Валерий Гусев - Операция «Бременские музыканты»
– А ты почему? – спросил Алешка.
– Из принципа, – буркнул я. – Жуликов не люблю.
– Вот и папа тоже. Поехали домой. У нас там дела поважнее.
– Ты чего затеял? Поделись.
– Поделюсь, Дим, – пообещал Алешка. – Когда все обдумаю. Мы им устроим лунную ночь.
Не сомневаюсь. Не завидую. И даже немного сочувствую.
Мы вернулись на платформу и тут же шмыгнули за киоск – из прибывшей электрички вышел наш папа, спрыгнул с платформы, сел в машину, где сидели еще какие-то люди, – и только его и видели.
– Хитрец какой, – сказал Алешка. – На продовольственный рынок поехал. Побежали? Посмотрим?
И мы опять побежали, хотя после той недавней пробежки даже идти было тяжело. Но уж очень хотелось посмотреть, как этот парень будет с папой разговаривать. Насладиться, так сказать, праведной местью. Потому что, гласит народная мудрость, на всякую силу найдется другая сила. Посильнее.
И мы насладились. Вполне.
К киоску с нахальным парнем и с его амбалами мы подбежали как раз вовремя. Правда, папу сначала даже не сразу узнали. Он вдруг превратился совсем в другого человека. Даже очки на носу появились. И стал такой весь из себя вежливый, беззащитный, робкий. Когда такому в автобусе наступают на ногу, он сам извиняется. Три-четыре раза.
Папа подвигал очки, стал близоруко рассматривать выставленные кассеты, а наглый парень презрительно смотрел на него. Мне даже жалко папу стало. Но ненадолго.
Папа вдруг ткнул пальцем в какой-то фильм и о чем-то робко спросил продавца. Тот резко вскинул голову, что-то зло рявкнул в ответ и повторил свой излюбленный маневр.
Амбалы выскочили, как в нашем старом мультике «Двое из ларца» (кстати, очень на них похожие) и плечом к плечу поперли на папу. Тот испуганно отступил на шаг. На второй. А дальше отступать было некуда – за его спиной ловко возникли двое ребят в камуфляжной форме и с автоматами на плечах. Они ничего не сказали, только возникли.
Амбалы споткнулись на ровном месте и замерли. Будто незримый и строгий командир скомандовал им: «Стой! Раз-два!» И их уже было не узнать. Они, как только что наш папа, неуловимо преобразились. Заулыбались, стали такие вежливые, заискивающие. А наглый парень-продавец тут же попытался закрыть палатку. Но ничего не вышло. Амбалов увели в машину, а парня заставили достать какие-то бумаги и стали с ним «работать». Вскоре киоск опечатали, и продавца тоже увели.
– Так, – сказал Алешка. – В одном киоске справедливость восторжествовала. Теперь папочка поехал на хозяйственный рынок. Вот хитрец, да?
Да, хитрец. Но и мы не такие уж простаки. Даже хлеб купить не забыли.
Дома нас ждал обед в сковороде на плитке и записка на столе: «Кушайте на здоровье. Скоро вернусь. Отец двоих детей».
Обед был очень кстати – мы проголодались, как вампиры в новолуние.
Алешка поставил тарелки на стол, а я поднял крышку сковороды. Там лежала еще одна записка: «Это ваши караси». И больше ничего не было.
Проучил нас папочка. Жестоко, но справедливо.
Мы пожарили яичницу и пошли за карасями.
В разгар ловли Алешка вдруг спросил меня:
– Дим, ты смелый?
Вопрос был трудный, но я ответил честно:
– Когда как…
– А кого ты больше всего боишься?
– Маму.
– А привидений?
– Не знаю. Я их никогда живыми не видел. Только в телевизоре.
– У тебя клюет! Подсекай! Какой ты нерасторопный.
Ну дает братец, отвлекает разговорами да еще и критикует.
Я снова забросил удочку.
– Если не испугаешься, – сказал Алешка, – то мы сегодня ночью все узнаем про этого Грибка. И про его теневой бизнес. У тебя клюет! Молодец! Растяпа!
Карась выскользнул из моей руки, когда я снял его с крючка, и вильнул хвостом в глубине вод.
– А почему сегодня? – спросил я.
– Сегодня четверг, – значительно произнес Алексей и замолчал, видимо, считая, что все этим объяснил.
– А… – протянул я ехидно. – Понятно. Раз четверг, то конечно. В четверг ночью все тайны на поверхность выходят. Как русалки в полнолуние.
Алешка вздохнул и терпеливо объяснил:
– Сегодня Грибок привезет охранникам зарплату, так?
– Так. А нам-то что? Не нам же привезет.
– Значит, вечером они, как у них принято, поедут развлечься в Виноградово, так? И вернутся только утром, дошло?
Я кивнул. Но Алешка по глазам увидел, что я вру.
– Значит, в доме до утра никого не будет. Мы туда ночью заберемся и все узнаем. И выведем этого Грибка на чистую воду.
– Не пойдет, – решительно сказал я. – В чужой дом я не полезу. И тебя не пущу.
Я разозлился не на шутку. В папин карман за спичками, видите ли, он залезть не может – это нечестно. А в чужой дом – пожалуйста!
– Дим, ты подумай, какая тут большая разница! В карман к папе я полез бы, чтобы из него взять. А в доме мы ничего брать не будем. Только посмотрим. Это вроде разведки в тылу врага. У тебя клюет!
– Хватит, – отрезал я. – Пошли домой. С этих карасей еще два дня шкуру снимать.
Всю дорогу до дома Алешка убеждал меня, что ничего дурного нет в том, чтобы забраться в недостроенный дом, – он все равно вроде как ничей, в нем никто не живет, только занимаются темными делами, а мы эти темные дела хотим вывести на светлую воду…
Сопротивление мое этому напору все гасло и слабело. Алешка это почувствовал и нанес решающий удар.
– Дим! Помнишь, мы на рыбалку ходили, и ты ни одной рыбы не поймал?
– Ну, помню, не клевало, – буркнул я.
– А когда мы пришли домой, родители стали нас нахваливать: какие молодцы, целый ужин добыли!
– Ну и что?
– Я ведь не сказал, что всю рыбу сам поймал. А ты ни одной.
Я промолчал. Я ведь тоже тогда не сказал, что всю рыбу наловил Алешка. До сих пор стыдно. Что разделил с ним не заслуженную мной славу.
– Ладно, – сказал я. – Пойдем на разведку. Только как мы в дом попадем? Там ведь все будет заперто.
– Ерунда, – махнул рукой Алешка. – Что мы с тобой какой-нибудь дырки не найдем?
Глава VIII
В ПОДВАЛАХ МРАЧНОГО ДОМА
Возле забора тети-Клавиного участка мы остановились, и я крикнул:
– Теть Клав! Васька ваш где?
– Чего орешь? – Тетя Клава опять возникла возле забора – загорала, как обычно. А куда ей еще? Черная, как сапог, даже блестит. – Я его в курятнике заперла. Чего надо?
– Как карасей жарят?
– Да зачем вам возиться? Возьмите у меня творог – вот вам и ужин.
Творог мы взяли. Но и карасей решили нажарить.
– Да чего там, – тетя Клава махнула рукой. – Почистить, выпотрошить, обвалять в муке, посолить – и плюх на сковородку, в подсолнечное масло. Только перевернуть не забудьте.
– Сковородку?
– Зачем? Рыбу. Как с одного бока зарумянится, вы ее на второй бок. А то давайте их сюда, я вам пожарю и вечером занесу.
– Не, мы сами, папе сюрприз сделаем.
Сюрприз получился…
Мы соскребли с карасей чешую, выпотрошили их, поставили на плитку сковороду. Потом насыпали прямо на стол кучку муки и кучку соли. Я обваливал карасей в муке, Алешка – в соли. И плюх на сковороду с подсолнечным маслом. А как зарумянятся – мы их на «второй бок».
И все у нас получилось – вскоре в нашем хозблоке аппетитно запахло горелым маслом и жареной рыбой, а на столе стояла самая большая мамина тарелка, прикрытая крышкой самой большой кастрюли. Тут и папа подоспел. Он пришел очень довольный и очень голодный. И без очков, конечно.
– Что на ужин? – с порога спросил он. И, потирая руки, сел к столу. – Караси?
Однако крышку поднимал с опаской – он знал, что мы могли отомстить ему за его записку. Вплоть до того, чтобы насажать под крышку живых лягушек.
– Ах, молодцы, – улыбнулся папа, жадно блеснув зубами на золотистых, в корочке, карасей. – Зря я над вами подшутил. Впрочем, вам на пользу пошло.
И он выбрал самого большого карася, переложил его на тарелку и свернул ему голову.
Мы, как две хозяйки, сидели напротив и радовались.
Только рано радовались.
Папина улыбка превратилась в гримасу и скривила все его лицо.
– Вы что, ребята, – переведя дыхание, спросил он, – в морской воде их ловили?
Мы возмутились, обиделись, попробовали… Я взял все блюдо и понес его к помойному ведру.
– Не выбрасывай, – сказал Алешка, – я их котам отнесу.
Поужинали мы творогом, хотя папа и ворчал, что он творог на ночь никогда не ест, от него кошмары снятся. Как от овсянки. Между прочим, при маме он овсянку не больно-то ругает.
После ужина Алешка скормил пересоленных карасей Пал Данилычевым котам. А потом Пал Данилыч его все время спрашивал:
– Ты мне скажи, Леха, чем моих котов накормил? Они третий день ничего не жруть. Только воду в пруду лакають. Скоро поливать будет нечем.
Отужинав творогом, папа уселся за свои бумаги, а нас заставил прибраться в хозблоке и на прилегающей территории.
– А то мама приедет – в обморок упадет.
Это он справедливо заметил. Я даже удивился: мамы всего полдня нету, а без нее уже все хозяйство пришло в упадок. Всюду мусор возник, все вещи свои места потеряли – ничего не найдешь. Два раза без мамы поели, а грязной посуды уже гора выросла. Пауки все углы заплели. У папы все носовые платки кончились. У Алешки на носках дырки появились. Огород засох. Словом, началась настоящая разруха.
