Энола Холмс и маркиз в мышеловке - Спрингер Нэнси

Он и глазом не моргнул — мое имя ни о чем ему не говорило. Пока. Если за мной и началась охота, новости о ней еще не достигли этого городка (или ушей сторожа).

— И что же вас сюда привело, миссис... Э-э... Холмс? — спросил он.

Тогда я решила воспользоваться своей ошибкой и ответила:

— Как вам известно, мистер Шерлок Холмс сейчас занят, и он попросил меня приехать вместо него и изучить детали этого дела.

Сторож вскинул брови и выпалил:

— Так вы родственница этого детектива, мэм?!

— Верно, — с достоинством произнесла я и проплыла мимо его будки в Бэйзилвезер-парк.

Тропа, ведущая к дому, заканчивалась красивой круглой лужайкой, и в возвышающемся надо мной поместье поместилось бы, пожалуй, десять Фернделл-холлов, но я не пошла к широким мраморным ступеням и окаймленным колоннами дверям. Меня интересовало не роскошное здание и не великолепные сады с топиариями и ухоженными розами, мерцающими под слабыми лучами солнца. Я сошла с дорожки и направилась к прилегающим территориям, то есть к лесным насаждениям, которые окружали поместье и сады.

Не к лесу. А именно к лесным насаждениям. Я ожидала увидеть там сорняки, мох, колючие кусты — а передо мной предстал подстриженный мягкий газон, на котором при желании можно было играть в крикет.

Скучное местечко. Ни одной интересной лощины, оврага или грота. Плоские безликие земли. Полная разочарования, я вернулась на лужайку. У меня осталась одна догадка... Вдруг за мной раздалось отчаянное сопрано:

— Миссис Холмс!

Я обернулась и увидела, что ко мне бежит несчастная мать пропавшего мальчика, герцогиня. Я поняла, что это она, по богатому наряду: вышитой и украшенной тесьмой серебристо-серой пелерине, слегка задравшемуся лавандовому платью с оборками и атласной нижней юбке плиссе приглушенного розового цвета. Только в ее слезах не было ничего красивого, а в походке раненого лебедя — ничего благородного. Она неслась ко мне, лавируя между деревьями, и выбившиеся из-под шляпки седоватые локоны прыгали по ее плечам.

За герцогиней едва поспевали две перепуганные горничные. Судя по опрятным фартукам и белым чепчикам с кружевами, они только что выбежали из дома вслед за хозяйкой.

— Ваша милость, — увещевали они свою госпожу, — ваша милость, извольте вернуться в дом и выпить чашечку чая. Пожалуйста, идемте, дождь собирается.

Но герцогиня не обращала на них внимания. Она подошла ко мне и дрожащими руками вцепилась в мои запястья:

— Миссис Холмс! Вы ведь женщина, вы меня поймете! Скажите, кто мог сотворить такое зло?! Где мой Тьюки?! Как мне быть?!

Я взяла ее руки в свои, мысленно похвалив себя за вуаль, скрывающую мою растерянность, и за перчатки, благодаря которым моя теплая кожа не соприкасалась с ее ледяной.

— Держитесь, м-м, ваша милость, и... э-э... — Я замялась. — Не теряйте надежды. Позвольте узнать, на территории поместья есть укромные места, куда ваш сын ходит, чтобы побыть наедине с собой?

Учитывая ее чрезмерную опеку, мать наверняка пристально следила за мальчиком и знала про его тайные убежища или хотя бы догадывалась, где они находятся.

— Наедине с собой? — растерянно переспросила меня герцогиня. Ее опухшие покрасневшие глаза непонимающе уставились на меня. — О чем вы?

— Полная чушь! — заявил высокий гулкий голос позади меня. — Эта жалкая вдовушка ничего не знает. Вашего сына отыщу я, ваша милость.

Я обернулась и встретилась лицом к лицу с удивительной дамой намного выше и мускулистее меня и, как ни странно, без шляпы или чепчика. Жесткие волосы окружали голову пышной копной, словно она была лампой, а они — ярко-красной тенью; да, шевелюра у нее была не каштановая, не рыжая, а именно красная, почти алая, макового цвета, а черные, как сажа, глаза на фоне припудренного рисовой мукой лица походили на темную сердцевину макового бутона. Меня так поразили волосы и глаза, что на одежду я почти не посмотрела. Кажется, на ней было что-то из хлопка, вероятно привезенное из Египта или Индии, с уродливым малиновым узором, и платье дамы облегало ее крепкое тело подобно тому, как необузданные маковые волосы обрамляли лицо.

Герцогиня ахнула:

— Мадам Лелия?! О, вы все-таки пришли, как я вас и просила, мадам Лелия!

Что за мадам? Очевидно, медиум-спиритуалист, поскольку лишь в этой области женский пол, духовный и тонко чувствующий, заслуживал большего уважения, чем мужской. Подобные персонажи — мама называла их шарлатанами — пробуждали души усопших. Однако герцогиня свято верила, что ее сын жив! Зачем же эта пышная дама...

— Мадам Лелия Сивилла де Мак, астральный perditorian, к вашим услугам, — заявила она. — Я всегда нахожу то, что потеряно, ведь духам все дороги открыты, они все замечают, обо всем ведают, и они мои друзья.

Герцогиня стиснула крупные кисти медиума, облаченные в желтые перчатки, а мы с двумя притихшими горничными застыли, раскрыв рты. Вот только меня поразила не нелепая внешность мадам Лелии. Не речи про призраков. Хотелось верить, что после смерти земной оболочки душа остается жить, но если это правда, так я нашла бы занятие получше, чем стучать по мебели, звонить в колокольчики и опрокидывать столы. Упоминание «астрала» тоже не впечатляло. Лишь одно слово лишило меня дара речи.

Одно слово: perditorian.

С латыни «perditus» переводится как «потерянный».

Perditorian: тот, кто ищет и находит потерянное.

Но... но как она посмела так себя величать — дама, которая несет вздор про духов и призраков?! Узнавать о потерянных, искать их и находить — это мое призвание.

Я искательница. Или буду ею. Не астральной — профессиональной. Первая в мире профессиональная, логически мыслящая, ученая искательница.

Вдохновившись этой идеей, я твердо уверилась в том, что именно так и буду себя называть.

Краем глаза я заметила, как горничные уводят герцогиню и мадам Лелию в поместье — то ли на чай, то ли на спиритический сеанс; меня это мало волновало. Я вернулась в ухоженный лесок, окружавший Бэйзилвезер-парк, и пошла куда глаза глядят, не обращая внимания на моросящий дождик и прокручивая в голове изначальный план по воссоединению с мамой.

Он был довольно простым: по приезде в Лондон я собиралась нанять кеб, попросить отвезти меня в приличную гостиницу, поужинать и как следует выспаться. Оставаться в гостинице, пока не отыщется подходящее жилище, открыть банковский счет... Нет, для начала съездить на Флит- стрит и поместить зашифрованное объявление во все газеты, которые читала мама. Наверняка она продолжает выписывать любимые журналы, где бы она ни была. А после этого я стала бы дожидаться ответа. Терпеливо ждать.

Этого вполне достаточно, если — в этом мне приходилось то и дело себя убеждать, — если мама жива и здорова.

Так или иначе, мне ничего не остается — только ждать.

По крайней мере, раньше я думала так. Но всего несколько минут назад меня озарило, кем я хочу стать, и спектр возможностей тут же расширился. Пусть Шерлок сколько угодно наслаждается ролью единственного на свете консультирующего частного детектива — я же буду единственной в своем роде консультирующей частной искательницей! Стану вращаться в кругах работающих леди, которые встречаются в закрытых чайных в Лондоне и, вполне возможно, знают мою мать, сотрудничать с полицейскими из Скотленд-Ярда, куда Шерлок уже отправил просьбу выдать ему всю имеющуюся информацию о нашей матери, и с другими важными особами, а также с теми, кто пользуется дурной репутацией и... О, сколько возможностей! Я была рождена, чтобы стать искательницей. Чтобы находить потерянных близких. И...

И хватит мечтать, пора браться за дело! Немедленно.

До того как меня прервали, я размышляла над последней догадкой: вероятно, мне нужно дерево.

Я вернулась к скучным зеленым насаждениям, чтобы отыскать подходящее дерево. Оно должно расти не слишком близко к поместью и не на границе Бэйзилвезер-парка, а в самой чаще, куда не проникают взоры любопытных взрослых. Тайное местечко, как и моя заросшая папоротником лощина в Фернделл-холле, должно чем-то выделяться и быть особенным. Достойным звания укрытия.