Лилиан Браун - Кот, который болтал с индюками
– А как же! Есть фотография, где он приоткрывает носом дверь одной из верхних спален и выглядит точь-в-точь как Любопытный Том.
– А кто снимал? – поинтересовался Квиллер.
– Мистер Бушленд. Истинный джентльмен! А с ним – очень милая девушка, помогавшая устанавливать свет.
– Это лучший фотограф округа! – воскликнул Квиллер. – Призер национальных конкурсов. Фотография Рокки имеет шансы попасть на обложку фотожурнала.
Позже он сказал Полли:
– Первый раз в жизни слышал, чтобы фотографа назвали джентльменом, да ещё истинным.
– А мне любопытно, кто эта «очень милая девушка», – подмигнула ему Полли.
Из кухни торопливо вышла официантка и, подойдя к мистеру Дингуоллу. что-то шепнула ему на уха Он быстро поднялся к себе в офис, а когда вернулся, на его прежде жизнерадостном лице читалась озабоченность.
– Что-то случилось, мистер Дингуолл? – спросил Квиллер.
Кинув опасливый взгляд на соседние столики, владелец гостиницы тихо ответил:
– Авария. Один из чартеров потерпел крушение в Висконсине. Рейс пять тридцать на Чикаго. Подробности неизвестны.
Полли вздрогнула и закрыла лицо руками. «Какой ужас! – повторяла она раз за разом. – Какой ужас… ужас!»
Квиллер сделал знак, чтобы им принесли счёт.
– Подожди, не расстраивайся так, – попытался он её успокоить. – Сначала надо всё выяснить. Я позвоню в газету.
Когда они сели в машину, он набрал номер дежурного редактора. «Никто не пострадал, – сообщил тот. – Самолёт удалось посадить в открытом поле».
– Теперь местные острословы будут вести себя в аэропорту сдержаннее, – сказал, глядя на Полли, Квиллер. – Перестанут отпускать глупые шуточки насчёт нехватки скотча и хвоста, привязанного проволокой.
– А как ты думаешь, что скажет обо всём этом Бенсон?
– Ну, это я знаю точно. Он скажет: «Занятно»!
ШЕСТЬ
По средам «Нью-Йорк таймс» отдавала лучшие страницы кулинарному разделу, и Квиллер регулярно отправлялся в центр за свежим номером – хотя и не рвался во что бы то ни стало выяснить, как же изготовляют сырное суфле по-мароккански. Его кулинарные познания ограничивались покупкой еды для кошек и сандвичей для себя. Но почитать о легендарных поварах и знаменитых ресторанах он любил.
Кроме того, выход в центр за газетой служил предлогом для посещения шотландской булочной-кондитерской и приобщения к её рулетам, джему и кофе.
– Лучшего апельсинового джема я не пробовал за всю жизнь, – сообщил он розовощекой пожилой кассирше. – Вы варите его прямо здесь?
– А то как же, сынок, – откликнулась она весело. Всё изготовлено по рецету прабабушки моей бабушки. Секрет в том, чтобы знать, сколько времени нужно варить апельсины в сиропе. А как поживают ваши детки-киски, мистер К.?
Когда Квиллер вернулся домой с газетой, коробкой печенья и баночкой апельсинового джема, Коко встретил его на пороге и метнулся на кухню. Вспрыгивал то на стол, то на стойку бара. Снова и снова описывал круги, хотя, казалось, в этом нет никакого смысла.
– Почему ты так мельтешишь перед глазами, юноша? – спросил его Квиллер. – Хотя да, ты не юноша, а всего только детка-киска, – добавил он, прищёлкнув языком.
Но Коко всегда знал, что делает. На автоответчике было сообщение, и, похоже, кот понимал, что важное.
«Кларенс везёт меня в Милуоки. – В записи хрипловатый голос Лиши Кэрролл звучал уж совсем неприятно. – Я займусь вашим поручением. Вернусь к началу репетиций».
Новость порадовала Квиллера. Она серьёзно и по-деловому говорила о спектакле… и она, может быть, приоткроет завесу над тайной происхождения Коко или даже над тайной его необычных способностей. Но почему кот выказывает к ней такую неприязнь? Раздражает тембр её голоса? Воспоминания о бесцеремонном указующем персте? Или (нелепое предположение!) ему не нравится любопытство к его родословной?
«Просьба пассажирам занять свои места! Поезд проследует в беседку со всеми остановками! – громко объявил Квиллер».
Чтобы перенести котов, термос с кофе, телефон, пишущую машинку и толстую папку с выписками и ксероксами, сделанными Торнтоном, потребовалось сделать два «рейса». Чтобы разобрать и упорядочить весь имеющийся материал, потребуется ещё как минимум пара часов.
Поставленная задача требовала, преодолев все трудности, превратить сухие факты в серию захватывающих дух радиорепортажей, первый из которых относится к воскресенью девятого ноября 1913 года.
К такой ответственной работе надо было хорошенько подготовиться, и для начала Квиллер решил позвонить Полли в библиотеку.
– Квилл! Как хорошо, что это ты! Я только что разговаривала с секретаршей Бенсона. Она сказала, что вчера он попал домой лишь поздно вечером, а сегодня с утра у него была деловая встреча, и несмотря на пережитое он провёл её блестяще. Как ты думаешь, что он сказал секретарше? «Это были занятные ощущения». А как ты, Квилл? Чем занимаешься?
– Работаю над сценарием. Написал первый абзац, который заканчивается словами: «Свет гаснет, и включается музыка». Как тебе кажется, какую музыку надо использовать?
– «Франческу да Римини»[11] , – сказала она без малейшего колебания. – Самая подходящая музыка для урагана.
– Она уже звучала у нас в «Грандиозном пожаре», – возразил Квиллер.
– А кто это помнит?
– Думаю, ты права.
– A bientot!
– A bientot!
Теперь Квиллеру требовалось на чём-то отточить перо, а потом, оттолкнувшись, как от трамплина, нырнуть с головой в сценарий. Лучше всего для этой цели послужит «Частная жизнь кота, который…». На данный момент она состояла уже из двенадцати главок. Юмористические зарисовки чередовались с серьёзными размышлениями, речь шла то о доблестной мужественности Коко, то о капризной женственности Юм-Юм.
Подкрепив силы чашкой чёрного кофе, Квиллер написал:
СЛУЧАЙ С СЕРЕБРЯНЫМ НАПЁРСТКОМ
Дело обстоит так: в Мускаунти проживают тысячи домашних кошечек, тысячи занятых ловлей мышей котов и тысячи котоманов, и поэтому рассказы о проделках сиамских котов пользуются неизменным успехом у читателей колонки «Из-под пера Квилла». Их восхищает красивый и умный Коко, но любят они трогательную маленькую Юм-Юм, чья нежность и мягкость так удивительно сочетаются с железной волей. Образовалось даже нечто вроде клуба поклонников Юм-Юм.
Члены этой неформальной организации шлют ей в подарок пищащих резиновых мышек и весело постукивающие пластмассовые шарики. Но самая любимая её игрушка – серебряный напёрсток, подаренный одной нашей милой читательницей, которой в последнее время стало, увы, трудно шить. «А кошкам, – заметила она, – ужасно нравятся наперстки».
Юм-Юм обожает всё маленькое и блестящее, но этот напёрсток просто заворожил её.
Она катает его своей мягкой лапкой, таскает, куда бы ни шла, в зубах, прячет его, забывает, в какой тайник спрятала, и жалобно мяукает, пока я не начинаю отгибать углы ковров, переворачивать диванные подушки, перетряхивать содержимое мусорных корзинок – то есть делать всё мыслимое и немыслимое, только бы отыскать желанный напёрсток.
Ей случалось засунуть его в карман моей куртки, в жестянку с орехами, в водосток кухонной раковины.
Следовало бы отобрать у неё эту игрушку. Но у меня не хватает мужества. Боюсь, Юм-Юм зачахнет, боюсь, она просто не переживёт этого.
Обращаюсь с просьбой о помощи ко всем читателям нашей газеты. Дайте совет! Любые предложения будут рассмотрены серьёзно и всесторонне. Письма, пожалуйста, направляйте на мое имя по адресу: Пикакская городская больница, психиатрическое отделение.
СЕМЬ
Третья неделя июня обещала быть очень хлопотной, и Квиллер счёл за благо составить список основных дел:
1. Сдать вторничную колонку «Из-под пера Квилла» (возможная тема: «Загадка зубной боли»).
2. Состряпать пятничную колонку (эпидемия «Ну, кто это?»).
3. Закончить второй эпизод сценария, необходимый для субботней репетиции.
4. Заказать нарциссы.
5. Зарезервировать столик на вечер пятницы.
6. Позвонить Буши по поводу альбома к юбилею Брр и его ассистентке, «очень милой девушки».
«Час блаженства», который Квиллер дважды в неделю устраивал своим котам, в списке не фигурировал: для этого не нужны были никакие напоминания.
Сколько бы дел ни наваливалось на Квиллера, «час блаженства» наступал строго по расписанию. «Ведь они – моя настоящая семья, другой у меня нет», – говорил он себе. И коты в самом деле дарили ему тепло и радость общения, а порой заставляли тревожиться. «Если живешь один, необходимо о ком-то заботиться. Иначе тебе угрожает опасность быть унесённым ветром», – сказал он однажды Торнтону Хаггису. «Ну, тебе угрожает только одна опасность – захлебнуться в волне гипербол», – ответил на это Хаггис.
