Валентин Ховенко - Сыщик с плохим характером
Я отвел глаза.
— Честно говоря, я еще не решил: буду продолжать расследование или нет.
Ворон пристально, не мигая, смотрел на меня.
Я осторожно потрогал руками голову и, прикрыв глаза, откинулся на подушку.
Скрипнула дверь. В комнату заглянула бабушка. Решив, что я сплю, она испарилась.
Я взглянул на форточку: пусто.
После школы пришли проведать Федька, Сашка и Колян. Они почему-то решили, что я сломал ногу. Эта нога меня особенно возмутила. Я пытался выяснить, кто пустил слух, но ничего не добился: каждый валил на другого. Когда они отчалили, позвонила Светка. Похоронным тоном она сообщила, что деда завтра выписывают.
Я промямлил:
— Извини, что так и не нашел твою звезду. Не получилось. Я уже наступал этому гаду на пятки, но, видишь, меня вывели из строя!
Она заметила, что с самого начала знала: ничего у меня не выйдет, но молчала.
Повесив трубку, я обнаружил, что испытываю огромное облегчение. Я вдруг до конца понял смысл поговорки «гора свалилась с плеч». Народная мудрость — это вещь! С наслаждением я вперился в свой детектив.
Притащился с тренировки брат. Не глядя на меня, он швырнул в угол сумку и сел за учебники.
Опять поворот не заладился, подумал я. Поворот был у Юрки слабым местом. Когда пловец проходит кусок дистанции и, отталкиваясь от стенки бассейна, поворачивает, теряется куча времени. Брат давно бился над техникой поворота: у него то получалось, то опять заклинивало.
Потом объявился Стас.
Они расставили шахматы.
Я сидел рядом и советовал Юрке, как ходить. Он шуганул меня:
— У тебя с головой и раньше было не очень-то! А теперь… Тебе велели лежать — значит, лежи, следователь несчастный!
Стас вдруг возник:
— Что вы все из него мимозу делаете? Подумаешь, по башке дали!
Он поднял рубашку — на животе был рваный белый рубец.
— Видали?
— Что это? — спросил я.
— Два года назад ножом на катке пырнули. И ничего! А вы тут развели…
Юрка процедил сквозь зубы:
— Ходи, Стас!
Подмораживало. В лужах пробовали свои силы робкие слюдяные льдинки.
Я стоял у ворот парка и старательно озирался: не идет ли кто за мной? Никто не шел. Я прошмыгнул в парк.
Вчера вечером, когда я уже засыпал, опять прорезалась Алябьева. Она выпалила, что звонили из госпиталя: у деда поднялось давление, решено задержать его на два дня.
— Понятно, — кисло пробормотал я.
— Что понятно? — рассердилась она. — У нас на звезду есть еще два дня!
Я промолчал.
— Ты неважно себя чувствуешь, Дима?
— Голова немного болит.
— Может, таблетки какие-нибудь занести?
— Не надо. У меня врачами вся квартира набита.
— Значит, ты понял? Имеется целых два дня! Нужно их полноценно использовать.
— Полноценно — это как? — подколол я ее.
Светка озадаченно молчала.
— Послушай! А почему Сережка Кривулин не ищет тебе эту звезду, а? Он ее проворонил — вот пусть и…
Она тихо проронила:
— А сам ты не догадываешься почему?
И Алябьева повесила трубку.
Я не был уверен, что ворон меня ждет. После вчерашнего Степа запросто мог махнуть на все рукой.
Но он был на месте, нахохлившийся и хмурый.
— Рябины на ветках много! — заискивающе сказал я. — Значит, зима будет холодной.
Степа не отреагировал.
Я развернул пакет с сыром и призывно положил на пенек. Он не шелохнулся.
— Степа! — с жаром проговорил я. — Не бери в голову! Я, конечно, буду стоять до конца. Просто вчера обидно стало: ищем эту дурацкую звезду уже лет сто, а результат: ноль целых, ноль десятых.
Ворон молча слетел к пеньку и стал колошматить сыр. Я понял, что прощен.
Внезапно за моей спиной заржала лошадь. Степа подпрыгнул от испуга, но не улетел. На полянку выехала парочка на чистеньких гнедых лошадках. Он, лет пятнадцати, с цыганскими кудрями, в кожаной безрукавке, и она, в серебряном комбинезоне, тоненькая, как рябина. Влюбленные разговаривали, глядя друг на друга, и не заметили ни меня, ни ворона. Я подумал, что мы со Светкой тоже хорошо смотрелись бы на таких лошадках. Жаль только, нет у меня кожаной безрукавки!
Ворон, заканчивая завтрак, проскрипел:
— Вспомни! Когда ты говорил во дворе с кем-то о звезде, не было ли каких-нибудь странностей? Может, какие-то расспросы? Подозрительные замечания?
Я зажмурился и стал вспоминать.
Подбирая остатки сыра, Степа ожесточенно шуршал на пеньке бумагой.
— Нет, — вздохнул я. — Ничего такого. Чтоб она провалилась, эта звезда! Дрянь бракованная.
Он вдруг замер. Поднял голову. У основания клюва сидела крупная сырная крошка.
— Что ты сказал?
Я пожал плечами.
— Ничего.
Ворон сверлил меня взглядом.
— Повтори то, что ты только что произнес, Дима!
— Я сказал: «проклятая звезда».
— А потом?
Я подумал.
— «Дрянь бракованная»!
Степа просиял:
— Вот!
Ничего не понимая, я уставился на сыщика.
— Где ты это слышал: «дрянь бракованная»?
— Не знаю. А что?
Он взлетел на ветку и в волнении пробежался по ней вперед-назад.
— Помнишь, я осматривал комнату Сергея Кривулина?
— Ну, да.
— Ты еще все время спрашивал, что я там нашел!
— Помню, конечно.
Так вот! Я нашел там маленький бриллиантик. Под стол закатился. Наверное, грабитель уронил звезду на пол и впопыхах не заметил, что при падении один камешек от нее отскочил.
— Ух, ты! А где сейчас этот бриллиантик?
— Я спрятал его в дупле, — ответил Степа. — Место надежное! Уверен, когда преступник принес трофей домой и как следует разглядел звезду, он решил, что она ему так и досталась — без одного бриллианта. Не исключено, вор сверился с каталогом: у маршальской звезды шесть бриллиантов. Значит, одного нету. Пока не вставишь недостающий камешек, звезду по хорошей цене не продашь. Досадно! Вот откуда — «дрянь бракованная».
— Блеск! — обрадовался я. — Теперь надо вспомнить, кто говорил мне эти слова, — и дело в шляпе. Это и есть бандит.
— Именно!
Я задумался.
Сыщик ждал, глядя на меня во все глаза.
— Послушай, Степа. Знаешь, что? Пожалуйста, полетай где-нибудь минут пятнадцать. А то ты меня собой смущаешь.
Ворон с готовностью улетел.
Мне всегда лучше думается, когда я хожу.
Я начал делать вокруг ясеня концентрические круги. Льдинки в лужах хрустели под ногами. Через пару минут я уже знал имя вора.
Когда Степа вернулся и увидел мое ошарашенное лицо, он хмыкнул:
— Даже так?
Я проговорил жалобно:
— Но он же находился в Саратове! Ты сам проверял.
Степа пояснил:
— Юра не воровал звезду. Он был наводчиком. Непосредственный исполнитель — Стас. Тот еще приятель!
Я продолжал сопротивляться:
— Но зачем это Юрке?
— Долги! — объяснил ворон. — И Юра, и Стас должны были одному типу кучу денег.
— Какому типу?
— Массажисту, который с пловцами работает. Я его видел: темная личность. Они взяли у него в долг, но вовремя не отдали. Наросли проценты…
— А, — сказал я.
— Массажист угрожал все рассказать их родителям и потребовать долг. От такой суммы, я думаю, ваши хирурги хлопнулись бы в обморок! И Стас придумал: ограбить какую-нибудь квартиру. Твой брат долго не соглашался, но… Стас слышал, что за границей хорошо идут иконы, и давил на Юру: подбери квартиру с иконами.
Степа прогулялся по ветке.
— Мне сразу не понравилось, что у вас дома имеется бинокль. Почти половина квартирных краж совершается с предварительным осмотром объекта через окуляры бинокля. Квартира Кривулиных оказалась идеальным вариантом. Я проверял: иконы можно было заметить через окно. Думаю, твой брат поставил Стасу условие: ограбление должно произойти тогда, когда он будет в отъезде. Юра считал, что так для него безопаснее. Кстати, оба могли ничего не знать о маршальской звезде. Она стала, так сказать, приятным сюрпризом. Правда, звезда же их и погубила!
Я судорожно сглотнул:
— Мне надо срочно поговорить с Юркой!
— Поговоришь. Но вначале мы заберем звезду и вернем ее Светлане Алябьевой. Адрес Стаса знаешь?
— Не знаю.
— У брата наверняка записан. Ночью, когда он будет спать, загляни к нему в записную книжку.
— Нет! — сказал я. — Не стану!
Степа нахмурился.
— Это же родной брат! — воскликнул я. — Как ты не понимаешь! Ты хочешь, чтоб я его предал?
Ворон усмехнулся.
— Кстати, о предательстве. Неужели ты думаешь, твой братец не догадывается, кто угостил тебя по голове железной трубой?
— Какой… трубой?
— Рядом с подъездом я нашел в кустах обрезок трубы. На ней — два твоих волоска.
Я молчал, подавленный.
— Значит, так, Дима! — жестко проговорил сыщик. — Сегодня ночью ты узнаешь адрес Стаса. Мы с тобой забираем у этого негодяя звезду, после чего ты обо всем сообщаешь брату. Я уверен, Юра захочет явиться с повинной.
