Р. Стайн - Ночь гигантских вещей
— Но мистер Пинкер знает, что вы сделали, — возразил я. — И мои родители знают, кто вы такие. Мои родители видели вас и…
— Пинкеру никто не поверит, а родители твои нас в глаза не видывали, — прервал меня доктор Маркум. — Их и дома-то не было. Мы проникли в твой дом и поймали птицу. Увидели на полу кучу одежды. А в комнате нашли раздетую куклу.
— Затем мы заметили крошечные мокрые следы на полу, — подхватил доктор Берег. — Ты своими маленькими ботиночками наследил по всей гостиной. В общем, долго ломать голову нам не пришлось: мы моментально смекнули, что кто-то уменьшился. Так что нам оставалось только присесть на крылечко и дожидаться, когда этот кто-то объявится.
Я затряс прутья клетки.
— Выпустите меня! — заорал я. — Вы не имеете права удерживать меня силой! Выпустите меня!
Отчаянные вопли всполошили мою соседку. Она прекратила терзать клювом прутья и захлопала огромными, мощными крыльями.
Доктор Маркум отвернулся от меня и не спеша пошел прочь.
Я кричал ему вслед, но он даже не оглянулся.
Я до боли в руках сжал металлические прутья. От крика у меня сел голос. Я понял, что все равно никто не услышит меня за криками, щебетом и карканьем птиц.
Я зажал руками уши. Шум стоял просто невыносимый.
Надо подумать. Но как? Я сел на пол клетки и привалился спиною к прутьям.
Как могло такое со мной случиться? Я же человек, пусть маленький, но настоящий, живой человек. И сижу, заточенный в птичьей клетке.
В лаборатории, надежно скрытой в лесах на окраинах города.
Может, найдется какой-нибудь магический трюк, с помощью которого я мог бы исчезнуть из этой клетки?
Нет. Мои «магические трюки» — всего лишь фокусы. Они не помогут мне в реальной жизни.
Я встал и принялся расхаживать взад и вперед по металлическому полу клетки. Я уставился на дверцу; она была заперта на щеколду.
«Это же птичья клетка, — подумал я. — Она и рассчитана на то, чтобы птица не могла улететь».
Но я-то не птица. Я человек. Я понимаю принцип работы щеколды.
Все, что мне нужно сделать, так это толкнуть ее посильнее, и дверца клетки сама откроется.
«Доктор Маркум и доктор Берег те еще разгильдяи, — подбадривал я себя. — Вон и Букашкин от них тогда улетел…»
А уж для меня-то сбежать — и вовсе раз плюнуть.
От этих мыслей надежда вспыхнула во мне с новой силой. Я подбежал к дверце и стал разглядывать щеколду. Она находилась у меня над головой. Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы до нее дотянуться.
Тем не менее, это была примитивнейшая щеколда, обыкновенный крючок.
— Нет проблем, — произнес я.
Огромная птица в соседней клетке перестала хлопать желтыми крыльями. Теперь она сосредоточенно наблюдала за мной. Внезапно я понял, что она очень похожа на канарейку. Только огромную, размером с доброго индюка.
Я приподнялся на цыпочки. Протянув руку, ухватился за крючок. И толкнул.
Нет. Он не поддавался.
Я толкнул сильнее. Нет.
Я сполз на пол клетки и тяжело вздохнул. Потом вскочил и ухватился за крючок обеими руками.
Я толкал, и толкал, и толкал, все сильнее и сильнее, напрягая каждый мускул своего измученного тела.
Нет. Я не мог его поднять. Я не мог сдвинуть его с места.
С тяжелым вздохом я откинулся спиною на дверцу. Вытер вспотевшее лицо рукавом костюма.
Переходим к плану «Б».
Только есть ли он, этот самый план «Б»?
31
Я посмотрел на желтую пластмассовую поилку. Может, встать на нее и дотянуться до верхних прутьев?
Нет. Через них все равно не пролезть.
А может, спрятаться в поилке? Вот будет сюрприз для доктора Маркума и доктора Берега, когда они придут за мною и меня не увидят! А потом, когда они откроют дверцу, чтобы посмотреть, куда я делся, глядишь и удастся сбежать…
Я подошел к поилке. Нет. Она была полна до краев. Хоть купайся.
Нет, спасибо: дома уже наплавался.
Я повернулся, пытаясь найти что-нибудь подходящее… что угодно…
Гигантская канарейка молча наблюдала за моими метаниями по клетке. Я повернулся к ней. И сделал несколько шагов вперед.
Эти двое ученых, должно быть, нещадно пичкали ее Гормоном Роста. Она была как минимум раз в двадцать крупнее обычной канарейки.
Я долго стоял и смотрел на нее.
— Хочешь стать моим магическим трюком, а? — спросил у нее я. — Ты ведь хочешь помочь мне сбежать, не так ли?
Птица склонила голову набок, словно пытаясь понять, чего я от нее хочу.
— Ты моя волшебная палочка-выручалочка, — продолжал я тихо и ласково. — Уверен, ты мне поможешь.
Я подошел к зазору между прутьями и прижался к нему лицом, подставив ей щеку.
— Поцелуемся? — спросил я. — Поцелуй меня, а?
Птица не сдвинулась с места. Сидела и таращила на меня лукавый черный глазок размером с пуговицу от пальто.
— Поцелуемся? — Я вжался лицом в прутья. — Ну же, пташка. Давай-ка, погорячее и с язычком.
У меня перехватило дыхание, когда птица действительно широко раскрыла клюв и провела влажным языком по моей щеке.
32
Я тут же отпрянул от гигантской канарейки. Поднял руку. Коснулся пальцами липкой птичьей слюны на щеке.
Потом подошел к дверце клетки и стал ждать.
Я скрестил руки на груди и уставился в одну точку. И ждал, когда почувствую изменения в своем теле.
Я прождал минуту. Две минуты. Три. Я не двигался. Я все еще ощущал прикосновение влажного птичьего языка к своей коже. При мысли об этом лицо покалывало.
А потом я почувствовал, как у меня заурчало в животе. Ощутил внезапную боль в руках и ногах.
Неужели это и впрямь происходит? Неужели Гормон Роста с птичьего языка действительно сделает меня больше?
Я стоял, как вкопанный. У меня разболелись колени. Пальцы ног то поджимались, то расслаблялись.
Костюм туго обтягивал грудь… давил в талии…
Да!
Я начал расти. Я чувствовал, как вытягиваюсь вверх. Чувствовал, как растягивается кожа… как хрустят лодыжки… как подымается голова…
Макушка коснулась верхних прутьев. Я почти заполнил собою клетку. Еще несколько секунд — и я в ней застряну!
Я с силой толкнул щеколду. Она тут же отскочила. Одним толчком я распахнул дверцу.
Я едва смог протиснуться наружу. Мои руки вытягивались. Мои ноги стремительно удлинялись. Мой живот увеличивался. Мои ступни разорвали маленькие пластмассовые ботиночки.
Я спрыгнул на пол, и в тот же миг мой кукольный костюмчик жалобно затрещал и разлетелся в клочья.
Я остался стоять, потрясенный. И опять совершенно голый. Но мне было наплевать. Главное — я вырвался на свободу. И через несколько мгновений уже стоял перед клетками, вернувшись к своему первоначальному размеру.
Птицы кричали и трещали крыльями, словно и они разделяли со мной мое торжество.
Но я понимал, что опасность еще не миновала. Я должен выбраться из этой проклятой лаборатории. Я должен сбежать от этих жестоких ученых.
Сквозь поднятый птицами шум и гам я услышал их голоса в коридоре. До выхода из лаборатории, казалось, не меньше мили.
Как мне отвлечь их и выскочить за дверь?
Был только один способ. Я двинулся по проходу между клетками, одну за другой отпирая дверцы. Затем я распахивал их и выпускал птиц на волю.
Они пулями вылетали оттуда, радуясь свободе. Птицы всех размеров и видов. Огромные птицы, которых уменьшили. Крошечные пичужки, превращенные в гигантов.
Я шел дальше, и с грохотом опрокидывал на пол опустевшие клетки. Птицы хлопали крыльями и кружили у меня над головой.
Доктор Маркум и доктор Берег влетели в проход. И тут же яростно завопили, когда птицы набросились на них. Оба мужчины лихорадочно размахивали руками, пытаясь переловить птиц и водворить их обратно в клетки.
Рвущиеся на волю птицы окружали их со всех сторон. Крича, изрыгая проклятия и мотая головами, чтобы защитить глаза, двое мужчин даже не заметили, как я прошмыгнул мимо них.
Я добежал до выхода и выскочил наружу. Дверь я оставил распахнутой настежь. Птицы выпархивали из лаборатории и взмывали в ночное небо.
Я бросился по тропинке, не обращая внимания на гравий, ранивший босые ноги. А вслед мне неслись яростные вопли ученых, заглушавшие даже душераздирающие крики птиц.
Я оглянулся посмотреть, не гонятся ли они за мной. Но нет. Они до сих пор не могли управиться со своими бывшими пленниками.
Как я добрался до дома? С этого момента все как в тумане.
Помню, что весь путь пробежал. Я старался держаться подальше от дорог. Прятался за кустами и живыми изгородями. Бежал через задние дворы.
Ночь была темная, ни луны, ни звезд. Не знаю, заметил ли кто меня — двенадцатилетнего мальчишку, бегающего по улицам в чем мать родила.
Мама и папа при виде меня страшно обрадовались. Разумеется, они тут же закидали меня миллионом вопросов. Я сказал:
