Валерий Гусев - Попались, которые кусались!
Он погонял «мышку», нашел нужные данные.
– Вот пожалуйста: поселок Кирилловка, приют для бродячих собак.
Ой, как горячо! Даже опасно, не обжечься бы нам об эту печку.
Но игру надо продолжать, пальчиков еще много осталось. И я сделал вид, что очень расстроился:
– Как же нам быть?
– Что-нибудь придумаем. Сколько у вас голов?
– Одна. – Странный вопрос, неужели не видно?
Василь Василич легонько и необидно усмехнулся:
– Собачьих голов, я имею в виду.
– А… Понял. Двадцать. И семнадцать хвостов, – уточнил я на всякий случай.
Василь Василич кивнул, он очень был сообразительный.
– Без хвостов два боксера и ротвейлер, да? Какого формата?
– Хвосты?
– Головы.
– Вот такого, – я примерно показал, разведя руки.
– Понятно. Служебные собачки, крупный контингент. Так… Ваш клуб где-то на Юго-Западе, верно? Что ж, пишите заявку, готовьте документы. Мы направим кого-нибудь.
– Нам бы все-таки хотелось иметь дело с Рашидом. Он такой опытный, так давно уже этим занимается…
– Ну что вы! – усмехнулся снова Василич. – Рашид Алиев недавно у нас работает. Где-то с ноября прошлого года.
Еще один пальчик! Именно в ноябре начали работать крадуны. Попался Рашид!
– В общем, решим ваш вопрос. Вам потребуется примерно шестьсот-семьсот килограммов в месяц. Организуем. Готовьте документацию.
– Спасибо.
Выйдя за территорию мясокомбината номер шесть, я с большим уважением подумал об этом Василиче. Но с еще большим – об Алешке. Похоже, что он наперед знал те ответы, которые я только что получил.
И еще я подумал: питомник… Питомник служебных собак… Приют!.. Кирилловка! Он возит туда мясо для бойцовых и краденых собак. И самих краденых собак заодно поставляет.
Лешка тем временем «разбойничал» в Кирилловке. Конечно, если бы я знал, что он туда отправится, ни за что его одного не пустил бы. Но я не знал, а Лешка мне потом объяснил:
– Я, Дим, нарочно один поехал, я неприметный такой. Но сообразительный.
А я, значит, во всем наоборот. Так я его понял.
В общем, он решил разыскать эту заброшенную баню и убедиться, что именно там держат украденных собак.
Проще всего было бы расспросить кого-нибудь из местных жителей. Но, во-первых, это опасно, можно привлечь внимание крадунов, а во-вторых, кто знает, сколько заброшенных бань в этой сельской местности. И Алешка выбрал самый надежный путь – направился на рынок.
Он терпеливо бродил по «собачьим» рядам, дожидаясь, когда снова появятся купцы-бульдоги. Познакомился со всеми собаками, которых привели на продажу. Собаки были грустные, необщительные. Они будто знали, зачем их сюда привели, сидели, понурясь, опустив или прижав уши, с печальными глазами. Некоторые хозяева тоже были грустны, ведь тяжело расставаться со своими любимцами, а другие казались бессердечными – они громко, с прибаутками, расхваливали свой живой «товар»:
– А вот пес кусачий! Даже в темноте зрячий! Горячо дышит, злобой пышет, каждый шорох слышит! Дом защищает – кого хошь покусает! За жуликом увяжется – мало не покажется!
А «кусачие и зрячие» покорно и обреченно ждали перемен в своей нелегкой собачьей жизни.
Наконец появились бульдоги, деловито пошли по рядам. Высматривали собак, приценивались. Выбрали молодого, почти еще щенка кавказца. Лохматый добродушный здоровяк доверчиво пошел с бульдогами на поводке.
Алешка – за ними. Слежку он вел мастерски, по всем правилам наружного наблюдения: то шел вплотную, то далеко отставал, но не теряя их при этом из вида и не показываясь им на глаза. Беспокоился Лешка только о том, чтобы они не сели в машину. Тогда слежка прекратилась бы сама собой.
Прошли к станции, перешли железную дорогу, миновали какие-то старые строения и небольшую рощицу. И узкой, утоптанной в снегу тропкой направились к небольшому кирпичному зданию с облупившейся штукатуркой и треснутым шифером на крыше. Оттуда доносился многоголосый собачий лай. Он был разным – злобным и жалобным. Злобный лай требовал, жалобный – просил.
Дальше Алешка не пошел: местность была открытая, и его могли засечь. Он стал за дерево и осмотрелся. То, что он вышел на объект, сомневаться не приходилось: на фасаде здания сохранились почти все лепные буквы: «Кирилловские бни». Что это за «бни», без подсказки ясно.
Возле этих «бней» стояла легковая машина, иномарка, правда, битая во многих местах и вся в грязном снегу.
Бульдоги вместе с кавказцем поднялись по разбитым ступеням широкого крыльца, и один из них постучал ногой в левую дверь, над которой тоже сохранилась табличка «Женское отделение». И крикнул во весь голос:
– Крыс! Принимай мясо!
Дверь распахнулась, из нее выглянул молодой человек, который, как сначала показалось Алешке, что-то тихонько говорил, но слов не было слышно. Он просто что-то старательно жевал. Этот Крыс принял поводок и увел кавказца внутрь. Дверь захлопнулась. Бульдоги спустились с крыльца, сели в машину и уехали. Они, видимо, оставляли машину здесь, потому что переезд был далеко отсюда.
За несколько минут Алешка прикинул свои дальнейшие действия. Он быстренько вернулся на станцию, купил за рубль пластиковый пакет с ручками, набил его старыми скомканными газетами и направился в «баню».
Теперь он шел к зданию открыто. Беспечно насвистывая, сдвинув шапку на затылок, помахивая пакетом. Основа его плана – играть под дурачка. Он давно уже убедился, какая это выгодная роль. Каждый человек, к которому обратится с вопросом такой «дурачок», снисходительно даст необходимые разъяснения – приятно же самому умным побыть.
Для начала Алешка осмотрел здание. Даже обошел его кругом. Крыльцо, две двери: вход в мужское и женское отделение. Окна и там, и там замазаны краской. В мужском отделении – злобный лай. Значит, там содержатся бойцовые псы. В женском – лай жалобный, скулеж. Понятно и это. Здесь спрятаны украденные и купленные собаки. Над дверьми, на фронтоне, табличка: «Собачий приют».
Сзади к дому примыкала площадка, обнесенная высокой стальной сеткой. За площадкой – большой пруд, покрытый бугристым льдом.
Снег на площадке весь изрыт следами собачьих лап и усеян клочками собачьей шерсти. И это понятно: здесь натравливают бойцовых собак на их мирных сородичей для тренировки.
«Удивительно, – подумал Алешка, – за что же собаки так преданно любят людей?..»
Он вернулся на крыльцо и смело забарабанил сапогом в левую дверь.
Дверь приоткрылась, и собачий лай едва не смел Алешку с крыльца.
Крыс высунул голову.
Увидав его, Алешка сразу понял, что кличка у него неслучайная. Лицо его и впрямь напоминало крысиную мордочку, так и хотелось посмотреть на него сзади – нет ли у него там облезлого хвоста?
Парень жевал резинку и время от времени надувал из нее пузыри. И очень удивился:
– Тебе чего? Заблудился?
– Еще чего! Помыться пришел. Мамка в баню погнала. Вот и бельишко мне собрала. – И он встряхнул пакет с газетами.
Парень Крыс надул пузырь, который звучно лопнул у него под носом, и расхохотался.
– Иди мойся! Если не боишься. – И он широко распахнул дверь.
Алешка отпрянул, будто здорово испугался.
– У вас что? Собачья баня?
– Ага! – радостно согласился Крыс. – Для шавок. Даже сауна есть. Их там так парят, что только клочья летят.
Алешка опасливо заглянул в помещение. Никакой сауны там, конечно, не было. А была большая комната, перегороженная до потолка металлической сеткой. За этой сеткой сидели, лежали, стояли, лаяли и скулили собаки. Лохматые, гладкошерстные, породистые и дворняги.
Когда они увидели Алешку, то устроили еще больший шум, будто хором жаловались ему на свою беду и надеялись на его помощь.
В углу, у самого входа, стояла застеленная раскладушка, а над ней, на стене, висело ружье.
– Видал? – ухмыльнулся за его спиной Крыс. – Хорошая сауна?
– Грязновата немного, – Алешка нашел в себе силы сдержать возмущение и жалость.
В клетке действительно было неубрано, стоял тяжелый запах.
Алешка вышел на крыльцо.
– Ну что? – опять пузырь и щелчок по носу. – Будешь мыться?
– А там? – спросил Алешка, указывая на другую дверь. – Там у вас бассейн, да? Для всяких важных персон?
Крыс усмехнулся. Ему, конечно, нравились Алешкины удивление и наивность: дурачок какой-то приезжий. Не местный, словом. Рядом с таким себя профессором чувствуешь. Но правую дверь, вход в «Мужское отделение», Крыс не отворил. К тому же она была заперта на два замка. Однако что там, за этой дверью, и так было ясно – бойцовые собаки.
– Ух, сколько у вас собак! – восхитился Алешка. – А чем же вы их кормите?
– Как чем? Мылом, мочалками. Здесь же баня, а не мясокомбинат. – Тут Крыс что-то сообразил. Или что-то вспомнил. – Ладно, малец, давай отсюда. Баня закрыта на учет. Мочалки считать будем. Двигай.
– Я на вас жалобу напишу, – проворчал Алешка. – Губернатору. Людям помыться негде, а они тут собак мылом кормят.
