Брысь или приключения одного М.Н.С. - Малышкина Ольга
Мимо нас с песней маршировал отряд. Из-за спин у Людей торчали длинные винтовки с острыми, недобро поблескивающими штыками. Лица были такими серьезными, что сразу стало понятно – бойцы идут на фронт! Это подтверждали и грозные слова:
Мы увязались следом, но скоро отстали – не получалось у Коли передвигаться так же быстро в своих больших валенках. Однако слаженный хор голосов доносился сквозь метель и помогал не терять направление:
Значит шли мы правильно! Вот только мой маленький спаситель хмурился, провожая красноармейцев глазами, ведь они собирались воевать с его папой…
Следуя за поющими отрядами, мы добрались до железнодорожного вокзала, а там народу – не протолкнуться. Я испугался, что мальчика затопчут, а с ним и меня! Так разволновался, что чуть не проглотил жемчужину – весь наш оборотный капитал! (Поясняю для тех, у кого нет экономического образования: жемчужину можно продать или обменять на что-нибудь жизненно важное, когда наступит «черный» день. Тут главное с цветом не ошибиться! А то растранжирим средства раньше времени!)
Рядом раздался истошный вопль – какая-то тетка призывала купить пирожки с кислой капустой. Аппетитный запах из холщовой торбы, что стояла у ее ног и высотой достигала Колиной груди, волной накатил на мой обонятельный орган, то бишь розовый нос, и я не выдержал – совершил правонарушение. В тот момент, когда мой спаситель замер, вдыхая волшебный аромат, а торговка высоко задрала голову, чтобы перекричать вокзальный шум и голоса конкурентов, я нырнул в пирожковый рай и цапнул верхний экземпляр.
Коля вытаращил глаза (вероятно, его дворянское происхождение не одобряло противозаконных действий), схватил меня обеими руками (вместе с добычей, с которой я не расстался бы теперь даже под угрозой стенки) и кинулся бежать, тараня шапкой-ушанкой гудящую толпу.
Тетка провожала пронзительным визгом:
– Держите вора!
Кто-то перегородил дорогу и схватил Колю за грудки, приподняв над грязным перроном, но я впился в ближний ко мне палец крепкими желтыми зубами и от нас тут же отцепились. К визгу торговки добавились вопли укушенного, как будто я ему руку отгрыз, ей-богу! (Все же у меня сокровище за щекой – рот широко не откроешь!).
Страх возможного преследования словно окрылил моего спасителя и придал сил, так что неожиданно мы пробились к самому краю платформы, окутанному клубами пара от пыхтящего паровоза. Не задумываясь, мы нырнули в молочный туман, перелезли между железными колесами через рельсы и выбрались с другой стороны эшелона. (То есть проделал все это Коля, а я сидел за пазухой, охраняя пирожок.)
В узком пространстве между составами мы по-братски поделили добытый нечестным способом завтрак и задумались над нашей дальнейшей судьбой.
Пассажиры заполнили поезд до отказа. Самые отчаянные заняли даже крыши и сцепки вагонов. Кондукторы тщетно свистели и пытались прогнать «зайцев»: убежав, они тут же возвращались на облюбованные места. Но вряд ли галдящая людская масса стремилась попасть на фронт. Скорее, она пыталась подальше от него уехать. Так что наши взоры обратились к товарняку на соседнем пути, на стенках которого белой краской было написано «ТЕЛЬСТРОЙРОТА».
Что обозначало загадочное слово, мы не знали, но «рота» звучало по-военному, и мы двинулись вдоль эшелона в поисках лазейки. Третий по счету вагон оказался конюшней – вместо сплошной стены у него были деревянные перекладины, а поверх досок на нас дружелюбно смотрели заиндевелые кони, пофыркивая и потряхивая гривами. От лошадей тоже шел пар, оседая на мордах молочной пенкой и удлиняя и без того роскошные ресницы. (Мне даже завидно стало, честное слово!) Пол устилала солома. Она же, свернутая большими тюками, занимала половину внутреннего пространства. Это мы позже разглядели, когда туда забрались.
Коля зарылся в сено поглубже и вынул меня из-за пазухи. Он серьезно посмотрел в мои рубиновые глаза и сказал:
– Обещай, что мы найдем папу!
Я пообещал…
Глава тринадцатая.
Снова неизвестность
Лошади сначала с подозрением косились на непрошеных попутчиков, то есть нас, но, убедившись, что мы не покушаемся на их продуктовые запасы, успокоились. Одна даже подошла и потрогала Колину ладошку губами, на вид очень мягкими. То ли знакомилась, то ли надеялась обнаружить что-нибудь вкусненькое. (Мы и сами бы не отказались, так как украденное и быстро съеденное мучное изделие только растравило аппетит.)
Меня тоже хотела потрогать, но я уклонился от нежностей – уж слишком огромный зверь, хоть и с добрыми глазами. К тому же от меня пахло пирожком – еще перепутала бы по недомыслию! Впрочем, по телевизору мне рассказывали, что кони, как и крысы, очень умные. «Твари с интеллектом», – сказала бы Фаина Карловна.
От пережитых волнений мы уснули. Во сне голод отступил, но не перестал воздействовать на мой большой мозг. Приснилась Кларочка, такая же нарядная, как и в прошлый раз. Она крутила в изящных лапках картофелину, выбирая, куда бы вонзить острые зубки. Я возмутился:
– Кларочка! Мы же договорились вернуть картошку детям!
– А этих я чем кормить буду? – возразила моя подружка, и тут я опять увидел рядом с ней несколько красивых малышей, сереньких и беленьких. (Почему-то даже во сне мне не приходило в голову, что наши карапузики могут получиться пятнистыми!) Они вгрызались в корнеплоды, весело чавкали и задорно поблескивали рубиновыми глазками (в меня!).
– Кларочка, не разрешай им чавкать! Это неприлично! – попробовал я вмешаться в сложный процесс воспитания потомства.
– Фыррррр! – ответила моя подруга и исчезла вместе с детишками и картошкой, а на их месте возникла темнота.
– Фыррррр! – сказала она и коснулась моей щеки мягкими губами.
Я не успел выяснить, как губы могут существовать отдельно от остальных частей тела, потому что проснулся. Прямо надо мной нависла коричневая морда, и я понял, что при желании (ее, конечно, не моем!) мог бы поместиться в конском рту целиком.
Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, и я видел в каждом глазу по одинаковому силуэту. Он показался смутно знакомым. Пригляделся и ахнул – это же я! Появилось чувство, будто меня уже проглотили, даже пришлось себя ощупать.
– Тебе чего? – не выдержал я затянувшегося молчания.
Но коняга не ответила, вытащила из-под меня пучок соломы, словно именно там она была самой вкусной, и медленно схрумкала огромными желтоватыми зубами. (Оказывается, мы схожи не только интеллектом, но и прочной эмалью!)
