словами, мы уникально любопытные граждане. Да еще и уникально нахальные. Алешка подошел к столику, где сидел начальник, и намекнул:
– Мы к вам еще придем. Полюбоваться. А если вы нас не пустите, то я заберу свой гвоздь.
– Это уже не твой гвоздь. Это теперь достояние науки. – Начальник ничуть не рассердился. Даже шоколадкой угостил. – И вы, коллега, можете приходить к нам в любое время. Кстати, как вас зовут?
– Алексей Сергеич Оболенский.
– Так вот, Алексей Сергеевич, когда я буду писать отчет о нашей экспедиции, я обязательно укажу в нем, что этот гвоздь обнаружил ученик... какого класса?
– Почти четвертого. Московской школы.
– ...Ученик почти четвертого класса московской школы Алексей Оболенский.
– Ладно, – сказал Алешка, – я вам за это еще чего-нибудь найду. Уникальное.
А папа в это время внимательно слушал за чашкой кофе проблему журналиста. И он сказал (папа):
– Мы этого делягу давно уже разрабатываем. Уверен: он будет наказан.
– Это правильно, – согласился журналист. – Но их всех, таких, не накажешь. Главное – помочь моему коллеге. Освободить его и вернуть ему доброе имя.
– Думаю, у нас это получится, – пообещал папа и дал ему свою визитку. – Вы мне в Москве еще позвоните.
– Спасибо.
– Так просто не отделаетесь, – улыбнулся папа.
– Вы все такие – Оболенские? Вымогатели, – улыбнулся и журналист.
– Я-то еще ничего. Со мной можно договориться. Но вот мой младший...
– Да, я уже понял. Мальчик любит плыть против течения. Так что вы хотели?
– У вас с местной прессой хорошие отношения?
– Еще бы! Я для них столичный образец.
– Тогда вот что. Нужно срочно сделать материал об одном человеке. Он сильнейший экстрасенс. Обладает даром гипноза, пирокинеза, телекинеза и массой других способностей...
– Уникальных, – вставил Алешка, который давно уже торчал рядом, распахнув рот и уши.
– Уникальных, – повторил папа, мельком взглянув на него. – И самое главное – сделайте упор на его несомненный дар ясновидения.
– Понятно.
– Надеюсь, что нет, – усмехнулся папа. – Но что еще важнее, это нужно сделать срочно.
– Мне надо с ним повидаться.
– Вовсе не обязательно. Здесь есть очень толковый майор милиции. Он даст вам всю необходимую информацию.
– Тогда если вы дадите мне вечером машину, статья выйдет завтра.
– Прекрасно. Я доволен.
– Тогда вот еще что. В области есть местный канал телевидения. Я мог бы выступить. С этой же темой.
– Телевидение... Пожалуй, что нет. – И после раздумья папа как бы про себя добавил: – Это было бы слишком навязчиво.
Мы с Алешкой, конечно, поняли, что речь идет о Максимыче. Только вот зачем понадобилось папе затевать это дело? Непростой вопрос. Для меня. По Лешкиным глазам я понял, что для него здесь загадки нет.
Короче говоря, вечером журналист побывал в домике Шишкина (теперь он еще и о знаменитом художнике в милицейской форме напишет статью), потом они позвонили в редакцию и уехали в областной центр.
– Дим, – сказал Алешка, когда мы ложились спать. – А ведь это наша идея. Может, папа нам спасибо скажет. Или подарит что-нибудь.
Мало ему славы юного археолога.
Наш знакомый журналист оказался очень деловым человеком. И человеком слова. Они с папой сразу поняли друг друга. Мы еще сидели в буфете за завтраком, а к нам уже подошел веселый Шишкин и положил на стол перед папой две газеты. И сказал:
– Приятного аппетита.
– Мы вообще-то газеты за завтраком не едим, – оторвался Алешка от чашки с чаем.
– Он их за обедом ест, – сказал про него папа. И развернул газету. Прочитал бегло статью.
– Неплохо, да? – спросил он Шишкина.
Тот покивал:
– Особенно тот абзац, где говорится, что он может видеть сквозь стену. Смутно, но может.
– Да, – сказал папа. – Нужна мера и осторожность. А с ним ты говорил?
– Ну а как же! Два дня назад. Он даже обрадовался. Я, говорит, их терпеть ненавижу!
– Ну что ж, – папа сложил газету. – Денек можем отдохнуть.
– Рыбалка? – предложил Шишкин. – Ушицу сделаем, пивка попьем.
– Ребят возьмем? – папа спросил так, будто нас рядом не было.
