Анатолий Рыбаков - Кортик. Бронзовая птица
Первым прокатился Борька, за ним — Юра, — потом — другие мальчики.
Эта затея привлекла всеобщее внимание. Пришли ребята из соседних домов. Из окон смотрели любопытные жильцы. Дворник Василий долго стоял, опершись на метлу, и, пробормотав: “Баловство одно!” — ушел.
Вдруг Борька остановил дорогу и, пошептавшись с Юркой, объявил, что бесплатное катание кончилось. Теперь за каждый раз нужно платить пять копеек.
— А у кого нет, — добавил он, — сдавай Мишке билеты и получай обратно деньги. На кой вам лотерея? Все равно ничего не выиграете.
Первым к Мише подошел Егорка-голубятник, за ним — Васька-губан.
Они протянули Мише билеты и потребовали обратно деньги. Но Генка заслонил собой Мишку и, подражая продавцу из булочной, слащавым голосом произнес:
— Граждане, извиняюсь. Проданный товар обратно не принимается. Деньги проверять, не отходя от кассы.
Поднялся страшный шум. Борька кричал, что это грабеж и обираловка. Егорка и Васька требовали вернуть им деньги. Юра стоял в стороне и ехидно улыбался.
Миша отстранил Генку, спокойно оглядел кричащих ребят и вынул лотерейные деньги. Все замолчали.
Миша пересчитал деньги, ровно тридцать рублей, положил на ступеньки черного хода, придавил камнем, чтобы не унесло ветром, и сказал:
— Мне эти деньги не нужны. Можете взять их обратно. Только вы подумайте: почему Юра и Борька хотят сорвать наш спектакль? Ведь Юра ходил в скаутский клуб, а скауты стоят за буржуев, и они не хотят, чтобы мы имели свой клуб. О Борьке и говорить нечего. Теперь, у кого нет совести, пусть сам возьмет свои деньги и рядом положит свой билет.
Он сел на батарею и отвернулся. Но никто не подошел за деньгами. Все сконфуженно переминались. Каждый делал вид, что он и не думал возвращать свой билет.
Тем временем Генка влез на пожарную лестницу и отвязал воздушную дорогу.
— Слезай, — закричал Борька, — не смей трогать!
Но трос вместе с петлей уже упал на землю.
Генка спрыгнул с лестницы и подошел к Борьке:
— Ты чего разоряешься? Думаешь, мы ничего не знаем? Все знаем: и про подвал, и про ящики!.. Ну, убирайся отсюда!
Борька исподлобья оглядел всех, поднял с земли трос, свернул его и молча пошел со двора.
27. ТАЙНА
— Растрепал!.. — ругал Миша Генку. — Эх ты, звонарь!
— А я ему должен молчать? — оправдывался Генка. — Он будет спектакль срывать, а я ему должен молчать?
…Квартира у Славы большая, светлая. На полу — ковры. Над столом красивый абажур. На диване — маленькие пестрые подушки. Генка сидел на круглом вращающемся стуле перед пианино и делал вид, что рассматривает обложки нотных тетрадей. Он чувствовал себя виноватым и, чтоб скрыть это, болтал без умолку.
— “Паганини”… — прочитал он. — Что это за Паганини такой?
— Знаменитый скрипач, — объяснил Слава. — Ему враги перед концертом оборвали струны на скрипке, но он сыграл на одной струне, и никто этого не заметил.
— Подумаешь! — сказал Генка. — У отца на паровозе ездил кочегар Панфилов. Так он на бутылках играл что хочешь. Попробовал бы твой Паганини на бутылке сыграть.
— Что с тобой говорить! — рассердился Слава. — Ты в музыке ничего не понимаешь.
— Разве мне разговаривать запрещено? — Оттолкнувшись от пианино, Генка сделал несколько оборотов на стуле.
— Нужно думать, что говоришь, — мрачно произнес Миша. — Если бы ты думал, то не разболтал бы Борьке о ящиках.
— Тем более, что ничего в этих ящиках нет, — вставил Слава.
— Нет, есть, — возразил Генка, — там нитки. Теперь все спекулянты нитками торгуют.
— Болтаешь, чего не знаешь! — сказал Миша. — Там другое.
— Что?
— Так я тебе и сказал! Чтоб ты снова раззвонил!
— Ей-богу! — Генка приложил руку к груди. — Чтоб мне не встать с этого места! Чтоб…
— Хоть до утра божись, — перебил его Миша. — Ты звонарем был, звонарем и останешься.
— Но ведь я не разболтал, — сказал Слава, — мне ты можешь рассказать?
— Ничего я вам не скажу. Вам нельзя доверить серьезное дело.
Некоторое время мальчики сидели молча, дуясь друг на друга, потом Слава сказал:
— Все же нечестно скрывать. Мы все трое лазили в подвал — между нами не должно быть секретов.
— Я разве знал? — заговорил Генка. — Я думал: ящики, ну и ящики… Сам что-то скрывает, а другие виноваты.
Миша молчал Конечно, он не совсем прав. Надо было поделиться с ребятами своими догадками. Но… как же тогда кортик? И о кортике рассказать? Конечно, они ребята надежные, не выдадут… Но рассказать о кортике!..
Он проворчал:
— Когда у человека есть голова на плечах, то он должен сам мозгами шевелить.
Генка почувствовал в его словах примирение и начал энергично оправдываться:
— Но ты пойми, Миша, откуда я мог знать? Разве я думал, что ты от нас что-то скрываешь? Ведь я от тебя ничего не скрываю.
— Поскольку у тебя есть от нас секреты… — обиженным голосом заговорил Слава.
— Ладно, — перебил его Миша, — я вам расскажу, но имейте в виду: это тайна. Эту тайну мне доверил не кто-нибудь. Мне ее доверил… — Он смотрел в напряженные от любопытства лица ребят. — Мне ее доверил Полевой. Вот кто мне ее доверил!
У Генки округлились глаза. Слава тоже внимательно смотрел на Мишу — он знал и о Полевом и о Никитском.
— Так вот, — продолжал Миша, — прежде всего дайте честное слово, что никогда никому ничего не разболтаете.
— Даю честное слово благородного человека? — Генка ударил себя в грудь кулаком.
— Клянусь своей честью! — сказал Слава.
Миша открыл дверь, осмотрел коридор, потом плотно прикрыл ее, внимательным взглядом обвел комнату, заглянул под диван и, показав пальцем на спальню, шепотом спросил:
— Там никого нет?
— Никого, — также шепотом ответил Слава.
— Так вот, знайте, — Миша еще раз таинственно огляделся, — знайте: у Никитского есть помощник и его фамилия — Филин! Вот!
Генка вцепился руками в стул и открыл рот. Слава мигал, точно ему насыпали в глаза песок. Налюбовавшись произведенным впечатлением, Миша продолжал:
— И мне кажется, что тот высокий, который был в подвале, а потом вышел… Помните, в кавказской рубахе? Это и есть Никитский!
Генка чуть не упал со стула. Слава тоже растерянно смотрел на Мишу.
— Это серьезно? — едва мог он произнести.
Миша пожал плечами:
— Буду я шутить такими вещами? Не до шуток. Я его по голосу узнал… Правда, лица я его не видел, но уж факт — загримировался.
— Немедленно сообщить в милицию, — сказал Слава.
— Нельзя, нужно все как следует выяснить, — уклончиво ответил Миша.
— Чего тут выяснять! — возразил Слава. — Пусть даже ты не совсем уверен, что это Никитский, но ведь Филин тот…
Положение становилось критическим. Славка такой дотошный! Сейчас начнет рассуждать, а ведь неизвестно — тот это Филин или не тот.
Миша встал:
— Я вам еще не все рассказал. Пошли ко мне.
Проходя по двору, Генка подозрительно оглядывался по сторонам. Ему казалось, что сейчас здесь появится Никитский…
28. ШИФР
Дома Миша закрыл дверь на крючок, сдвинул занавески. Потом вытащил из шкафа сверток и положил на стол.
— Теперь смотрите, — таинственно прошептал он и развернул сверток… В Мишиных руках блеснул кортик.
— Кортик… — прошептал Генка.
Миша поднял палец.
— Тихо! Смотрите, — он показал три клейма на клинке, — волк, скорпион, лилия… Видите? Так. А теперь самое главное… — Он вывернул рукоятку, вынул пластинку и растянул ее на столе.
— Шифр, — прошептал Слава и вопросительно посмотрел на Мишу.
— Да, — подтвердил Миша, — шифр, а ключ к этому шифру в ножнах, понятно? А ножны эти… у Никитского… Вот! А теперь слушайте…
Понизив голос, вращая глазами и жестикулируя, Миша рассказал о линкоре “Императрица Мария”, о его гибели, об убийстве офицера по имени Владимир.
Мальчики сидели молча, потрясенные этой загадочной историей. В комнате совсем уже стемнело. В коридоре тишина, точно вымерли все. Только глухо заурчит иногда вода в водопроводе да раздастся на лестнице протяжный тоскливый крик бездомной кошки. В окружающем мраке мальчикам чудились неведомые корабли, дальние необитаемые земли. Они ощущали холод морских пучин, прикосновение морских чудовищ…
Миша встал и повернул выключатель. Маленькая лампочка вспыхнула и осветила взволнованные лица Славы и Генки, стол, покрытый белой скатертью, и на ней блестящий стальной клинок кортика с бронзовой змейкой, извивающейся вокруг побуревшей рукоятки.
— Что же это может быть? — прервал молчание Слава.
— Трудно сказать. — Миша пожал плечами. — Полевой тоже не знал, в чем дело, да и Никитский вряд ли знает. Ведь он ищет кортик, чтобы расшифровать пластинку. Значит, для него это тоже тайна.
