Р. Стайн - Вопль Маски Одержимости
— Дай ее мне! — закричала она. — Как же я долго ждала! Она нужна мне!
Тяжело дыша, дрожа всем телом, я протянула ей маску.
Она потянулась за ней. Ее глаза, вновь ставшие серебристыми, возбужденно блестели.
Я отдернула руки.
Маска сделает Лору еще злее, подумала я. Не затем она хочет ее назад, чтобы, наконец, упокоиться с миром.
Все эти годы она ждала возможности вернуть маску, чтобы сделаться еще злее!
Если она получит маску, то перебьет нас всех до одного!
— Отдай ее, — прошептала Лора и предприняла отчаянную попытку ее схватить. — Верни ее мне, Карли Бет.
Я чувствовала исходящую от нее призрачную силу, могучую, безжалостную. Я чувствовала ее притяжение. Чувствовала, как сами тянутся к ней мои руки… протягивая ей маску…
— Нет! — выдавила я.
Я приняла страшное решение. Кто-то должен был спасти детей.
Я схватила Маску Одержимости за края. Высоко подняла ее.
И натянула себе на голову!
25
У меня перехватило дыхание. Жар маски опалил мне лицо. Я чувствовала, как маска тут же начала обтягивать голову.
Но я понимала, что должна противостоять злу с помощью другого зла.
Я услышала, как заголосили дети. Повернувшись, я увидела, как они срывают с себя бумажные маски. Их раскрасневшиеся лица были залиты потом. Но они смеялись, кричали и плясали от радости.
Все внимание Лоры было теперь приковано ко мне. Она освободила детей.
В комнату влетела миссис Лэнг.
— Что за шум, а драки нет? — спросила она. — Мне пришлось маленько задержаться. Я…
Все краски схлынули с ее лица. Перед ней предстали мы с Лорой, замершие друг против друга. Она увидела меня в Маске Одержимости. Ее всю затрясло. Не сказав больше ни слова, она собрала детей и поспешно вывела их через заднюю дверь.
Горящие глаза Лоры впились в меня.
— Ты ИДИОТКА! — завопила она. — СНИМИ ЕЕ! Отдай ее мне!
Я чувствовала, как маска обтягивает мою кожу. Прирастает к моей голове. Я чувствовала ее зло, изливающееся в меня. Подобно ледяной воде наполняло оно мое тело.
— Ты ИДИОТКА! — снова закричала Лора. — Я хотела УНИЧТОЖИТЬ маску! Я не хотела ее надевать!
— Лгунья! — крикнула я в ответ. Голос мой сделался низким и хриплым. Я знала, что она лжет.
С отчаянным криком Лора метнулась вперед и вцепилась в маску обеими руками.
— Отдай ее мне! Она моя! Она МОЯ! Ты ПОПЛАТИШЬСЯ! Ты мне за это ОТВЕТИШЬ!
Она рванула ее за щеки. Потом ухватилась за макушку и потянула.
— Нет! Пусти! ПУСТИ! — заорала я. Маска приросла ко мне. Она стала частью меня. Безобразная личина вновь стала моим лицом!
Я чувствовала, как нарастает в груди жгучая злоба. Я не могла контролировать свою ярость.
Я испустила свирепый рев. Я больше не была собой. Я превратилась в дикое животное.
— Тебе КОНЕЦ, Лора! Сегодня ночью тебе конец!
Зарычав по-звериному, я набросилась на нее. Я попыталась ее схватить. Не вышло. Мои руки прошли сквозь ее тело.
— Никуда ты от меня не денешься! — заревела я.
Я увидела проблеск страха на ее призрачном лице. Она увернулась от моих вытянутых рук и пронеслась прямо сквозь закрытую заднюю дверь. Я увидела, как она мчится через задний двор, распахнула дверь и бросилась следом за ней.
В холодную, ветреную ночь. Ноги колотили по промерзшей земле. Высокая трава расступалась у меня на пути, когда я влетела на пастбище.
— Лора, ты не уйдешь! — прорычала я.
Она летела над травой, и длинные волосы развевались у нее за спиной. Я мчалась следом, угрожающе раскинув руки.
Тишина снизошла на нас. Глубокая, пугающая тишина.
А потом, на бегу, я запрокинула голову к небесам и разразилась душераздирающим воплем.
Это был не мой вопль. Это был не вопль Карли Бет.
Это кричала маска. Это был вопль Маски Одержимости.
Маска завладела моей душой и телом.
Маска одержала победу!
26
Мой вопль разнесся над пустынным пастбищем. То был вопль раненого зверя — не человека. Вопль чистого гнева и бушующей ярости.
Я вопила снова и снова, чувствуя, как маска въедается в мою кожу. Я бежала и вопила — как вдруг вопль оборвался с изумленным выдохом.
Послышался рокочущий звук. Тяжело дыша, как загнанное животное, я прислушалась. И услышала конское ржание. И гулкий топот копыт.
А потом дюжина призрачных лошадей галопом вылетела из тьмы яблоневого сада. Бледные-бледные лошади. Их белоснежные гривы развевались позади вскинутых голов. Их глаза светились ледяной синевой. Их рты были открыты, словно в несмолкающем крике.
Земля задрожала. Высокая трава пастбища хлестала из стороны в сторону. Лошади-призраки мчались бок о бок, высоко поднимая головы. Глаза, горящие синим холодным светом, были устремлены на Лору.
Лора закричала. Ей некуда было бежать.
Лошади окружили ее и понеслись — все быстрее и быстрее. В изумлении я смотрела, как они слились в сплошное белое облако. Вихрь призрачных синих глаз, ржания, отчаянных криков и ударов копыт.
А потом облако распалось на части. Лошади замедлили бег и разомкнули свой круг.
Над пастбищем повисла тишина. Тяжелая, гнетущая тишина. Трава прекратила свою дикую пляску. Даже ветер утих.
Смолкли и отчаянные крики. Лора исчезла. Исчезла в призрачной давке.
Я смотрела, как лошади повернули обратно по направлению к саду. Опустив головы, они тихонько всхрапывали, словно переговаривались друг с другом. Теперь они могли успокоиться. Девочка, до смерти напугавшая их много лет назад, была, наконец, окончательно мертва.
Я ждала, пока лошади не исчезли среди деревьев. Затем повернулась и зашагала обратно к дому.
Завидев меня, Сабрина и Кларк бросились мне навстречу. Но они остановились, когда увидели мое отвратительное, зеленое, изрытое оспинами лицо. Я слышала, как они задохнулись, увидев, какой злобой горели мои глаза.
— Ой, Карли Бет! — вскричала Сабрина.
Я схватила тачку, валявшуюся посреди двора. Подняла ее высоко над головой — и швырнула в заднюю дверь. Стекло разлетелось вдребезги, а я запрокинула лицо к небу и захохотала.
— Пошли прочь, вы оба! — заревела я. — Я больше не Карли Бет! Я — Маска Одержимости!
— Нет! Карли Бет, мы сможем тебе помочь! — закричал Кларк.
Но я подняла садовую мотыгу. Отвела руку назад. И метнула ее ему в голову.
— Не-е-е-е-ет! — в один голос взвизгнули Кларк и Сабрина. Кларк успел пригнуться, и мотыга просвистела у него над головой.
Я поискала, чем еще можно в них запустить. Кларк и Сабрина повернулись и бросились обратно к дому.
Я подняла голову и завыла на луну.
Я не могла сдерживать свой гнев. Мне хотелось вырывать с корнем деревья и разнести на куски фермерский дом — доска за доской.
Я повалилась на колени. Неужели я останусь такой навечно? Безобразным чудовищем, сокрушающим все на своем пути? Неужели нет мне спасения?
Я вспомнила прошлый Хэллоуин. Я вспомнила, что владелец магазинчика рассказывал мне о маске.
Снять ее можно только символом любви.
Я огляделась вокруг.
— Здесь нет никакой любви, — пробормотала я. — Здесь только злоба и страх. А кроме того, он сказал, что символом любви ее можно снять только один раз.
Но ведь я одолела маску тогда. Я осталась жива. Владелец магазинчика говорил, что я такая одна… Он сказал, что сам не знает, чего можно ожидать…
Стоя на коленях на промерзшей земле, я заревела на луну. Ревела я долго и отчаянно. Когда же я опустила голову, то увидела, что лошади возвращаются. Они неслись над высокой травой, и вновь развевались белоснежные гривы, и ледяной синевой светились глаза.
Они скакали прямо на меня. На это раз они явились за МНОЙ!
Я закрыла глаза. Стиснула зубы.
И приготовилась к боли.
27
Стоя на коленях, я слышала грохот копыт. Я оцепенела… напряглась всем телом… и почувствовала, как что-то защекотало щеку.
Я открыла глаза. Лошадь уткнулась мне в щеку носом. Еще один призрачный белый конь опустил голову и подталкивал меня лбом. Он хотел, чтобы его приласкали.
Лошади образовали вокруг меня кольцо, тихонько ржали и нежно тыкались в меня мордами.
Я обвила руками шею коня.
И тут, откуда-то издалека, до меня донесся тихий голос. Голос Лоры.
— Ты единственная, кто позаботился о них за все эти годы, — прошептала она. — Единственная, кто проявил к ним любовь.
Далеко не сразу я поняла, о чем она говорит.
Морковь!
Я принесла им моркови — в знак сострадания и любви.
Сердце заколотилось. Я поднялась на ноги. И с торжествующим криком сорвала с себя Маску Одержимости. Да! Она снялась! Она снялась!
Прохладный воздух остудил мое пылающее лицо. Постепенно злоба и ненависть покидали меня. Я чувствовала, как мой разум освобождается от власти маски.
