Валерий Гусев - Враг из прошлого
Возился он довольно долго, наконец выпрямился и направился к калитке, держа в руке лист бумаги.
— Что это? — спросил я. — Этюд или эскиз?
Алешка протянул мне листок. На нем довольно здорово был нарисован… след ботинка, со всеми рубчиками. Тут до меня дошло. Криминалисты, чтобы зафиксировать след преступника, заливают его жидким гипсом. Гипс застывает — и получается точный слепок, со всеми подробностями. Улика!
У Алешки не было гипса. След он получил, устроив грязь на тропинке, а вместо гипса этот след просто срисовал. Рисует он здорово, у него точный глаз и верная рука. Только вот зачем все это нужно?
— Сейчас поймешь, — пообещал Алешка, прочитав этот вопрос в моих глазах. — Пошли в дом.
Мы тихонько пробрались в рубку — Матвеич даже не обернулся, так он был увлечен описаниями стародавних оперативно-разыскных мероприятий.
В рубке Алешка положил один листок на стол, достал из-под подушки другой листок, развернул его и положил рядом с первым. И сказал торжествующе:
— Два сапога пара! След в след!
Да, эти рисованные подошвы отличались друг от друга только тем, что одна была правая, а другая левая. Одну Алешка срисовал у пещеры, другую возле дома.
И что получается? Этот пещерный человек днем спит в своей норе, а по ночам бродит вокруг нашего дома! Зачем? Что ему надо?
— Покурить приходил, — усмехнулся Алешка. — В пещере ему курить скучно, вот он сюда и ходит. А может, он боится в пещере ночевать.
Я взглянул на него, снова стараясь понять: дурака валяет или в самом деле что-то сообразил. Алешка отвел глаза. И сказал:
— Мы подумаем об этом завтра. Теперь надо весло добывать. Пока Матвеич не спохватился. Ты одним веслом сможешь грести?
— Запросто. А зачем?
— А мы сейчас поплывем на ту сторону озера. Там же, Матвеич говорил, какая-то лодочная станция. И мы у этого лодочника выпросим на время одно весло, похожее на наше.
— Так он нам и даст весло!
— Еще как! Я как заною: «Бедный я, несчастный, никому меня не жалко! — у него это точно получалось, как у Буратино. — Упустил весло, а наша мамочка волнуется на берегу уже целую неделю. Ждет нас не дождется. Думает, что мы заблудились среди серых волков».
Легенда подходящая, только при чем здесь волки?
— Поплыли, — сказал Алешка. — Заодно Матвеичу лягушек на том берегу наловим, к обеду.
— Почему на том берегу? — тупо спросил я.
— Там они крупнее, Дим, — уверенно объяснил Алешка.
Может, он и прав. В тихий вечер с того берега доносится такое мощное кваканье, будто бегемоты вздыхают.
Я, конечно, не возражал Алешке и не спорил. Потому что с этим веслом — моя вина. В самом деле — растяпа!
Алешка убрал листочки со «слепками» следов под подушку, и мы пошли на озеро. Вернее, на ручей, где мы оставили лодку.
Раздвинув камыши, мы убедились — ручей есть, а лодки… нет!
— Сперли! — ахнул Алешка. — Вот и наловили лягушечек!
Бедный Матвеич… Лягушки — фиг с ними, проживет и без них, а вот лодка… Он и так уже, наверное, три раза пожалел, что согласился «приютить» эту вернадскую шпану в виде Димитрия и Алекса.
— Дим, — понуро предположил Алешка, — может, мы ее плохо привязали. И она поплыла по ручью к озеру. — По мере того как он говорил, в его голосе крепла легкомысленная уверенность. — А у озера, Дим, она, наверное, зацепилась за какую-нибудь корягу и стоит нас дожидается. — Он подумал и добавил: — Как миленькая.
Я не очень-то поверил в эту версию. Но тем не менее согласился пройти по ручью до берега озера. Для очистки совести — ведь лодку-то привязывал я.
Продираясь через камыши, хлюпая ногами в болотной жиже (хорошо, что догадались переобуться в сапоги), мы выбрались на берег озера. Лодка как миленькая не зацепилась ни за какую корягу и нас не дожидалась. Берег был пуст, и озеро пустынно. Только злорадно кричали чайки и зловеще шуршали камыши…
— Ладно, Дим, — вздохнув, утешил меня Алешка, — зато весло добывать не надо.
— Весло… Да, добывать его не надо. Но Матвеичу надо все рассказать. Идем сознаваться…
— Да! — Алешка вытянулся в струнку. — Прямо сейчас! И скажем ему всю правду! Честную!
И он выпалил эту «честную правду» прямо с порога:
— Федор Матвеич, товарищ капитан восьмого ранга, мы вашу лодку утопили!
— Зачем? — Федор Матвеич восьмого ранга не сразу врубился. — Как утопили?
— Очень просто. Там один большой пароход, вроде вашего «Задумчивого», такую волну развел! А Димка не успел лодку носом к волне развернуть, и она захлебнулась.
— Волна захлебнулась?
— Лодка.
— А вы?
— А мы выплыли. И приплыли честно сознаваться. Оно это… чистосердечное признание… От него это… никакой пользы нет.
— А вы не брешете? — Матвеич хоть и занялся литературой, но с нашим приездом все чаще стал употреблять крутую лексику. — Ну-ка, пошли посмотрим.
Алешка даже немного обиделся:
— Вы своим глазам верите, а нашим словам — нет?
— Я иногда, — задумчиво проговорил Матвеич, — даже своим глазам не верю. Пошли.
Тут случилось самое интересное. Такое интересное, что Алешка даже икнул. Лодка, оказывается, тоже выплыла. И стояла как миленькая на своем законном месте. Надежно привязанная надежным узлом к металлическому колышку, надежно вбитому в берег. И больше того, в лодке были оба весла.
Матвеич смерил Алешку задумчивым взглядом с головы до ног:
— Леш, а шутка-то не из лучших, согласен?
Алешка опустил голову, ковырнул землю носком сапога и молча согласился. А потом не очень убедительно объяснил:
— Мы хотели вам приятный сюрприз сделать.
Матвеич осмотрел лодку, пощупал узел на колышке.
— Хороший узел, — заметил он. — Настоящий шлюпочный. И держит хорошо, и отдается быстро. Где это вы ему научились?
— Там, — Алешка махнул рукой куда-то вдаль. Он этот шлюпочный, так же как и я, впервые видел.
— Да, — вздохнул Матвеич. — А как мне было без вас скучно…
Мне показалось, что он хотел сказать что-то другое, более определенное.
— Завтракать-то будем? У меня курица в морозилке скучает.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Курица — это и первое, и второе.
— И третье, — добавил Алешка. — Куриный компот.
— Да, — со вздохом повторил Матвеич, — как же мне было скучно без вас. Особенно без куриного компота.
— Ага, — согласился Алешка. — А когда мы уедем, вы еще больше скучать будете.
— А когда вы уедете? — живо, с надеждой в голосе спросил его Матвеич.
Но Алешка эту его надежду сразу же похоронил:
— Через годик примерно. Нам здесь нравится.
— Мне тоже. — И Матвеич окинул грустным взором красивые окрестности, будто собирался покинуть их ради других мест. Подальше отсюда.
Я сварил бульон со всякими приправами, разделал курицу, мелко порубил ее и смешал с вермишелью, добавил туда томатной пасты. Снял пробу, мне понравилось, можно кормить команду.
Алешка во время готовки вертелся на кухне и трещал без перерыва — версии строил. Договорился наконец до того, что лодку перегнал на место сам Матвеич. Это не мы над ним подшутили, а он над нами. Приятный сюрприз.
— А весло? — спросил я. У меня уже голова от его трескотни заболела.
— Весло? — Алешка немного растерялся. — Весло… я еще не придумал. Но придумаю.
— Ты лучше свой рассадник полей. А то засохнут твои укропы.
— А зачем? — искренне удивился Алешка. — Я ведь их понарошку сажал, для отвода глаз.
Но он все-таки взял ведро и, ворча что-то под нос, пошел поливать свой огород. И поливал очень добросовестно — мне из окна кухни было видно. Если он и дальше будет так ухаживать за своими «понарошечными» посадками, то там не огород разрастется, а болото.
Когда Алешка вернулся, я ему сказал об этом. Он хихикнул:
— Ну и хорошо, за лягушками далеко ходить не придется.
К тетушке Тильде на прием мы в тот день не пошли. Она сама пришла к нам и сказала, извинившись, что шашлык переносится на завтра — приболел Атосик. Не опасно, но ему нужен покой.
Поэтому до вечера мы занимались хозяйственными делами, а потом пошли с Алешкой на берег озера. Это уже стало у нас привычкой. Мы сидели или в лодке, или прямо на берегу, на еще теплом песочке и любовались, как озеро неумолимо затягивается таинственным туманом. Как он клубится, бродит, превращается в какие-то неясные фигуры, которые тут же меняют свои очертания, расплываются.
— Привидения, Дим, — шепнул мне романтически настроенный Алешка. — Поймать бы одного.
— Это еще зачем?
— Пригодилось бы. Вон, смотри, какой подходящий.
В белизне тумана сгустилась темная фигура. Показалось, что это человек, который стоит в лодке и бесшумно подгребает одним веслом. Показалось даже, что он в длинном плаще и не то в капюшоне, не то в какой-то странной шляпе. Призрак Белого озера…
