Григорий Адамов - Тайна двух океанов
Обзор книги Григорий Адамов - Тайна двух океанов
Григорий Адамов
ТАЙНА ДВУХ ОКЕАНОВ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НЕОБЫЧАЙНЫЙ КОРАБЛЬ
Глава I
Прерванный разговор
о рассвета оставалось уже немного. Из комнаты на четырнадцатом этаже, сквозь щелку между плотными портьерами, во влажную темноту двора пробивалась слабая, едва заметная полоска света.
Маленькая настольная лампа под низким черным абажуром бросала яркий конус света на небольшой участок географической карты, разложенной на столе. Все кругом терялось в густом сумраке.
Два человека склонились над картой. Их лица были неразличимы, в полумраке мерцали лишь глаза: одни — узкие, косо поставленные, тусклые, равнодушные; другие — большие, горящие, глубоко запавшие в черноту глазниц. Смутными контурами проступали фигуры этих людей.
Сидевший у стола, небольшого роста, коренастый и сильный, с выправкой военного, поднял голову и, не снимая пальца с точки в центре Атлантического океана, спросил:
— Точные координаты Саргассовой станции неизвестны?
— Нет, капитан.
— Я вас неоднократно просил, Крок, не называть меня так.
Крок выпрямился. Он был очень высокого роста, широкий в кости, с длинными руками.
— Простите, Матвей Петрович, — проговорил он глухим голосом. — Я все забываю об этом.
— Ваша забывчивость может нам когда-нибудь очень дорого обойтись. Если вы для меня Крок, и только Крок, то и я для вас — запомните раз и навсегда! — всего лишь якут, инженер, Матвей Петрович Ивашев.
Матвей Петрович говорил очень правильным русским языком, с твердыми, ясными окончаниями слов, с той правильностью, которая легче всего выдает иностранца.
— Слушаю, Матвей Петрович. Больше этого не будет. — Слегка поклонившись, Крок продолжал: — Повторяю, координаты пока мне неизвестны. Я их узнаю лишь на месте. Думаю, что станция будет где-то здесь, в этом районе.
Он положил в ярко освещенный круг на карте широкую руку с длинными сильными пальцами и остро очиненным карандашом обвел небольшое пространство к востоку от Багамских островов.
— Ну, этого, конечно, мало. Как только точные координаты станут вам известны, сообщите их «Леди Макбет». Она укажет вам, когда следует пустить пояса. Ваши позывные — ИНА2, позывные «Леди Макбет» — ЭЦИТ.
— Слушаю, Матвей Петрович. Ей известно, что гидроплан должен будет взять меня?
— Конечно… (Кроку почудилась на лице Матвея Петровича тень любезной улыбки.) Мы не допустим, чтобы Анна Николаевна выплакала прелестные глазки по своему жениху.
Крок сдержанно поклонился, помолчал, потом нерешительно проговорил:
— Я хотел бы, Матвей Петрович, еще раз повторить наши условия; я обязан сообщить вам координаты первой длительной остановки — и больше ничего. Вы, со своей стороны, должны были добиться немедленного освобождения Анны Николаевны. Надеюсь, что теперь, после того как я согласился на эти условия, она свободна?
— Я уверен в этом… Как только мы с вами договорились, я немедленно послал радиограмму. Что же касается наших условий, то мы ждем от вас только сообщения координат длительных остановок по всему пути следования судна.
Крок вздрогнул и торопливо, с тревогой в голосе сказал:
— Как? По всему пути следования? Но ведь речь шла только о первой станции! И после первого же моего сообщения меня должен был взять гидроплан с «Леди Макбет». Я не понимаю, Матвей Петрович… Вы ставите теперь новые условия. Мы об этом не говорили.
— Ну, Крок, разве это так уж важно? Главный штаб внес это незначительное изменение, предусматривая различные случайности, которые могут помешать нам использовать ваше первое сообщение. Стоит ли из-за этого спорить? Единственным неприятным последствием для вас может явиться лишь отсрочка на несколько дней перехода на наше судно.
— Нет, нет, Матвей Петрович! — взволнованно возразил Крок. — Выходит, что я должен систематически информировать вас. Это не то… Это слишком…
— Какая разница, дорогой Крок? — пренебрежительно усмехнулся Матвей Петрович. — Один раз или два-три раза. По существу, это ведь одно и то же. Впрочем, если это вас не устраивает, у меня есть еще время сообщить главному штабу о вашем отказе. Анна Николаевна, вероятно, с горьким недоумением примет свое возвращение в только что оставленную ею неуютную обстановку…
Большими шагами Крок несколько раз прошелся по комнате, нервно потирая рукой бритый подбородок. Наконец он остановился у стола и хрипло сказал:
— Матвей Петрович, я не возражаю. Но я хочу быть уверенным. Вы должны мне дать слово дворянина… слово самурая, что с этого момента Анна Николаевна совершенно исключается из игры и что при всех обстоятельствах я буду снят с судна до его прибытия в конечный пункт.
— Крок! Вы можете не сомневаться, что ваши желания будут исполнены в точности. Даю вам слово! Кстати, Крок, когда вы должны закончить свой рейс? Вы понимаете, насколько нам необходимо это знать в связи с вашим вторым требованием?
Крок молчал, опустив голову. Полоска света упала на его высокий лоб; мелкие капельки пота сверкали на нем. Крок достал платок и вытер пот, тяжело дыша и продолжая молчать.
— Ну? — настаивал Матвей Петрович, не дождавшись ответа. — Чего вы стесняетесь? Как мы сможем подготовить ваш переход на наш корабль, не зная сколько времени в нашем распоряжении?
— Я не знаю, — глухо ответил Крок, не поднимая головы и опускаясь на стул по другую сторону стола.
— Этого не может быть! — резко возразил Матвей Петрович, ударив ладонью по карте. — Вы требуете от меня обязательств, не давая мне возможности выполнить их! Это нелогично. И, наконец, какая разница между информацией о координатах и информацией о сроке прибытия? Почему вы первую можете давать, а от второй отказываетесь? Типичная противоречивость широкой славянской души.
Матвей Петрович с досадой откинулся на спинку стула, перекинул ногу на ногу и забарабанил пальцами по столу.
— Перестаньте жеманничать и ломаться, Крок! — решительно продолжал он после минутного молчания. — Я должен знать срок. Если вы не скажете, то наше соглашение аннулируется. И не только соглашение. Мы больше не будем заинтересованы в вашем благополучии. Не забывайте, что все ваши расписки старик Абросимов передал в наше распоряжение. И ваша записка ко мне тоже в надежной сохранности… Ну! — досадливо и с нетерпением закончил Матвей Петрович. — Срок! Срок! Стоит ли ссориться друзьям из-за такого пустяка!
Крок порывисто встал со стула, быстро прошелся два раза по комнате и, резко остановившись у стола, запинаясь, произнес:
— Хорошо… Но я не уверен… Я слышал, что срок назначен на двадцать третье августа…
Словно от удара электрического тока, Матвей Петрович привскочил и тут же медленно опустился на стул. Коричнево-желтое лицо его окаменело, глаза спрятались под опущенными раскосыми веками.
— Вот как! — пробормотал он, видимо с трудом подавляя волнение. — Двадцать третье августа? Это… это очень интересно…
Помолчав, он продолжал уже спокойнее:
— Теперь все ясно, любезный Крок. Конечно, до двадцать третьего августа мы успеем снять вас с судна. «Леди Макбет» или другой наш корабль даст вам своевременно знать об этом… — И, словно забыв о присутствии Крока, устремив глаза в пространство, он медленно и задумчиво повторил: — Двадцать третьего августа… Что это? Случайность?… Или им стало известно?…
Наконец Матвей Петрович встряхнулся, взял карандаш и, поиграв им, переменил разговор:
— Что вы думаете, Крок, делать, когда приедете к нам? Ведь вы будете богатым человеком… — И, сдержанно улыбнувшись, добавил: — Обладателем прекрасной жены… и не менее почтенного тестя.
— Не знаю еще, Матвей Петрович, — глухо и неохотно ответил Крок. — Может быть, уеду в Америку. Меня неоднократно приглашали туда на работу.
— О Крок! — обиженно сказал Матвей Петрович. — Если вы намерены продолжать работать, неужели вы думаете, что вас, талантливого инженера, специалиста по реактивным двигателям, недостаточно оценят в моей стране? Я надеюсь, когда вы поживете у нас, вы перемените свое мнение и свои намерения… Ну-с, а теперь вернемся к делу. — Матвей Петрович наклонился над картой и продолжал: — В следующем, самом удобном пункте — Гибралтаре — вас будет поджидать…
Внезапно, не закончив фразы, он поднял голову и прислушался. Встревоженный Крок повернул лицо к дверям и замер на месте. В наступившей мертвой тишине донеслись отдаленные, чуть слышные шорох и движение. Матвей Петрович мягко, неслышно, как кошка, вскочил со стула.
— Внимание! — прошептал он. — Все документы и бумаги о походе — на стол!
