Николай Поливин - Корабельная сторона
И Санька, торопясь, а потому повторяя одно и то же по нескольку раз, поведал Сергею Николаевичу о заговоре Чемодан Чемодановича и о том, как они — Кимка, Сенька и Санька — задумали стать сначала моряками и индейцами, а потом знаменитыми революционерами.
И про чудесные города Гамбург и Рио-де-Жанейро тоже рассказал, не забыл и про Мадрид с Барселоной.
— Об остальном, я думаю, вы сами догадались! — закончил Санька. — Соколиный Глаз с Мстителем сейчас выслеживают бандитов. — И Меткая Рука задал от Бородина стрекача. — А я присоединяюсь к ним! — крикнул он на бегу. — Передайте папе с мамой, чтобы не беспокоились!..
— Стой, Санька! Вернись! Зайди хоть мать успокой, паршивец! — Бородин кинулся было за мальчишкой вдогон, но тот затерялся среди амбаров и амбарчиков. И Сергей Николаевич повернул к дому Подзорова-старшего, не сердито поругивая мальчишек: «Спутали нам все карты, «пинкертоны», надо поспешать, а то заварят такую кашу, что за сто лет не расхлебаешь!»
О Софроне Пятке и его сообщниках чекисты знали давно. Но до времени их не брали, не брали потому, что ожидали прилета к Чемодан Чемодановичу особо важной птицы из Ирана. Но в чем-то чекисты, как видно, просчитались. События повернулись так, что Софрона и его дружков следовало арестовывать немедленно. Бородин сердито стукнул кулаком о ладонь. И надо же, в их разработанный до мелочей план вклинились мальчишки! Придется перестраиваться на ходу!
Больше всего Бородина беспокоила судьба Лены. Значит, враги проследили-таки, когда она заходила к ним в отдел, чтобы поделиться своими подозрениями о Софроне Пятке. И за это решили расправиться с ней. Смело!..
И хотя одному из чекистов поручено охранятъ девушку, Бородин нервничает — а вдруг!.. Разве за всем усмотришь!
Сергей Николаевич постучался в дверь подзоровской квартиры.
«А молодцы мальчата! — невольно улыбнулся он, думая о Саньке. — Даже о приметах не забыли: Чемодан Чемоданович — квадратный, гололобый» с бычьей шеей. Брови лохматые, как наклеенные. А ведь точно!.. Могила повыше своего шефа, но помозглявее, рябоватый. На груди наколка — спасательный круг и русалка. На правом предплечье наколка — могила с крестом и надпись: «Не забуду мать родную...»
...В «парке моряков» по воскресным дням народу пушкой не прошибешь. Старички приходят сюда подышать озоном и полюбоваться великолепными розариями, молодежь — потолкаться на танцплощадке под духовой оркестр, народ солидный — чтобы забить «морского козла» или посмотреть кино. Ну а мальчишки присыпают сюда дружными ватагами, поиграть в казаков-разбойников, пофигурять и пофокусничать. Здесь между отрядами поселковых и новостройских происходят стычки и сражения. И горе побежденным! Их ожидает позорное купание — в одежде — в затончике, где всегда скапливается разный мусор, сдобренный толстым слоем мазута.
Санька, отправляясь в парк один, рисковал оказаться «утопленником». Так победители дразнят искупанных побежденных. Но это его не остановило.
Мальчишеские стычки и соперничество казались ему сейчас пустяками, не заслуживающими серьезного внимания. Ведь это всего-навсего лишь игра!
А сейчас жизнь требовала от него настоящего героизма и продуманных действий.
Возле входных ворот стояли караульные поселковых мальчишек. Узрев Меткую Руку, они ехидно заулыбались.
«Быть потасовке, как не вовремя!» — как о чем-то постороннем подумал Санька.
— Будем стыкаться? — подойдя к противникам, деловито спросил он. — Только давайте побыстрее, а то мне некогда.
— Торопишься выкупаться?
— Ага, — согласился беззлобно Санька, готовый добровольно выполнить позорную процедуру, лишь бы поскорее обрести свободу.
Мальчишки опешили. Они знали Меткую Руку как храброго бойца, а тут... непонятно!
— Так будем драться или нет?
— А тебе, правда, некогда?
— Честное пионерское, под салютом!
— Ну, если так... Тогда плыви по своим делам, стыкнемся как-нибудь в другой раз, мы тебя знаем, ты парень храбрый, — сказал тот, что постарше.
— Вот спасибо! — просиял Санька, — а то...
— Не за что. Вот когда в следующий раз вздуем, тогда и благодарить будешь!..
— Ладно, — согласился Меткая Рука, ныряя в толпу гуляющих.
— Эй, Махотка, — окликнул он знакомого паренька, — Кимку не видел?
— Не-е, — промямлил Махотка, — а на чо?
— «На чо»... Горячо!.. Шашку вешать на плечо! — оттарабанил Санька, поворачиваясь к изумленному парнишке спиной.
В парке три аллеи. Одна, по-над рекой, для влюбленных, средняя, со скамейками и розариями, «маменькина» — для людей солидных и третья, самая густая, — мальчишечья, иначе ее еще называют «аллея соловьев-разбойников».
По этой-то аллее и устремился Санька в поисках друзей. Чуть ли не на каждом шагу встречались знакомые мальчишки, и каждому из них Санька задавал неизменный вопрос: «Кимку не видели?» И ответ следовал тоже неизменный: «Не видели!»
«Надо разведать у танцплощадки. Уж Лена-то наверняка там побывала, а значит, и Соколиный Глаз с Мстителем крутились».
А вот и танцевальная площадка — деревянный блин метров двадцати в диаметре, огороженный зеленым штакетником. Неподалеку раковина — будка для музыкантов. «Духовики» стараются вовсю, дуют в свои сверкающие трубы, не жалея сил. Особенно самозабвенно стучит барабанщик. Он с такой силой хлопает колотушкой по желтому боку огромного барабана, что тот аж подпрыгивает на сцене. Кто-кто, а уж мальчишки могут такое оценить по достоинству. Они толпятся возле раковины и подбадривают барабанщика дельными советами:
— Так, Гоша, лупани еще разок, пускай народ повеселится от души!
И Гоша старается. И танцоры стараются вовсю. Деревянный блин забит до отказа. Вокруг штакетника двойным кольцом выстроились болельщики. В большинстве это женщины, которым перевалило за тридцать. Самим танцевать им стыдно — возраст не тот, а полюбоваться на других — в самый раз. Тут же развлекаются «дразнильщики», подростки. Эти тайно вздыхают о танцах, но на площадку их пока не пускают: дескать, рано еще, подрасти надо. И эти несостоявшиеся кавалеры, конечно, делают вид, что презирают и танцы и танцоров. Они каждый вечер упражняются в остроумии. Избрав для острот неловкого вальсера, мальчишки начинают изводить его «советами», как лучше наступать на ногу своей партнерше. Парень сначала не обращает внимания на эти остроты, потом пытается отшутиться, наконец, «дозрев», придя в высшую степень ярости, выскакивает с танцплощадки, чтобы расправиться с обидчиками, но тех к этому времени и след простыл. Такая игра называется «таскать козла за бороду». Кимка и здесь был заводилой. У дразнильщиков Санька и рассчитывал раздобыть нужные сведения о друге. И не ошибся — первый же мальчишка, к которому Меткая Рука обратился с вопросом о Кимке, ответил:
— Соколиный Глаз просил тебе передать следующее: «Гололобый и его подручные увели голубку... Наверное, к Степкиному логову... Торопимся!»
— И всё?
— Всё. — Мальчишка недоуменно развел руками: мол, попробуй разберись в такой тарабарщине! — Что это значит, Сань, а?
— Потом, — Санька хлопнул паренька по плечу, — некогда!.. Послушай, Шура, — так звали Санькиного собеседника, — скоро сюда придут мой отец и его помощник, Сергей Бородин, ты их знаешь?
— Знаю.
— Так передай им, что те, кого они ищут, на корабельном кладбище! Не забудь!..
— Будь спок, не забуду!
Санька, не вдаваясь в более подробные объяснения, нырнул в «аллею соловьев-разбойников». С трудом продравшись сквозь заросли лоха, перемахнул через невысокий забор и оказался за пределами, парка. Сердце в груди его колотилось бешено и тревожно: «Лена!.. Только успеть бы спасти ее!.. Только успеть бы!..»
Санька вышел на Капитанскую улицу, пересек ее. Минул Индустриальную. Деревянные жактовские особнячки остались позади. Вошел в тополиную рощу, минул Дом моряка, неуклюжее двухэтажное здание. За ним начался необжитый район «Китова хвоста» — камышовые джунгли.
Отыскав Большую Медведицу, Меткая Рука по ее хвосту определил курс на корабельное кладбище и дунул туда что есть духу.
За спиной послышался топот. Санька притаился. Из темноты надвинулись две мужские фигуры.
— Только что маячил мальчишеский силуэт и пропал, — удивился знакомый басок. — Эй, краснокожий, откликнись!
— Дядя Сережа, — обрадовался Санька, — это я!
— Значит, не ошиблись, — подал голос второй мужчина, — мой беглец!
— Па-па! — Санька обнял отца. — Надо спешить, там Лена... Они могут ее убить!.. Ты меня не прогонишь домой?
— Да следовало бы! Но... обстоятельства не те! Показывай дорогу! Знаешь?
— А то! — Санька повел. Теперь он шагал широко и уверенно, как шагают хозяева земли. Ой вы Даже запел свою любимую «Все пушки, пушки грохотали», если бы не боялся за Лену.
