Энола Холмс и маркиз в мышеловке - Спрингер Нэнси

Правильно ли я поступаю, забирая себе банкноту?

Не то чтобы Майкрофт заработал эти деньги. Судя по всему, он получил их в наследство по праву старшинства.

Это было состояние нашего отца, сквайра. Доходы от аренды. Оно копилось веками и пополнялось каждый год. А все благодаря Фернделл-холлу, нашему поместью.

Деньги и в самом деле в каком-то смысле прилагались к дому, как и люстры.

К маминому дому.

Правда, по закону он не принадлежал ни маме, ни мне. Но если рассуждать по-человечески... Мама не раз мне объясняла, как несправедливы эти правила. Представьте себе, если жена напишет и опубликует книгу, весь ее гонорар получит муж! Ну разве это не возмутительно?!

Так что же тогда возмутительного в том, чтобы забрать сто фунтов, которые Майкрофт получил лишь потому, что родился раньше нас с Шерлоком?

«Плевала я на законы», — ядовито проговорила я про себя. Деньги, в сущности, мои. Мама кровью и потом выбила их из поместья. И отдала мне.

Сколько еще банкнот она спрятала? Шифров в брошюрке много.

И что мне делать с этим богатством?

Нет, на этот вопрос у меня уже есть ответ. Мама сама подала мне пример.

Глава седьмая

Через пять недель я была готова.

По мнению окружающих — к отъезду в пансион.

На самом деле — к совершенно иному путешествию.

Что касается пансиона: из Лондона приехала швея и поселилась в пустой комнате, которую ранее занимала камеристка; она тяжело вздохнула при виде ножной швейной машинки, древней и пыльной, и принялась снимать с меня мерки. Талия: двадцать дюймов. Ай-яй-яй. Слишком широкая. Грудь: двадцать один дюйм. Ай-яй-яй. Слишком плоская. Бедра: двадцать два дюйма. Ай-яй-яй. Неприлично узкие. «К счастью», это все поправимо. Швея нашла объявление в модном журнале, таком, который моя мать не позволила бы даже внести на территорию поместья:

Корсет, который лучше всего подчеркивает стройную фигуру. Его очарование не описать словами, и этого идеала не достичь ни одному корсету мира. Мягкая подкладка и другие приятные дополнения обеспечат легкость и комфорт. Его можно затягивать настолько туго, насколько вам удобно, чтобы добиться изящных форм и красивых пропорций. Корсет будет отправлен на примерку обычной посылкой, оплата по получении денежным переводом. Гарантия качества. Не понравится — мы вернем вам деньги. Остерегайтесь подделок.

Корсет немедленно заказали, и швея принялась за работу над строгими темными платьями с высокими воротниками со вставками из китового уса, в которых мне было трудно дышать, с узкими поясами, которые сдавливали живот, и юбками, наброшенными чуть ли не на полдесятка шелковых нижних юбок и волочившимися по полу так, что ходить в них было практически невозможно. Швея предложила сшить два платья с обхватом талии в девятнадцать с половиной дюймов, два — в девятнадцать, два — в восемнадцать и так далее — в надежде, что со временем она у меня сузится.

В лаконичных телеграммах от Шерлока не содержалось никаких новостей о матери. Он опросил ее старых друзей, художников, суфражисток, даже побывал во Франции у ее дальних родственников, семьи Верне, но все тщетно. Я снова начала переживать за маму: почему величайший детектив Англии не может ее найти? Неужели с ней приключилось несчастье? Или она стала жертвой преступления?

Однако в тот день, когда швея закончила работу над первым платьем, я отбросила эти мысли.

«Силуэт» вместе с подкладками уже доставили, как и обещали, в неприметном коричневом свертке, и мне полагалось надеть это чудовище, в котором невозможно сесть на стул по-человечески. Волосы же следовало украсить шиньонами и кудрями, ниспадающими на лоб, и закрепить все это безобразие заколками, которые^ больно впивались в кожу. Только тогда меня одели в новое платье и тесные туфли, и я прошлась по коридору, стараясь изобразить походку достойной юной леди.

Так вот, именно в тот день интуиция подсказала мне, куда сбежала мать, и вскоре я полностью в этом уверилась: она пряталась там, где нет ни заколок для волос, ни корсетов (каких бы то ни было), ни турнюров.

Через несколько дней пришла телеграмма от Майкрофта. Он договорился о моем поступлении в такую-то частную школу (дом ужасов) такого-то числа и попросил Лэйна проследить за тем, чтобы я туда доехала.

Из других новостей, касающихся моих собственных забот: большую часть времени я проводила в нижней сорочке, сидя в своей спальне и делая вид, будто у меня нервное истощение. Миссис Лэйн то и дело предлагала мне студень из телячьих ножек и тому подобные лекарства (неудивительно, что больные у нас в стране так быстро угасают!) и в конце концов даже связалась с Майкрофтом, но тот убедил ее, что в пансионе, где на завтрак подают овсянку и заставляют носить шерстяные панталоны, я быстро пойду на поправку. Тем не менее кухарка вызвала на дом местного аптекаря и лондонского врача с Харли-стрит, но оба заявили, что со мной все в порядке.

В диагнозе они не ошиблись. Мне просто не хотелось надевать корсет, заколки, тесные туфли и так далее, а еще я днем отсыпалась. Никто ведь не знал, что по ночам, когда все поместье засыпает, я выскальзываю из постели и корплю над шифрами из маминой брошюрки. Все-таки я их полюбила, потому что меня увлекали поиски, а тут надо было и разгадать загадку, то есть отыскать правильный ответ, и найти спрятанное сокровище. Каждый распутанный клубок символов указывал на определенное место в маминых комнатах, где скрывались очередные купюры. Некоторые шифры мне разгадать не удалось, и я так из-за этого расстраивалась, что даже подумывала над тем, чтобы проверить все акварели — но это было бы нечестно и неинтересно. Тем более что картин мама нарисовала много, а тайники находились и в других местах.

Например, на одной из страниц в брошюрке были нарисованы красивые ветви плюща на деревянной ограде. Я сразу побежала в мамину комнату искать похожую картину — и нашла две. Сорвала с них картон — и ничего под ним не обнаружила. Поникнув, я вернулась к себе в спальню и прочла шифр:

ЛНИИЕИШДААЙОИАОК

АОЭЩВКНАЛБНЕМТВР

Что бы это значило? Я нашла плющ в «Тайном языке цветов». Его значением оказалась «преданность». Мило, но мне это никак не помогло. Я долго вглядывалась в шифр, пока не разобрала свое имя в первых двух буквах верхней строки и в трех — нижней. Тут я заметила, что лиана на мамином рисунке неестественно изгибается зигзагом. Я закатила глаза и прочла шифр, перескакивая с одной строки на другую и обратно:

КРОВАТИМОЕЙНАБАЛДАШНИКЕВИЩИЭНОЛА

КРОВАТИ МОЕЙ НАБАЛДАШНИКЕ В ИЩИ ЭНОЛА

Затем я переписала слова в обратном порядке:

ЭНОЛА ИЩИ В НАБАЛДАШНИКЕ МОЕЙ КРОВАТИ

Я послушно прокралась в мамину спальню и открутила все четыре набалдашника. Кто бы мог подумать, что в них помещается столько банкнот!

Мне, в свою очередь, пришлось выдумать заковыристые тайники в собственной комнате, чтобы миссис Лэйн случайно их не нашла во время уборки. Деньги из набалдашников кровати я спрятала в медные шарики, которые навинчивались на края карниза для штор.

И все это требовалось провернуть до того, как чета Лэйн встанет на рассвете.

В общем, последнее время я бодрствовала по ночам и наслаждалась «охотой за сокровищами».

Но самое ценное сокровище, записку от мамы с прощальными или хотя бы только нежными словами, не нашла. Впрочем, в объяснениях я больше не нуждалась. Она водила Майкрофта за нос отчасти и ради меня. С этими деньгами мама хотела даровать мне свободу.

Благодаря ей я пребывала в удивительно приподнятом, хоть и волнующем настроении, когда солнечным августовским утром села в экипаж, который должен был унести меня далеко-далеко от родного дома.