Мария Некрасова - Толстый против похитителя дракона
Ворон. Настоящий. Черный, как в песне поется и на картинах рисуется. В другое время Тонкий не побоялся бы протянуть руку, но этот на кровати так ругался, что отбивал всякую охоту знакомиться. И, что важнее, он заметил, как Толстый шевельнулся в своей наволочке. Заметил и нацелился взлететь:
– На тряпки порву-у!
Тонкий среагировал незамедлительно. Он стянул с Андрюхиной кровати забытое полотенце и метко набросил ворону на голову:
– Ты че, падальщик?! А ты умывайся лучше, – бросил он верному крысу.
Ворон так и сидел в полотенце, как нелепая дизайнерская лампочка с абажуром. Должно быть, небольшое затемнение что-то переключило в птичьем мозгу, потому что ворон, вместо того чтобы вопить и ругаться, приглушил тон и заговорщически забубнил:
– Иди в лес, где землянка, знаешь? Там сто лет никто не был, я сам ее откопал…
Тонкий навострил уши. Нет, сперва он, конечно, подумал, что птичка сериалов насмотрелась или что-то вроде того. Уж больно голос был знакомый-знакомый. Как у какого-нибудь артиста.
– Половины того леса уж нет, а землянка осталась, – сообщил ворон. Толстый в наволочке нервно зашевелился. Птичкино представление действительно походило на какой-то сериал или скорее радиопередачу. Актеров-то не видно: так, стоит какой-то черный агрегат, полотенцем накрытый, чем не радиоприемник! Но что-то было не так.
– Не заблудишься, – сообщил ворон знакомым-презнакомым голосом. И сам же себе ответил: – Постараюсь. – А теперь голос был уже другой. Не менее знакомый, но другой. Что-то похожее Тонкий слышал…
Во-первых, на днях в бассейне. Там разговаривали двое, и ворон сейчас воспроизводит те же голоса. А может, и тогда это был он? Если вспомнить, то за Тонким тогда так никто и не погнался. Услышал – факт, но не сказал ничего в духе: «Тихо!» или «Слышишь?» – ни-че-го. И точно, что не гнался. Вспугнутый Сашка пробежал тогда через весь бассейн в раздевалку, еще и одеться успел… Так что может быть, что и в бассейне был ворон. А говорил он знакомыми голосами – чьими? Второй, который в бассейне боялся за свою репутацию, а здесь, вот только что, обещал постараться, – точно Александр Семенович. А первый соответственно: уговаривал в бассейне и теперь про землянку рассказывает… Непонятно, чей. Вроде знакомый голос, еще тогда в бассейне показался знакомым…
Тонкий ломал голову, а ворон осторожно лапой стягивал полотенце с башки. Жеманно так, двумя пальцами. Робкими движениями он по миллиметру сдвигал тряпку: шарк, шарк, шмяк! Полотенце соскользнуло, и птица, решительно встряхнувшись, вернулась к прежнему репертуару:
– Стой, гнида! – Ворон кинулся прямо на подушку, где окопался верный крыс. Тонкий среагировать вообще-то успел, но как-то не очень. Вместо того чтобы отогнать ворона тем же полотенцем, он сцапал подушку в объятия и стал отмахиваться рукой.
– Порву на тряпки! – лютовал ворон.
А верный крыс, поняв, куда ветер дует, потихоньку перебирался из наволочки Тонкому за пазуху. Ворон нарезал круги вокруг Сашки, задевая его крыльями, но напасть не решался. Странно вообще-то. Он же падальщик! Что ему понадобилось от живого и здорового крыса? Может, не поделили чего? Толстый вон кого хочешь достанет, если постарается. Может, стырил что?
– Сто-ой!
До Тонкого наконец дошло, что если так сидеть, прижимая к себе пустую подушку (Толстый уже перелез под рубашку), то можно привлечь к себе кучу ненужного внимания. И ворона, и дежурного по этажу (где он, кстати? Любой бы на его месте давно бы прибежал на крики), и, если на то уж пошло, Александра Семеновича. Он обладает удивительной способностью оказываться там, где он меньше всего нужен, и задалбывать ценными советами. А здесь и сейчас это будет совсем некстати.
– Порву!
– Порвешь-порвешь, – непонятно зачем пообещал ворону Тонкий, взял все то же полотенце и замахал, как на муху: – Кыш!
Ворон оскорбился. Ворон получил полотенцем в клюв, его бусинки-глаза вспыхнули синим цветом.
– Порву! – убеждал ворон, вернувшись на всякий случай на спинку кровати. Казалось, он сейчас погрозит пальцем, такая у него была физиономия.
Тонкий прошел мимо него, пятясь, и распахнул дверь:
– Кыш, сказал! – Для убедительности он махнул полотенцем, и ворону это опять не понравилось.
– Стой, гнида!
– Сам такой! – Тонкий терпеливо размахивал полотенцем, ожидая, пока ворону надоест пререкаться и он наконец улетит по своим вороньим делам. Но, видимо, в тот день у ворона не было никаких серьезных планов, поэтому улетать он не торопился. Он сделал круг под потолком, вопя свое «Порву на тряпки!». Он даже попытался спикировать на Тонкого сверху, но получил полотенцем по физиономии. Он скакал по полу, пытаясь атаковать Сашкины ноги, не уставая повторять все, что думает о каждой из них.
Тонкий мужественно отмахивался полотенцем. Толстый сидел под рубашкой и не высовывался.
– Порву! – орал ворон.
Тонкий уже не сомневался, что все, кто есть на этаже (если в этом забытом богом месте вообще кто-нибудь есть), уже в курсе, что он, Александр Уткин, кому-то здорово насолил.
Ворон нарезал круги над его головой. Сашка подпрыгивал, размахивая полотенцем, и даже пару раз зацепил вредную птицу.
– Стой, гнида!
– Сам стой!
Как это утомительно – выгонять воронов из комнаты! В такие минуты любой помощи будешь рад. Войди сейчас Ленка-сестра с дурацким сериалом на ноуте – Тонкий был бы рад. А что? Птицы – не люди, долго всякую пургу смотреть не станут. Бабушка со шваброй – вообще песня, тетя Муза с группой захвата – то, что надо!
Но вошла Леночка, одна как перст, и сразу стало кисло. Какое-то время она молча созерцала открывшуюся картину, и еще тогда, наверное, не поздно было бы среагировать. Сказать «Здрасьте», объяснить ситуацию. Но Тонкий был слишком занят вороном, а ворон был слишком занят Толстым. Вот только Леночка Толстого под Сашкиной рубахой не видела. Кто ее знает, что она там подумала? Может быть, что Сашка не просто асоциальный тип, который воспитателей пугает крысами, что он еще и птичек обижает. А может, и то, что это он научил ворона таким словам. Или то, что Тонкий в комнате кого-то убил и закопал, а ворон, вот умница, учуял падаль и бьет тревогу.
А когда Леночка крикнула:
– Уткин!!! – так, что стекла задребезжали, говорить «Здрасьте» было уже как-то глупо. И объяснять. Получится тогда, что оправдываешься, а Тонкий перед ней уже столько раз оправдывался, что надоело.
Он замер посреди комнаты со своим полотенцем, и ворон поспешил воспользоваться ситуацией. Спикировав из-под потолка, он нацелился клювом прямо Саньку в живот, под рубашку, где сидел Толстый. Санек успел отскочить в сторону и услышал треск рвущейся ткани. Ворон по инерции пролетел еще метр и осовело приземлился на пол за Сашкиной спиной.
– Уткин! – повторилась Леночка. И Тонкий все-таки начал оправдываться:
– Елена Владимировна! Вы же видите… – Он сделал паузу, чтобы отмахнуться от очередного нападения. – Вы же видите, это не я его трогаю, это он…
– Вася! – согласилась Леночка, глядя на ворона суровым взглядом тюремщика. Ворон непонимающе покосился на нее: «Я что, я ничего. Мы тут плюшками балуемся».
– Уткин! – восстановила равенство Леночка.
Тонкому уже стало интересно, скажет ли она сегодня еще что-нибудь или так и будет повторять имена всех, кто попадется в поле зрения. Тонкий уж подумал, не предъявить ли для разнообразия верного крыса или хотя бы дедушку позвать… Вместо этого он ляпнул:
– Я тут ни при чем. – И подумал, что воспитатель и впрямь провоцирует на детсадовское поведение. В другое время он бы давно все объяснил, а тут… Это ж надо!
– Неужели? – съязвила Леночка. – Птица сама к тебе прилетела?
– Ну да! – Тонкий крикнул так искренне, потому что это была правда. А Леночка, привыкшая к детсадовским порядкам, конечно, приняла это за искреннюю ложь:
– Мне надоело твое хулиганство, Уткин! Я буду поднимать вопрос о твоем отчислении!
Что-то похожее говорит бабушка, когда ее достает какой-нибудь нерадивый студент. Что ж, уже прогресс. В смысле: Леночка уже мыслит категориями университета, а не детского сада. Чего уж там, даже лестно.
– Елена Владимировна! Ворон сам влетел, он преследует мою крысу!
Слово «крыса» оказало на Леночку прямо-таки магическое действие. Но какое-то не такое, как ожидалось. Вместо того чтобы все понять и устыдиться, она вспыхнула, отобрала у Сашки многострадальное полотенце и заявила:
– Ну-ка пойдем со мной!
При этом она махнула полотенцем в сторону двери, чтобы Тонкий понял, чего от него хотят, и не ошибся. Как будто это он здесь ворон.
Что самое интересное, паршивец Вася тоже понял Леночкин жест. И как миленький покинул комнату. Вот как тут быть, если все против тебя: и люди, и животные! Спасибо хоть Толстый сидел паинькой за пазухой и морду не высовывал. Тонкий вздохнул и поплелся к выходу.
Глава XV
