Валерий Роньшин - Месть трёх поросят
«Князь Бухалкин» между тем с не меньшим удивлением смотрел то на хрюшку Машку, то на Федьку, то на Димку.
Затем он перевел взгляд на Лизу.
— Что все это значит? — настороженно спросил «князь».
— Не волнуйтесь, дядя Вася, — успокоила его девушка и указала на Димку: — Это сын Григория Евграфовича Молодцова, Дима. А это его друг, — указала она на Федьку. — Они не проболтаются.
— Ага, — кивнул Дураков, — будем молчать, как рыбы.
— Ну, если как рыбы, — усмехнулся Рябчиков (а это был он), — тогда ладно. — Он посмотрел на Машку: — Ты тоже будешь молчать, как рыба?
— Хрю, — подтвердила свинья.
Подойдя к столу, Рябчиков начал вынимать из сумки всевозможные продукты: апельсины, конфеты, копченую колбасу, сыр… А под конец выставил на стол бутылку шампанского.
— Завтра будем пировать, — объявил он Лизе.
— У дяди Васи завтра юбилей, — пояснила Дардыкина ребятам. — Сорок лет.
— Э, нет, Лизавета, — прищурился Рябчиков. — Не сорок, а тридцать девять.
— Ах, да. Вы же теперь в обратную сторону считаете.
— Как это — в обратную? — удивился Федька.
— А так, — посмеиваясь, ответил директор охотхозяйства. — В этом году мне будет тридцать девять, в следующем — тридцать восемь, а еще через год — тридцать семь…
Димка вдруг кое-что вспомнил. И у него заколотилось сердце. Сильно-сильно.
А Рябчиков продолжал, все так же посмеиваясь:
— У меня и часы в обратную сторону идут. Вот, смотрите, — показал он свои наручные часы.
Мальчишки посмотрели. И впрямь — секундная стрелка шла в обратном направлении.
— Юморист вы, дядя Вася, — улыбнулась Лиза.
— Не юморист, а заслуженный охотник! — поднял указательный палец Рябчиков. — Ты думаешь, зачем я в Старокозельск ездил?.. — Он достал из кармана медаль. — Вот, наградили в «Союзе охотников»!
Дураков с Дардыкиной стали с интересом разглядывать награду. Молодцов же не сводил глаз с Рябчикова.
— «Заслуженный охотник», — прочел Федька выгравированную на медали надпись, — Классно. Скажи, Димыч?
— Ага, — подтвердил Димка тусклым голосом.
— А что, парни, хотите махнуть со мной на охоту?! — предложил директор. — У меня есть два запасных ружья.
— Что, взаправду?! — не поверил Дураков.
— Взаправду, — с улыбкой ответил Рябчиков. — Я вас приглашаю поохотиться.
Федька засиял от восторга.
— А когда?!
— Ну скажем… э-э… — Рябчиков на секунду задумался, — в следующий четверг.
— Зашибись! Точно, Димыч?!
— Угу, зашибись, — все тем же тусклым голосом произнес Молодцов.
— Я вам, парни, такое замечательное местечко покажу, — пообещал Рябчиков. — Дичи там видимо-невидимо…
— А что за местечко? — заинтересовался Дураков.
— Островок на Чертовом болоте. Как раз посредине Ведьминой топи. Я к нему тропинку знаю.
— Мой батя тоже туда тропинку знает, — похвастался Федька. — Они с Машкой там охотились. Скажи, Маш?
— Хрю, — сказала Машка.
Рябчиков чуть заметно помрачнел. Это не ускользнуло от внимания Молодцова.
— А кто твой батя? — спросил директор у Федьки.
— Да Иван Иваныч! — затараторил Дураков. — Его здесь все знают. Он — изобретатель, И еще охотник. Но меня никогда с собой на охоту не берет. С вами, кстати, тоже может не отпустить.
— А ты ему не рассказывай, что со мной идешь, — посоветовал Рябчиков.
— Конечно, не скажу! И Димыч своим не скажет. Верно, Димыч?
— Верно.
Лиза Дардыкина укоризненно покачала головой:
— Дядя Вася, дядя Вася, зачем вы учите мальчиков говорить неправду?
— Мальчиков?! — расхохотался Рябчиков. — Да они уже мужики, а не мальчики. О, какие лбы! — Директор потрепал ребят по головам.
Димка поднялся.
— Нам пора, — сказал он.
Федька вопросительно глянул на друга:
— Куда нам пора?
— Ты что, Федя, забыл? — выдавил улыбку Молодцов. — Нас ждут.
Дураков по-прежнему не врубался.
— Кто ждет?
У Димки появилось сильное желание треснуть приятеля по шее.
— Сам знаешь — кто, — буркнул он. — Идём.
И Молодцов направился к выходу. Дураков, пожав плечами, двинулся следом.
— До свидания, — попрощался Димка,
— До свидания, — попрощался Федька.
— Хрю-хрю, — попрощалась Машка.
— До свидания, — ответили им Рябчиков и Дардыкина.
А директор прибавил:
— Так не забудьте, парни: в следующий четверг идем на охоту.
— Не забудем, — пообещали ребята.
— Димыч, какая муха тебя укусила? — спросил Федька, едва они вышли на улицу.
Вместо ответа Димка увлек друга в глубь сада.
Когда они отошли достаточно далеко от флигеля, Молодцов выпалил на едином дыхании:
— Этот дядя Вася — маньяк!
Дураков даже сразу и не понял:
— Какой маньяк?
— Тот самый, что всех мочит.
— С чего ты взял?..
— А с того, что он свои дни рождения задом наперёд считает. — И Димка передразнил Рябчикова: — «В этом году мне будет тридцать девять, в следующем — тридцать восемь, а еще через год — тридцать семь…»
— Да он просто шутит, — сказал Федька. — Прикалывается.
— Ага. В Ведьмину топь хочет нас затащить. Классный прикол.
— Да никуда он нас не хочет затащить. Мы идем на охоту. Вот и всё.
— Нет, не всё! Слушай самое главное: этот Василий Тимофеевич — точная копия Александра Сергеевича.
Дураков хихикнул:
— Пушкина?
— Бухалкина, — с серьезным видом ответил Молодцов. И пересказал другу все, что он слышал в музее о князьях Бухалкиных. О том, как они, достигнув сорокалетнего возраста, заболевали синдромом Гогенцоллера и становились маньяками-убийцами.
Федька внимательно выслушал Димку и спросил:
— А при чем тут Рябчиков?
— Я ж тебе только что сказал! — потерял терпение Молодцов. — Рябчиков — точная копия Бухалкина!
— Которого?
— Ну который на портрете. В музее.
Федька немного посоображал:
— А-а… Так Рябчиков из рода Бухалкиных.
— Поздравляю. Дошло.
Но Димка явно поторопился с поздравлениями.
— А почему он тогда Рябчиков, а не Бухалкин? — спросил Федька.
— Потому что он потомок Бухалкиных не по прямой линии, — высказал свои предположения Молодцов. — Наверное, его прапрапрабабка служила какой-нибудь горничной в поместье Бухалкиных. И у нее была тайная любовь с одним из князей… Дело не в этом.
— А в чем?
— В том, что он, как и все князья Бухалкины, болен синдромом Гогенцоллера.
— Подожди, подожди. — Дураков снова начал усиленно соображать. — Но ты же сам говорил, что маньяками-убийцами князья становились в сорок лет. А Рябчикову сороковник только завтра исполнится.
— Правильно, — кивнул Молодцов. — Но это не значит, что за день до своего сорокалетия все Бухалкины были нормальными, а в день рождения — бац! — и чокались. Процесс шел постепенно. Так же и у Рябчикова — процесс идет постепенно. Он уже сейчас прибабахнутый. Вон сколько народу замочил. А представляешь, что будет дальше?
Федьке все же не верилось:
— Брось, Димыч, Рябчиков классный мужик. На охоту нас с собой берет.
— Да не на охоту он нас берет! — пронзительным шепотом зашептал Димка. — Как ты врубиться не можешь?! Мы — его следующие жертвы! Ясно?!
Дураков упрямо качал головой:
— Пока не увижу портрет этого Александра Сергеевича, не поверю, что Рябчиков — тоже Бухалкин. Вдруг тебе просто кажется?
— Да ничего мне не кажется!
— А может, кажется?
— Нет, не кажется!
— А вот и кажется!
— А вот и не кажется!
Мальчишки, забывшись, уже кричали на весь сад.
— Кажется!
— Не кажется!
— Хрю-хрю-хрю! — остудила их пыл Машка, поддав как следует пятачком вначале Димке, а потом и Федьке. Ребята сразу опомнились.
— Ладно, Федька, — сказал Димка, — что толку спорить. Давай лучше сгоняем в Старокозельск, и ты сам увидишь, что мне ничего не показалось.
— А музей до скольки работает?
— Часов до семи.
— А сейчас у нас… — Дураков глянул на свои электронные часы: они стояли. — Черт, батарейка села… Димыч, сколько на твоих золотых?
— Не знаю. Они у меня дома.
— Машка, сколько время?
Умная Маша отстучала копытцем четырнадцать раз.
— Два часа, — прикинул Федька. — До семи вполне успеем смотаться… Ну что, Димыч, рулим?
— Рулим!
И мальчишки «порулили» в музей.
Глава 17
Кража в музее
В музее всё было по-прежнему. На стенах висели те же картины. На стуле дремала та же старушка-смотрительница. А все тот же экскурсовод тараторил те же слова:
— Перед вами автопортрет князя Александра Сергеевича Бухалкина. Он жил в прошлом веке и был разносторонне одаренной личностью: занимался живописью, увлекался философией, астрономией, писал стихи… Но над родом Бухалкиных довлело, как тогда говорили, родовое проклятие. Каждый Бухалкин, достигнув сорокалетнего возраста, становился, как сейчас говорят, маньяком-убийцей…
