Лилиан Браун - Кот, который знал 14 историй
Лучше всего было то, что мы смогли сами выбирать себе карьеру, и не только преподавание в школе и стенографию. Мы чувствовали себя великолепно, на плаву, разве вы не понимаете?
– Какие профессии вас прельщали?
– Реклама… журналистика… торговля… книгопечатание и так далее. Я хотела стать коммерческим художником и никогда не забуду свою первую работу в рекламном агентстве. Оно находилось через улицу от Кошачьего каньона. Вы знаете о скандале в Палас-театре? Конечно не знаете. Вы ещё слишком молоды.
– Что такое Кошачий каньон?
– Это огромная яма, наполненная бездомными котами! Сначала газеты называли его гражданским позором и памятником коррупции. А всё началось, когда снесли Палас-театр. Но сначала позвольте мне позвонить, чтобы принесли чай… Алло, Мари? Принесите нам в сто пятый чай и пирожные. Две чашки, пожалуйста. У меня гостья. Спасибо, Мари.
Так о чём я говорила? Ах да. Палас-театр. Он походил на греческий храм и славился своей акустикой. Все великие имена перебывали там – Карузо, миссис Бэрримор, божественная Сара, все-все.
– Где он находился?
– Прямо в городе, в деловой части, в Ист-Сайде. Там, где сейчас автострада. В двадцатые годы в деловой части города было все цивилизованно, чисто и безопасно. Преступлением было сносить Палас-театр, но какие-то спекулянты захотели построить огромный двадцатидвухэтажный офис
– И никто не пытался их остановить?
– Несколько человек писали гневные письма в газеты, но таких демонстраций, как сегодня, никто не устраивал.
В общем, они снесли театр и вырыли огромный котлован для нового небоскрёба. Только начали возводить фундаменту как город положил конец работам. Не только проект небоскрёба, но и вся инженерная концепция были признаны ошибочными! Один из директоров растратил много денег, пошли судебные разбирательства и процессы, разоблачения взяточничества и самоубийства Это тянулось долгие годы. Котлован обнесли забором, и вот тогда произошло нечто странное. Все дикие и бездомные коты города облюбовали эту большую яму, наполненную кусками бетона, как в своё время облюбовали кладбища в Париже и руины в Риме. Вы были в Европе, дорогая? Вы должны побывать там, пока молоды.
– Как отреагировала общественность на это вторжение?
– Ну, люди начали приходить в Ист-Сайд, чтобы посмотреть на полчища котов, копошащихся в котловане, он стал настоящей Меккой для туристов. И тогда один местный фельетонист назвал его Кошачьим каньоном, и город построил специальный зрительный забор.
– Что такое зрительный забор?
– Простой деревянный забор с тремя горизонтальными перекладинами. Верхняя перекладина была широкой, как полка, так что зрители могли облокотиться на неё для удобства или поставить корзины с едой и термос. Люди, работавшие по соседству, устраивали здесь ланч.
Коммерческие здания вокруг каньона имели четыре и пять этажей и были без лифтов! В зданиях размещались маленькие гостиницы, уютные ресторанчики, магазины одежды, картинные галереи, шляпные салоны. Вы, без сомнения, никогда не видели шляпный магазин, моя дорогая, но в те дни они были важнее, чем заправочные станции. Мы все носили шляпы, и лишь немногие из нас имели собственные автомобили.
Рекламное агентство находилось наверху, над картинной галереей, выходящей на Кошачий каньон, и в свой первый рабочий день я едва дождалась обеденного перерыва, чтобы с альбомом для эскизов отправиться к котловану.
Котлован был глубоким, дно покрывали бетонные плиты с выступами, через трещины пробивались сорняки. Дикие коты скакали там, как горные козлы, они охотились друг за другом, жевали сорняки и нежились на солнце.
Там была одна пушистая белая кошка, которая отличалась от других. Ещё молоденькая, я видела, она не резвилась с другими котятами. Она сидела на высокой плите на солнце, очень спокойная и отчуждённая, словно принцесса на троне.
Я стояла у забора, рисуя её, когда подошёл молодой человек и стал рассматривать мои эскизы.
– У вас очень хорошо получается, – сказал он. – Вы из картинной галереи?
– Нет, – ответила я. – Я только что начала работать в рекламном агентстве. Я обожаю этот забор. Это просто гениальная идея.
– Спасибо, – поблагодарил он. – Его дизайном занималась моя фирма. Я архитектор. – Это был приятный молодой человек, и я подумала, что архитекторы ужасно привлекательны. Он фотографировал каньон одним из тех маленьких фотоаппаратов, которые продавались за один доллар. К вашему сведению, моя дорогая, они фотографировали лучше, чем некоторые из сегодняшних сложных штуковин.
– Я никогда не устаю смотреть на абстрактную архитектуру этого котлована, – сказал молодой человек, – плоскости, углы, подъёмы, спуски. Как миниатюра средневекового города.
И он поведал мне о том, что коты с одной стороны котлована никогда не смешиваются с котами другой стороны, только по ночам иногда делались исключения. Когда луна входила в определённую фазу, оба племени встречались на бетонной плите в центре и разыгрывались целые баталии.
Коты с другой стороны не отличались разнообразием – серые, но с нашей стороны были рыжие, чёрные, коленкоровые, серо-белые – в общем, всевозможные сочетания. Архитектора звали Пол, а кошачьи племена он называл Серые и Пёстрые. Пол сказал:
– Если приходить сюда достаточно часто, то можно легко определить, кто тут король, а кто – подданные. Король Пёстрых – это свирепый чёрно-белый кот.
Тогда я сказала:
– Та маленькая кошечка, которая сидит на плите, – принцесса. Она очень отличается от других – не ловит бабочек, не играет с другими котятами. Она просто сидит на своём троне, и её посещают красивые мысли. Когда она спускается вниз, то идёт медленно, царской походкой.
А теперь, дорогая, наш чай… Спасибо, Мари… Надеюсь, пирожные шоколадные… Так и есть! Мы не знали этого лакомства в двадцатые годы.
– А как коты добывали себе еду?
– Еду? О, они выбирались из каньона и попрошайничали у служебных входов в рестораны. Я уверена, что они ловили мышей и крыс на улицах и исследовали мусорные корзины. Конечно, с ними делились обедом зрители у забора. Я видела котов, поедающих пончики, виноград, оливы, сандвичи с ореховым маслом, вареные яйца – всё, что им предлагали.
Иногда они заводили друзей среди посетителей, и их забирали домой. Я тоже хотела взять белую кошечку, но мой квартирный хозяин был тиран, он не разрешал заводить домашних животных. У Принцессы были небесно-голубые глаза! Я увидела это однажды, когда взяла с собой театральный бинокль. Я рассказала об этом Полу, а он мне ответил, что ему нравятся женщины с голубыми глазами. Видите ли, моя дорогая, мои глаза прежде были ярко выраженного голубого цвета. Боюсь, они потускнели с возрастом.
– А что делали коты в плохую погоду?
– Там имелись укромные уголки и скважины, в которых они могли укрыться, а зимой в каньон привозили сено – это обеспечивало им некоторую защиту. Они были очень выносливыми.
Но позвольте мне рассказать вам о медсестре! Когда я во второй раз встретила Пола у зрительного забора, мы болтали о моей любимой кинозвезде. Вы когда-нибудь слышали о Френсисе Бушмене? Его называли самым красивым мужчиной в мире. В общем, мы говорили о его представлении в Бен Хур, когда появилась незнакомка. Она вышла из трамвая, неся два больших пакета. Её одежда была потёртая и бесформенная, на ней были мужские спортивные туфли. Выглядела она как ведьма.
– А вот идёт няня, – сказал Пол. – Она приходит почти каждый день.
Хотя на заборе повсюду висели таблички «Прохода нет», женщина протиснулась между прутьями забора и спустилась в каньон. Там она начала осматривать котов. Один хромал, и она что-то вытащила из его лапы пинцетом. Она закапывала глазные капли и что-то делала ватными тампонами. Если кот выглядел апатичным, она проталкивала таблетку в его горло. Наконец она приблизилась к Принцессе и дала ей что-то. Я подумала, это лакомый кусочек, достойный королевы, нечто вроде жареного фазана. Но чем бы то ни было, белая кошечка с готовностью проглотила это.
– Медсестре платил город?
– Нет, она была добровольным опекуном – очень профессиональная и без эмоций. И очень таинственная. Пол говорил, о ней была газетная статья, но она немногое приоткрыла. Женщина жила на ферме в пригороде. Если она находила мёртвого кота в каньоне, то забирала его и хоронила. Некоторые считали её эксцентричной миллионершей. Вы знаете, как распространяются слухи. Другие говорили, что она госпитальная медсестра, обвинённая в убийстве из сострадания. Третьи клялись, что она жена врача, застрелившая своего мужа за неверность, и теперь отбывает условный срок. Правды мы так и не узнали.
После того как закончилось лечение Пёстрых, сестра пересекла поле брани и сделала то же самое с Серыми. Потом она выбралась из дыры и прошла вдоль забора с жестяной консервной банкой в протянутой руке.
