Андрей Трушкин - Мой непутевый дедушка
– Ну, рассказывай, — поторопил ее Васька, которому и самому не терпелось выложить свои новости.
– Твой дед навел шороху в «Макдональдсе», ты как в воду глядел!
– Да уж чего там… — застеснялся Васька. — Что я — деда своего не знаю?
– В общем, был он там с каким-то рыжим фруктом, предположительно англичанином.
– Англичанином? — переспросил Васька. — Что он там с англичанином делал?
– Наверное, в качестве переводчика его взял, чтобы слово «applepie» перевести, — съязвила Ленка.
– Ладно тебе, — отмахнулся Васька. — Давай лучше посмотрим, какие факты у нас есть на руках.
Первое — дед уехал настолько неожиданно, что не успел взять с собой фотографию бабушки.
Второе — некто не хочет, чтобы кто-то обратил на это внимание, и потому изымает снимок.
Третье — перед исчезновением дед с неким «англичанином» ходил в «Макдональдс», а также ездил по какому-то делу в район Ленинградского проспекта.
Четвертое — кто-то опять же не желает, чтобы мы все это выяснили, и активно нам мешает.
Пятое — для того чтобы создать дополнительные препоны, из школы крадут журнал.
– Как?! — поразилась Ленка. — Ты думаешь, что…
– Я не думаю, я знаю, — уверенно отрубил Васька и рассказал Ленке все, что знал о пропавшем журнале, утаив лишь, что его похитил хорошо известный ей Бакс.
– Ну и дела, — схватилась за голову Ленка. — Может быть, все-таки попробовать в милицию обратиться?
– Дохлое дело, — приговорил эту идею Васька. — Что у нас пропало? Чек из харчевни, фотография… Чтобы официально, по закону открыть уголовное дело, надо, чтобы у тебя вещей не меньше чем на пятьдесят-сто штук украли. Но это по закону. На самом деле миллионы хапают — и то никого найти не могут. Нет, нам только на свои силы нужно рассчитывать. Хорошо бы, конечно, родителей под это дело подписать, да разве им что-нибудь объяснишь…
– Да, дела, — мрачно уставилась в свою кружку Ленка. — Что же нам дальше делать?
– Нужно выяснить, куда дед уехал. Или… может быть, его увезли насильно? В связи с этим у меня есть пара идей.
– Ну, — перегнулась через стол Ленка к Ваське.
– Необходимо узнать, что это за телефон и что это за цифры, — раскрыл блокнот Кожаного на последней странице Васька. — Есть у меня подозрение, что, когда Кожаный следил за мной и потерял из виду, он звонил именно по этому номеру.
– Я могу проверить, — вызвалась Ленка. — Вот только дай цифры перепишу.
– Из дома не звони, — предупредил Васька. — Вдруг на том конце АОН — автоматический определитель номера стоит…
– Обижаешь, — развела руками Ленка. — Кстати, ты забыл, что у нас еще какой-то текст на арабском есть.
– Да, с ним тоже надо разбираться, — допил чай Васька. — Это я возьму на себя. Хотя где искать переводчиков с арабского — просто не представляю…
Проводив Ленку, Васька взял с книжной полки пухлый том справочника «Вся Москва» и принялся его листать. Вскоре между разделами «Пенсионеров — Общественные организации» и «Перевозка грузов автомобильным транспортом» он нашел координаты Ассоциации переводчиков.
Васька подгреб к себе телефон и попытался изобразить солидный мужской бас. В результате от непривычных для его горла модуляций он закашлялся и решил не увлекаться конспирацией и говорить нормально.
Когда нужный номер был набран, Васька услышал вместо привычных гудков песню, сбацанную на рояле под блатные аккорды:
«Вот я иду,
еще минутку,
я умоляю,
не кладите трубку!
Что не подходят?
Странно…
Сейчас примчатся — вприпрыжку и вприсядку,
поверьте мне — и будет все в порядке!»
Васька ухмыльнулся. Ему и раньше приходилось слышать у мамани на работе, когда никто из служащих не мог сразу подойти к телефону, специальные музыкальные заставки. Но все они были спокойного свойства и большей частью инструментальные. Похоже, ребята из Ассоциации переводчиков отличались нестандартным мышлением.
Наконец Ваське ответили. Он изложил свою просьбу.
– С арабского? — удивились в трубке. — Ну, приносите. Только это будет недешево.
Узнав сумму, Васька поморщился. Мечта завести в скором времени персональный компьютер рассыпалась прямо на глазах.
Тем не менее, узнав точный адрес, Васька кинулся туда с листочком, найденным у деда. По пути — на станции «Площадь революции», в просторечии именуемой «Лошадь революции», его осенила гениальная мысль — сделать с дедова листка ксерокс, потому что отдавать неизвестным людям оригинал было бы глупо.
Пришлось вылезти в город и искать ксерокс.
Платить нужно было, естественно, втридорога — в центре города что-то дешевое найти было невозможно.
Контора Ассоциации переводчиков располагалась во дворе обшарпанного дома. Поднявшись по шаткой и ужасно скрипучей лестнице на второй этаж, Васька потянул на себя старую дверь, обитую дерматином, из-под которого живописной седой бородой выпирал клок ваты.
В душном коридорчике Васька нашел еще одну дверь — не менее древнюю — и вошел в комнату.
В тесном помещении, заставленном рассохшимися шкафами, набитыми канцелярской мелочью, сидели шесть человек. Трое из них увлеченно корпели над какими-то бумагами, двое пили чай, а один резался на компьютере в «Тетрис».
– Я вас слушаю, — обратился к Ваське один из тех, что гонял чай. — Что у вас?
– Текст на арабском…
– А, давайте-давайте, — обрадовался бородатый мужик, отставляя в сторону свою кружку. — Давненько не брал я в руки вязи.
Переводчик выхватил из рук Васьки листочек и углубился в чтение.
– Любопытно, — наконец изрек он. — А вы, молодой человек, Петру Ивановичу Буслаеву кем приходитесь?
– Внуком, Петру Никодимовичу, — автоматически поправил бородача Васька и тут же удивился: — А вы откуда знаете, что это от него?
– По каллиграфии, дорогой мой, по каллиграфии. Видите ли, арабскую вязь, равно как и китайские иероглифы, можно просто написать, а можно начертать с большим искусством, так что в рукописи будет видна рука мастера. А поскольку я с вашим дедушкой учился…
– Чего ж вы тогда его отчества не знаете? — подозрительно спросил Васька.
Бородач захохотал:
– Так это я тебя проверял — вдруг ты не тот, за кого себя выдаешь? Текст ведь может иметь личный характер, а где ты его взял, я не знаю.
Васька понял, что без подробных объяснений тут не обойтись. Опуская лишние, по его мнению, детали, он рассказал о своих подозрениях по поводу пропажи деда бородачу.
Тот, слушая Ваську, мрачнел и мрачнел. Потом, извинившись, вынул из кармана сотовый телефон, набрал какой-то номер и вышел в коридор.
Вернувшись обратно, бородач взял ксерокс:
– Думаю, если я переведу — твоему деду это не повредит. Паша, записывай!
Человек у компьютера свернул свою игру и приготовился стенографировать.
– «Тем, кого это касается, — начал диктовать бородач. — Сведения о проекте «А». Историческая справка.
Эмир бухарский Музаффархан (время правления — 1860–1885). Последний представитель средневековой Средней Азии. Часто, переодевшись, подобно Харуну-аль-Рашиду, отправлялся под видом ремесленника в мечеть, подслушивал, разузнавал подробности судебных тяжб и самолично чинил расправу. Казни совершались на его глазах, часто прямо на базаре.
После поражения под Зерабулаком от русской армии экономический упадок в его владениях был неизбежен. Однако дела эмирства помогала вести сокровищница, унаследованная от отца.
Эмир бухарский Сеид Абдуллахад Бахадур хан, он же Ахадхан. В 1906 году побывал в Москве, где изучал технологию производства жестяных изделий, наводил контакты с поставщиками белой жести. По возвращении в Бухару с помощью кози-колона — имеется в виду верховный судья, — глянул переводчик на Ваську поверх очков, — с помощью кози-колона Бад-реддина наладил более чем в тридцати мастерских производство бакалеи: кружек, чайников, пиал из белой жести. Огромные партии товара сбывались в Оренбурге, Иргизе, Ак-Мечети, Коканде, Ташкенте по ценам ниже цен русских производителей аналогичного товара. По приблизительным подсчетам норма прибыли у Ахадхана составляла более трехсот процентов.
При посредстве своего компаньона Лятиф-ходжи эмир Ахадхан принимал непосредственное участие в торговых делах русских промышленников в Средней Азии. При Ахадхане (вероятно, как вид неперспективный для получения прибыли) была прекращена официальная работорговля, а рынок Пойостона, где традиционно совершался торг рабами, был закрыт.
Примерный торговый оборот компании Ахадхана — миллион двести тысяч золотых рублей.
Эмир Алимхан (1910–1920) поддержал дело отца и внедрился на среднеазиатский и даже русский рынок еще глубже. При его правлении в Бухаре появились частный телефон, кинотеатр, цирк, магазины европейских товаров, банки. Несколько иностранных (в том числе и английских) — на английских, Паш, поставь восклик, в скобочках, — еще раз оторвался от рукописи переводчик, — фирм открыли в Бухаре свои представительства.
