Леонид Семин - Далекий выстрел
Эти слова еще больше будоражат душу Леньки. Он даже кулаки сжал от обиды:
«Хозяин… хозяин… Тьфу!»
Во что бы то ни стало найти Куцего и подсмотреть, что он делает!
У самого обрыва Ленька резко останавливается, потом тихонько пробирается вперед, прячась за каменными глыбами…
Уже слышно, как шумит внизу вода. В лицо бьет ветер, осыпает мелкими дождевыми каплями. Ленька вытягивает шею. Отсюда, из-за огромного камня, что на самом изгибе Пырши, виден Каменный Зуб. Сердце чуть не остановилось, и ярость охватила Леньку, когда он увидел Куцего…
Дощаник, как всегда привязан. Куцый стоит на корме и орудует шестом.
«Ах ты, проклятый обманщик!» — хочется во весь голос кричать Леньке. Но он молчит, оцепенело смотрит сверху, придумывая, что же делать. Лихорадочно рождаются один за другим планы, но все нелепы. То Леньке хочется обрезать веревки, чтоб дощаник бросило течением вниз и разнесло о Каменный Зуб. То представляется, как Ленька швыряет сверху вниз на Куцего огромную глыбину. Но вдруг лицо Леньки светлеет. Он срывается с места и со всех ног бежит обратно к сторожке.
— Где ты был, парень?.. Вот вернется Леонтьюшко… — начинает Параня, но Ленька не обращает на нее никакого внимания. Гнев будто придал ему силы и смелости. Он снимает с гвоздя висящее ружье и, вскинув его на плечо, поспешно выходит из сторожки. В ответ на подозрительный взгляд женщины, небрежно бросает:
— Он сам послал меня за ружьем… А вам приказал обед готовить…
За двором Ленька останавливается и проверяет патроны. Кусочком проволоки выковыривает пыж, высыпает дробь на ладонь. Круглые крупные шарики тускло поблескивают на солнце. «Самые хорошие. Куцый на ночь всегда заряжает ружье крупнокалиберной дробью. Говорит: «Мало ли, какой леший ночью вдруг заявится…»
Снова зарядив ружье, Ленька устремляется к Пырше.
* * *Катер упрямо бороздит волны Пырши. Он идет по течению, но против сильного ветра.
На носу стоит Митя, всматривается вперед, бормочет:
— Лишь бы успеть… Как бы он не утопил нашего Леньку…
Возле пожилого молчаливого моториста, сосредоточенно посасывающего трубку, пристроилась вся ватага.
— Чу! Слышали? Выстрел! — вскакивает на ноги Филя, смотрит вперед. — Далекий-далекий…
Крючок тоже уже на ногах.
— Слышал и я, вот мое слово — слышал! — подтверждает он.
Однако Митя и моторист только переглянулись, улыбнувшись глазами. Им понятно волнение ребят.
— Честное пионерское, был выстрел, — клянется Филя. — Только далеко. Наверное, где-то за Черным озером…
Митя кивает в знак согласия и задумчиво смотрит на обрывистые берега. Хорошо знакомы ему эти холмы, перелески, крутые овраги — все исходил он здесь в годы войны. Но думает он не об этом. Значит, неспроста прижился Тучин у Каменного Зуба…
Время от времени Митя переглядывается с мотористом. Тот спокойно ведет катер, на лице его не дрогнет ни один мускул. Он сказал перед отплытием: «Не кипятитесь, друзья. Приедем, все будет ясно с одного слова. Этот Куцый от нас никуда не денется, теперь мы его найдем хоть под землей!»
Минут через сорок мотор выключается, и катер уже плывет по течению бесшумно. Впереди виднеется крутой поворот. Берег встал стеной и словно загородил путь реке. И река удивительно мирно ведет себя: остановилась и не ищет себе дорогу дальше. Но это так кажется лишь издали. На самом деле, вода кипит у этого берега мелкой волной, вьет вьюнками и резко поворачивает вправо. Оттуда далеко видна Пырша и в самом конце, уже перед другим поворотом — Каменный Зуб. Там, где был когда-то мост.
— Надо подъехать незаметненько, и как можно ближе, — говорит моторист. — Может, в самый раз, Куцый на месте.
Споры на катере смолкают. Притихшие ребята томительно ожидают, когда катер подойдет к повороту. Всем очень хочется застать Куцего «за работой». Рассеивает надежды и потому портит настроение мелкий нудный дождь. Пожалуй, в такую погоду Куцый, скорее всего, сидит в сторожке…
— Выключай мотор, подруливай к берегу, — тихо говорит Митя мотористу.
Ребята непонимающе смотрят на него.
— А то ласточек спугнем… А они привлекут внимание Куцего, — Митя указывает на высокий коричневый яр на самом повороте. — Поняли, соколики?
Все взоры устремлены на ровный, точно срезанный гигантским ножом, коричневый обрыв. Верхняя его часть сплошь усеяна норками. Будто кто-то, балуясь, сверлил песчаный берег сверлом, понаделав бессчетное количество отверстий.
— В непогодь птички попрятались в гнезда. А потревожь их, изо всех норок с шумом выпорхнут и поднимут такой переполох!
Катер плавно пристает к берегу.
— Подождите меня здесь. — Митя удивительно ловко карабкается наверх. Но едва он поднялся, как тотчас же поспешно спрыгнул обратно, осыпая ногами красноватый песок, комья глины и камешки.
— Полный вперед! — приглушенно командует он и резко отталкивает катер от берега.
Гулко зарокотал мотор. Взволнованный, чуть побледневший Митя как-то неестественно весело сказал:
— Надо было полагать, Куцый не сидит сложа руки… Вот сейчас увидите!
На повороте моторист резко рулит, катер кренится на борт. Из норок выпархивают тысячи маленьких черненьких птичек с белыми грудками. Они кидаются к волнам, проносясь над самыми головами людей. Ласточек-белогрудок так много, что пестрит в глазах.
— А вон и Ленька Хват, смотрите! — кричит Филя, едва катер обогнул береговой выступ.
Ватага растерянно смотрит на длинную, тонкую фигурку товарища. Ленька стоит на самом краю обрыва с ружьем, держа на прицеле человека в лодке…
Митя быстро ходит взад-вперед по узкой бортовой кромке. Он думает в эту минуту о том, что война хотя и кончилась, но борьба еще будет продолжаться. И вот еще один враг прижат к стене. Надо сегодня же доставить его куда следует, а уж потом вызвать водолазов… Да, работа предстоит нелегкая. Но они поднимают со дна и не такие штучки, как этот гитлеровский танк…
Еще Митя думает о своих юных друзьях. Надежные живут в Тамборе ребята! Такие — не подведут!..
Река быстро сужается и потому кажется, что мотор стучит все громче. Каменные берега надвигаются с обеих сторон. На катере не слышно, о чем переговариваются те два человека, один на берегу, другой в лодке.
— Ах, ты, стервец… — шипит Куцый. — Погоди, ишо пожалеешь об этом… — Однако браться за весла он не решается. Ведь первым выстрелом Ленька сбил ведро, стоявшее на перекладине, в метре от Куцего. Одна дробина даже шлепнулась совсем рядом, пробуравив борт. И какая дробина!.. Такой можно медведя ухлопать. Сам заряжал!..
— Двинешься с места, прибью! — грозит Ленька, поводя стволом ружья.
И когда катер, гул которого он услышал уже давно, пристает, наконец, к берегу, Ленька, состроив гримасу, кричит побелевшему от страха и злобы Куцему:
— Ай да ты, ай да я, ай да мы с тобой!..
