Роберт Стайн - Королева бала
Сразу после школы я поехала домой. Мы быстро пообедали, и я собралась обратно: торопилась на репетицию. Каждый раз, когда я опускала декорацию капитанского дома, задник на полдороге заедало.
До премьеры оставалась всего неделя, и чувство юмора у Робби таяло на глазах. И мне вовсе не хотелось, чтобы он орал на меня при всех. А потому я и собиралась приехать на репетицию заранее и все приготовить и проверить до его прихода.
Когда я подъехала к школе, на стоянке осталось всего несколько машин. В коридорах было пусто и тихо, и только я бахнула входной дверью — сколько бы я ни входила, мне не удавалось придержать ее как следует.
Я глубоко вдохнула родные запахи: смесь мастики, пота, арахисового масла и прокисшего молока. Как здесь, в нашей старой доброй школе, могли случиться такие чудовищные вещи?
Я завернула за угол и чуть не налетела на мистера Сантуччи, подметавшего пол.
— Опять напугать меня хочешь, а? — укоризненно покачал он головой, даже не улыбнувшись.
В зале стояла почти кромешная тьма. Интересно, кому понадобилось опускать на окнах тяжелые плотные шторы? Разве что Сантуччи.
Я направилась к сцене по центральному проходу. Сегодня я уже совершала этот путь — когда выходила для произнесения речи. Только днем в зале было много света и шума, и он был битком набит.
Вдруг мне стало не по себе: я почувствовала, что тут еще кто-то есть.
Я поднялась на сцену. Занавес был закрыт, и я, скользя по нему рукой, на ощупь двинулась закулисы. Я шла очень медленно. Там ведь было на что налететь — реквизит, прожекторы, веревки всякие висят.
Если на меня тут кто и нападет, я, конечно, окажусь в выгодном положении: возьму и спрячусь в этих закулисных джунглях. Тут сам черт себе ногу сломит.
Я нашла осветительный щит, нащупала главный рубильник и дала свет. Я включала рубильники — лампы загорались одна за другой.
Прожекторы заливали сцену мягким цветным светом.
Я обернулась.
И издала истошный вопль.
Глава 18
Он эхом отдался по углам пустого зала. Я бросилась на сцену как одержимая.
Моим глазам предстала ужасная картина. Элана лежала лицом вниз, ее левая рука была неестественно вывернута. А пальцы правой были скрючены, будто она скребла ими по полу сцены. Вокруг темные брызги крови.
Я продолжала орать, не чуя себя. Дверь распахнулась, в зал всунулась голова мистера Сантуччи. В руках он сжимал швабру.
— Вызовите «скорую помощь»! — закричала я. Он уставился на меня в замешательстве. Я подбежала к краю сцены и повторила:
— «Скорую», сейчас же, немедленно! Он бросил швабру и побежал звонить.
Я все еще сидела на сцене, рядом с безжизненным телом Эланы, когда появились врачи и санитары. За ними следовали два офицера полиции.
Они бежали к сцене по главному проходу. Я даже слышала, как пищат их рации. Но я уже понимала — им незачем торопиться.
— О, Господи! — ахнула женщина в белом халате, первой подбежавшая к Элане.
— Что там случилось? — пробасил высокий рыжий полицейский Джексон, еще только поднимавшийся на сцену.
Два санитара осторожно повернули Элану на спину.
У меня перед глазами все поплыло.
Вместо лица у Эланы было кровавое месиво. Почти как в том моем страшном сне.
Санитар попытался нащупать пульс на ее шее. Побледнев, он поднял на нас многозначительный взгляд и горько покачал головой.
— Такое впечатление, что она упала с высоты, — произнесла женщина-полицейский, посмотрев под потолок.
Я узнала ее — это была Барнет.
— Вы были здесь? Вы видели, как это произошло? — спросила она, обращаясь ко мне.
— Нет.
Офицер Джексон задрал голову и показал на колосники.
— Она могла свалиться оттуда.
Барнет нагнулась и положила руку мне на плечо.
— Как ты думаешь, что она там, наверху, могла делать?
Я подняла глаза.
— Там есть малюсенькая подсобка, — объяснила я. — Поскольку на мне реквизит и декорации, я там бываю. Может, она... Может, она меня и искала.
Барнет полезла наверх, в подсобку. Я осталась внизу отвечать на вопросы полицейского.
Тело Эланы погрузили на носилки. Я не понимала, зачем надо везти ее в больницу. Потом до меня дошло, что так положено, даже если человек уже мертв.
— Нет, она не упала, — тихо сказала я. — Я совершенно уверена, что она вовсе не упала.
— У тебя есть доказательства? — спросил полицейский.
У меня не было никаких доказательств.
— Я это просто знаю, — тупо стояла я на своем.
И тут я кое-что заметила. В скрюченных пальцах правой руки, которой Элана будто скребла по полу, торчал клочок темно-бордовой ткани.
— Ты говоришь, она очень нервничала? — спросил Джексон.
— Ну конечно. Мы все взвинчены до предела, — ответила я. — И Дона взвинчена, и я как на иголках.
Отец обнял меня за плечи.
Мы сидели на нашем белом плюшевом диване. С одной стороны — отец, с другой — Дона. Офицер Джексон расположился напротив. Барнет вела протокол.
Перевалило за десять, расспросы длились уже больше часа. У меня даже появилось ощущение, что я всю весну общаюсь с полицией.
:— А тебе не показалось, что она нервничала даже больше обычного? — спросил Джексон.
Я громко вздохнула.
— Да! Да! — Я уже не старалась скрыть своего раздражения. — А как бы вы себя чувствовали? У меня, например, просто бессонница.
— Нас убивают одну за другой по очереди, — вмешалась Дона. — Это же ясно как день.
Дона уже посвятила полицию в свою теорию. Но офицер Джексон в очередной раз осадил ее строгим взглядом.
— Мы отрабатываем все версии, — отрезал он.
— Нет, вы не понимаете, — продолжила Дона. — Мы все так радовались, когда вышли в финал. А теперь оказалось, что мы все — кандидатки не в королевы, а в покойники! Как можно не видеть этого?
Офицер Джексон нахмурился.
— Еще несколько вопросов, и мы закончим. Барнет встала.
— Ты уж извини, Лиззи. Но ведь ты была последняя, кто видел Рейчел и Элану живыми. А нам важно все до мельчайших деталей.
Она повернулась к Доне.
— До репетиции ты...
— До репетиции я играла в теннис, — перебила ее Дона.
— И последний раз ты видела Элану на собрании?
— Да.
Барнет вновь повернулась ко мне.
— Давайте еще раз вернемся к бейсбольной куртке.
Я повторила все, что знала. В сотый, тысячный, миллионный раз я рассказывала про человека в атласной темно-бордовой куртке, бегущего в сторону лесопарка.
— Я еще раз говорю: у меня впечатление, что это Лукас, — добавила я.
Джексон громко захлопнул блокнот и встал.
— Он следующий, с кем мы собираемся поговорить.
— А кого подозреваете вы? — спросила Дона.
— Мы отрабатываем все версии, — повторил Джексон.
Мы с Доной переглянулись.
— Почему вы не хотите сказать, кого вы подозреваете? — спросила Дона требовательно. — Не кажется ли вам, что мы будем в большей безопасности, если узнаем, кого остерегаться?
Офицер Джексон пожал плечами.
— Будьте максимально осторожными, — посоветовал он. — Боюсь, пока это все, что я могу сказать.
Отец пошел проводить полицейских. Дона встала, расправила затекшие плечи.
— Я, пожалуй,, тоже пойду домой, — сказала она.
— Что ты собираешься предпринять? — спросила я.
— Да ничего. Дверь забаррикадирую, пулемет поставлю. Как обычно.
Она кисло улыбнулась. Я попыталась улыбнуться в ответ, но не смогла.
— В общем, мы с тобой теперь главные претендентки.
— В каком смысле?
— Или ты будешь королевой, или я.
Я испытующе посмотрела на нее. Она шутит? Да нет, вроде говорит серьезно.
— Неужели ты еще способна думать о конкурсе? Тебе мало трех жертв? Неужели тебя до сих пор волнует, кто победит?
Дона пожала плечами.
— Хорошо, считай, что ты выиграла. Я пас. Завтра же скажу об этом мистеру Сьюэлу. Я не желаю быть королевой бала, хочешь верь, хочешь не верь. Где, где они собираются устраивать выпускной? В ритуальном зале шейдисайдского кладбища?
Я молча встала и, повернувшись спиной к Доне, направилась к двери. Но на пороге столкнулась с мамой.
— Перестань, не надо так, — тихо сказала она.
Я пропустила ее слова мимо ушей и стала подниматься к себе наверх.
Войдя в свою спальню, я громко захлопнула за собой дверь. И поняла, что хотела выместить зло на Доне, но для этого не так-то много у меня его было.
