Мария Некрасова - Толстый – спаситель французской короны
Тонкий вслепую шарил по дну рюкзачка. Ого, среди горничниных платков оказался один с начесом. Здорово! Можно будет потом Ленку напугать: бросить в нее лохматый платок, крикнуть: «Крыса!» Ленка купится, как пить дать. Она уже ученая, дома, в Москве, крысу видит каждый день, а когда плохо себя ведет, Тонкий ее пугает: «Крысу натравлю!»
Тонкий нашарил фотоаппарат и отошел к двери снимать, чтобы весь зал попал в кадр. Это оказалось трудно, потому что зал был большой и еще потому, что его величество пригласило всех за стол и не собиралось повторять дважды, тем более для пажей с фотоаппаратами. Тонкий щелкнул второпях, что попало в кадр, то попало, и плюхнулся на высокий стул между сестрой и Фрёкен Бок. Фотоаппарат он повесил-таки на шею.
Франциск встал во главе стола, и всем остальным тоже пришлось встать. Он поднял бокал и начал говорить по-французски. Потом эстафету взяла королева, а уж за ней – Гидра, она прочла две речи на русском языке, надо полагать, перевод того, что говорили король с королевой. Речи сводились к тому, что Амбуаз – древний памятник французской истории и что король с королевой ужасно рады видеть здесь всех гостей.
Есть в этом могильнике Тонкому не хотелось, и он стал пялиться на непонятное сооружение из искусственных булыжников в пяти шагах от стола. Сооружение напоминало сцену, только без занавеса.
Ленка поперхнулась и закашлялась, потому что из-за каменной кулисы сооружения вышла ее любимая обезьяна. Тонкий угадал – сцена. А обезьяна сейчас будет петь.
– У меня завивка не разошлась? – шепотом спросила Ленка и, не дожидаясь ответа, попросила: – Дай, я его сфотографирую!
Тонкий протянул ей фотоаппарат, и счастливая сестренка принялась отщелкивать свою обожаемую обезьянку. Обезьянка старательно вымурлыкивала слова французской песни. Если бы еще Ленка их понимала, было бы вообще здорово.
Тонкий угрюмо пялился на обезьяну и думал, что ни красивым голосом, ни приятной внешностью она не отличается, а вот поди ж ты, Ленка и Леонардо смотрят на нее с обожанием, как будто она им родная. А молодой, подающий надежды художник Александр Уткин в тысячу раз талантливее и симпатичнее, ан нет, этим двоим обезьяна нравится больше…
Так, минуточку! Ленка и Леонардо?! Ну да, вот он, в трех стульях от Тонкого, сидит и не дыша смотрит обезьяне в рот. Что тут удивительного? Если это призрак, то, может, он хочет задушить обезьяну первой (то-то Ленка расстроится!), а если человек… Нет, люди его возраста предпочитают другую музыку. Значит, все-таки призрак!.. Пока Тонкий рассуждал, обезьяна заткнулась, сорвала аплодисменты и удалилась за каменную кулису. А призрак… ПРИЗРАК ВСТАЛ И ПОШЕЛ ЗА НЕЙ!
Глава XIX
В погоне за призраком
Ленка это тоже заметила.
– Саня, он его задушит!
У Тонкого хватило выдержки спокойно бросить гувернантке: «Мы за автографом», – спокойно встать и дойти до кулисы, спокойно нырнуть за нее… И спокойно уткнуться носом в пузо нарядного жонглера, который как раз выходил на сцену. Ни обезьяны, ни призрака за жонглерской спиной не наблюдалось.
– Где они?! – рявкнула Ленка.
Жонглер вежливо улыбнулся, достал из кармана свою фотографию, написал на ней что-то по-французски и вручил Ленке. Видно, решил, что ей нужен его автограф. Ленка повторила вопрос более доходчиво:
– Где Патрик?!
Услышав знакомое имя, жонглер кивнул дальше за кулису и выскочил на сцену. Там, куда он показывал, была темнота и больше ничего. Может, длинный коридор, может, черная стена – не видно. Тонкий сделал шаг, другой и ткнулся лицом в черную бархатную занавеску. Ясно, это она так затемняет, что ничего не видно. Откинул, а там…
В этом коридоре гостей не ждали, поэтому был он без канделябров. Днем сюда проникал свет сквозь маленькие окошечки под потолком, а сейчас, когда уже почти стемнело…
– Саня, я боюсь! – прошептала Ленка.
– Они должны быть рядом, – обнадежил Тонкий. – Заткнись и слушай.
Хотел добавить: «Я сам боюсь», – но постыдился. Они заткнулись и услышали впереди удаляющиеся шаги.
– Побежали! – шепнула Ленка.
И они побежали вперед. На цыпочках, чтобы не привлекать внимания раньше времени. Бесшумно бежать по каменному полу все равно не получалось, за звуком собственных шагов Тонкий не слышал призрака с обезьяной. Брат и сестра бежали и бежали, пока не очутились на развилке. Коридор оказался лабиринтом. Поворот направо, поворот налево, и впереди – тоже не тупик. Куда?
– По-моему, они повернули, – с сомнением буркнула Ленка. – Я слышала шаги вон там, – она махнула вправо.
– Это мои, – ответил Тонкий. – Я бежал справа от тебя.
– Нет, твои близко, а те глухо звучали, значит, далеко.
Тонкому было нечего возразить, он вообще ничего не слышал.
– Как скажешь, – буркнул он и первым свернул направо.
В этом коридоре вовсе не было никакого освещения. Ни свечей, ни даже окон. Зато было полно дверей. Низкие, тяжелые, они блестели в темноте металлическими замками и петлями. Тонкий решил, что уже вряд ли встретит кого-нибудь страшнее призрака, и стал толкать все двери подряд. Заперто, заперто, ага!..
Третья дверь подалась, и Тонкий кубарем влетел в комнату. По сравнению с коридором и залом Средних веков комната была маленькой и светлой. Искусственного освещения не было, зато были окна – от пола до потолка, и темнеющее небо неплохо освещало комнату. Ровно настолько, чтобы Тонкий мог увидеть: Леонардо здесь нет, а есть большая кровать. На кровати могли разместиться все костюмированные короли, какие были на балу.
Тонкий сперва плюхнулся и попрыгал, а уж потом подумал, что кровать – музейный экспонат и сейчас включится сигнализация, прибегут полицейские и арестуют постельного прыгальщика. Вот сейчас… Сигнализация не включалась. Для верности Тонкий прыгнул еще разок – без толку.
– Ты че, Сань?! – подбежала Ленка. – Экспонат же! Историческая ценность!
Тонкий слез с кровати и поскреб в затылке. Да, экспонат, да, ценность, но сигналка почему-то не работает. Что себе думают здешние охранники? Эта кровать уже подвергалась нападению вандалов! Охрану это не научило включать сигнализацию?! Тонкий глянул еще раз: ну да, та самая кровать, которую он видел вчера всю изрезанную… Неужели так быстро отреставрировали? Не может быть. Раз не может быть – значит, это копия. Конечно, потому и стоит она криво, и сигналка не включена. Копию, должно быть, привезли вчера, когда приводили музей в порядок после вандалов. Привезти-то привезли, а на место поставить не успели, да и зачем, если сегодня музей закрыт на бал. Предполагалось, что в эту комнату гости не зайдут…
– Копия, Лен, – поделился Тонкий своим открытием и, непонятно зачем, добавил: – Можно прыгать.
– Дурак, – неоригинально ответила сестренка. – Мы Патрика искать пойдем?
Тонкий не успел ответить, потому что как раз в эту секунду за приоткрытой дверью мелькнула тень.
– Патрик! – громко шепнула Ленка, но Патрик (а это был он) не расслышал и процокал сапогами мимо. Ленка не стала догонять – может, постеснялась…
– Жив! – обрадовалась она. – Как думаешь, он убежал или победил призрака в честном бою?
– Я думаю, нам надо отсюда выбираться, – буркнул Тонкий. – Жозе-фу, наверное, уже всех королей переполошила: «Где мои воспитанники?!»
Ленка была не против. Она вскочила и побежала к двери. И очень зря. Потому что в дверном проеме, кряхтя и покачивая седой головой, стоял призрак.
Представьте себе, что ваши соседи включили на полную мощность телевизор, музыкальный центр, бензопилу и кухонный комбайн, а сами в это время играют: папа – на трубе, мама – на флейте, а сын или дочка – на свирели. Представьте еще, что у них есть пятнадцать кошек и всем им синхронно наступили на хвост. А теперь сложите все полученные звуки, и вы сможете вообразить, как заорала Ленка, увидев призрака. Тонкий, как настоящий мужчина, только охнул и ничком упал на копию кровати. А призрак постоял-постоял в дверях, покрутил пальцем у виска да пошел себе дальше по коридору.
– Ты как хочешь, а я без охраны отсюда не выйду! – заявила Ленка. – Еще столкнемся с ним в коридоре – темно, никого нет…
– Здесь, конечно, светло и полно народу, – съязвил Тонкий.
– Нет, – сказала сестра. – Только светло. Хоть не так страшно. Сейчас Жозе-фу начнет нас искать и найдет быстро, мы вроде недалеко ушли… Скажем, что пошли к Патрику за автографом и заблудились.
Тонкий пожал плечами. Конечно, если сестренке страшно, можно и здесь посидеть. Жу-Жу не будет ругаться, если сказать ей, что заблудились. С кем не бывает!
От скуки он стал фотографировать со вспышкой кровать, Ленку и Ленку на кровати. Другой мебели в комнате не было. Ленка с удовольствием изображала спящую красавицу. Если перерисовать снимок, скажем, гуашью, получится неплохая иллюстрация для детской книжки. Хоть какая-то польза от этого призрака.
Пленка быстро кончилась, и Ленка стала оглядываться в поисках нового занятия.
