Р. Стайн - Пропавшая девушка
Остальные уже ушли. Мы так ни на чем и не сошлись. Гейб и Кэтрин голосовали за то, чтобы позвонить в полицию и рассказать о том, что случилось в субботу. Мы с Диего выступили категорически против. Как звонок в полицию мог помочь нам в ситуации с Энджелом?
Мы проспорили почти час, после чего сошлись на том, что ни на чем не сошлись. Лиззи была напугана больше нас всех. Может быть, потому, что хорошо знала Энджела по прежней школе. Может быть — потому, что не сомневалась в том, что он мертв.
Она вновь завела разговор о злых духах на кладбище. Гейб с Диего на нее наорали. Она отыскала свою куртку и пулей вылетела из дома. На этой возвышенной ноте и закончилось наше собрание.
Как же нам быть? Я понятия не имел.
Теперь мы с Пеппер сидели в гостиной. Обычно мы с ней уютно устраивались в углу большого кожаного дивана. Но сегодня Пеппер примостилась на краешке кресла напротив меня.
— Она играет с тобой, Майкл, — сказала Пеппер, подтягивая рукава желтого свитера.
— Она правда была напугана, — твердил я. — Так что…
— Она прикидывается. Ей хочется внимания. Неужели не видишь?
— Нет, — начал я. — Я не думаю, что…
— Ты словно ослеп, — заявила Пеппер, склоняясь ко мне через невысокий кофейный столик. Она взяла стопку деревянных подстаканников и принялась перетасовывать их между собой, глядя мне прямо в глаза. — «О, Лиззи, бедняжечка! Как ты напугана! Давай я обниму тебя, чтобы тебе стало лучше!».
— Ведешь себя, как дура, — сказал я.
— Кто здесь дурак, так это ты, — огрызнулась она и грохнула подстаканники обратно на стол. — Все эти ее разговорчики о духах и душах, слоняющихся по кладбищу… Неужели ты на это купился? Неужели ты веришь в этот бред?
— Успокойся, Пеппер, — сказал я, поднимая обе руки. — Ты не в себе. Кроме шуток.
— Знаю. Знаю, — сказала она. — Я психическая. Я рыжая, а стало быть — вспыльчивая, ревнивая и эмоциональная, верно? Ты кроме как стереотипами, Майкл, мыслить умеешь?
— Так мы ни к чему не придем, — сказал я. — Хочешь, чтобы я извинился за то, что обнял ее?
— Я хочу, чтобы ты извинился за то, что болван. За то, что не замечаешь, как Лиззи всеми правдами и неправдами добивается твоего внимания.
Я тяжело вздохнул.
— Еще раз повторяю, Пеппер. Лиззи была напугана. Она нисколько не притворялась. Ты совершенно напрасно обвиняешь ее. Ей было страшно. Ситуация и впрямь страшная.
Пеппер вскочила, треснувшись коленями о кофейный столик, подстаканники разлетелись по полу. Первый раз в жизни я увидел на ее глазах слезы. Слезы злости.
— Если предпочитаешь быть с ней, я от тебя ухожу.
Я тоже встал, пораженный тем, как часто колотится сердце. И приблизил лицо к ее лицу.
— Если ты собираешься все время злиться и ревновать, — произнес я, — то скатертью дорожка!
Она потупилась.
— Значит, разрыв?
— Похоже на то, — сказал я. Странно это звучало. Совсем на меня не похоже. Я был слишком зол, чтобы оставаться самим собой.
— Ты и впрямь придурок. — Ей непременно нужно, чтобы последнее слово осталось за ней.
Я смотрел, как она взяла куртку из шкафа в прихожей и выбежала из дома, хлопнув дверью.
Долго стоял я в прихожей, глядя на дверь. Неужели я ждал, что Пеппер вернется? Придет назад и попросит прощения?
Нет. Кому как не мне это знать. Я стоял, пытаясь собраться с мыслями, сжимая и разжимая кулаки. И обнаружил, что думаю о Лиззи. Как она дрожала, когда я обнял ее. Каким теплым было ее лицо, прижимавшееся к моему.
Не могу сказать, как долго звонил мой сотовый. Я был так погружен в собственные мысли, что не чувствовал даже, как он вибрирует в кармане джинсов. Наконец, я спохватился и вытащил его.
— Алло?
— Ты убил меня, — прошептал хриплый, надтреснутый голос.
Я заморгал и отнял телефон от уха, чтобы посмотреть, от кого звонок. Но на экране было лишь одно слово: «Заблокирован».
— Кто это? — спросил я.
— Твой злейший враг, — прозвучал хриплый ответ.
— Подожди… — начал я. Голова пошла кругом. Дебильные телефонные розыгрыши очень любил Гейб. Может, это очередной из них?
— Ты убил меня и оставил лежать в снегу. — Шепот затрещал в ухе, прервав мои мысли о Гейбе. — Теперь мой черед.
Телефон едва не выскользнул из руки. Я перехватил его поудобнее и с силой прижал к уху.
— Минуточку, — сказал я. — Что ты имеешь в виду? Давай нормально поговорим.
Короткая пауза. Затем:
— Поговорим? Ты убил меня, а теперь хочешь поговорить?
— Ты не мог умереть, — настаивал я. — Чего тебе нужно? Зачем ты мне звонишь?
— С кого мне начать?
— А? Не понимаю. Чего ты хочешь?! — Мой голос сорвался на визг. Я глубоко вдохнул. И слушал.
— Кто станет первым? — прохрипел он. — Кто первым заплатит за то, что вы сделали?
— Э-эй. Постой, — сказал я. — Послушай меня…
— Как насчет девушки-красавицы с черными кудрями и темными глазищами, девушки, по которой ты с ума сходишь?
Я сглотнул.
— Что? Лиззи? Что ты собираешься сделать с Лиззи?
Наступила долгая тишина.
Затем последовал щелчок отбоя.
22Я сидел в кабинете, склонившись над ноутбуком и тупо пялясь в пустой экран. Я знал, о чем хочу написать в очередном выпуске нашего блога, но никак не мог найти в себе силы приступить к работе.
Дверь я оставил открытой и из коридора до меня доносились голоса, смех, шарканье ног, хлопанье шкафчиков, крики и обрывки разговоров — ребята собирали свои вещи и расходились по домам.
— Эй, Майкл?
Я обернулся, когда в кабинет заглянул Гейб.
— Как дела? — спросил я.
— Ты домой собираешься? — спросил он. В руке он держал скатанный в трубочку плакат. Гейб — прекрасный художник. Рисует с раннего детства. Он надеялся выбить бюджетное место в Нью-Йоркской академии Пратта, но не срослось.
— Я должен задержаться и написать в блог, — сказал я. — Мы с Пеппер собирались порыться в старых ежегодниках. Ну, знаешь, для юбилейного выпуска. Но не уверен, что она будет со мной разговаривать.
Гейб кивнул.
— А что ты решил насчет того парня, что тебе звонил?
Я пожал плечами.
— Постараюсь не думать об этом.
— Но он тебе угрожал, — напомнил Гейб. — Он угрожал всем нам.
Я побарабанил пальцами по столу.
— Знаю, Гейб, ты хочешь, чтобы я обратился в полицию. Но мне не хочется давать делу ход. Это наш выпускной год. Еще один семестр, и мы разъедемся кто куда. Не думаю, что нужно ставить все под удар. Если мы сумеем хранить молчание…
Гейб скривился:
— Все мы в одной лодке. Никто не хочет неприятностей. Ни в коем случае. Но если нас станет преследовать какой-то взбесившийся психопат…
— Это одна болтовня, — сказал я. — Парень фильмов насмотрелся. Не знаю, что у него с головой, но зачем ему тратить время на преследование нас? Он просто любит названивать людям и строить из себя крутого.
Гейб пристально поглядел на меня.
— Что-то не слышу уверенности. Ты сам себя успокаиваешь.
— Ты у нас теперь психиатр? — досадливо бросил я.
— Почему ты не расскажешь хотя бы отцу? — спросил Гейб.
Пеппер, с охапкой старых ежегодников в руках, бесцеремонно ворвалась в кабинет, отпихнув Гейба с дороги.
— Что не расскажешь отцу? — раздраженно спросила она.
— То есть мы все-таки разговариваем? — сказал я.
Она протиснулась мимо меня и грохнула альбомы на противоположный конец стола.
— Нет. Не разговариваем, — сказала она. Стащив с плеч рюкзак, она швырнула его на пол, чудом не попав мне по ноге.
— Увидимся позже, — сказал Гейб. Он отсалютовал мне свернутым плакатом и поскорее смылся.
Резким движением головы Пеппер отбросила волосы с лица.
— Так что ты не расскажешь отцу?
— Что Энджел звонил мне вчера вечером и всячески угрожал.
— Кэтрин мне говорила, — сказала Пеппер. — Уж теперь-то ты точно поверил Лиззи и думаешь, что мы должны трястись и бояться высунуть нос на улицу? О, Лиззи была права. Злой дух вышел на охоту.
— Ты берешь уроки по выбешиванию?! — рявкнул я.
— С кем поведешься, от того и наберешься.
Я занес пальцы над клавиатурой.
— Отстань от меня. Я пытаюсь вести блог.
Пеппер выдвинула стул, нарочно стараясь скрежетать ножками по полу как можно громче.
— Коль скоро мы сотрудники и вынуждены работать вместе, тебе, наверно, следует сообщить мне, о чем ты хочешь писать.
Я пожал плечами.
— Прочти и узнаешь.
Она улыбнулась:
— Иначе говоря, ты не знаешь, о чем писать. У тебя в голове нет ни одной идеи. Слишком занят мечтами о прекрасной Лиззи?
— Думаю, мы должны заключить перемирие, — сказал я. — Режим тишины.
Она с размаху бухнула на стол толстенный ежегодник. Весь стол затрясся. Я сделал вид, будто не заметил. Повернувшись к экрану, я снова занес пальцы над клавиатурой.
