Владимир Кузьмин - Звезда сыска
Обзор книги Владимир Кузьмин - Звезда сыска
Владимир Кузьмин
Звезда сыска
Ой, а с чего же все началось? Я вот прекрасно помню, как и где все закончилось — на Базарной площади, в часовне. А вот с чего началось? Выходит, что с того страшного убийства, но мне все казалось, что все же раньше. Пожалуй, с самого нашего приезда в этот город. Нет! Все началось с того, что дедушка простудился.
1
— Дед, лежи. Лежи, я тебе сказала. А то ругаться буду. Я тебе что вчера говорила? Чтобы ты на извозчике возвращался! По такой слякоти ноги промочить и заболеть — дело нехитрое. Не послушался, теперь лежи. Сейчас велю Пелагее чаю с малиной дать. И чтобы все выпил, укрылся одеялом и лежал. А в театр я сама схожу.
Дед виновато поглядывал из койки, но молчал. Я уж не стала его попрекать, что он накануне не только ноги промочил, но и горло. Похоже, опять с Михеичем так о Шекспире заспорили, что без стопки не могли разобраться, кто прав, а кто ерунду говорит. Вот и завернули в трактир к Портнову. А то где еще анисовую водку подают? Дед по глупости полагает, что если от него анисом пахнет, так я водку и не учую.
— Дашенька! — наконец дед набрался храбрости подать голос. — Давай я хоть записку господину Корсакову напишу.
— Так и быть, — смилостивилась я. — Пиши. Да не забудь прописать, что я нынче вместо тебя отработаю. А то с Александра Александровича станется премьеру отменить. Забоится вдруг, кто роль забудет, а тебя нет и подсказать некому. А тут Шекспир, любезные вы мои! Тут текст портачить никак не дозволено!
Дед заулыбался — передразнивать господина Корсакова у меня всегда получалось забавно.
— Пропишу, Дашенька! Пропишу обязательно. Никак нельзя сегодня спектакль отменять. Уж больно славно все получается. И Офелия у нас чудо как хороша, и Гертруда. Да и сам Александр Александрович — Гамлет, каких по всей Европе поискать, и то мало сыщется. Опять-таки билеты, по всему судя, уже все проданы. Никак невозможно отменять. А может, того? Я вот сейчас чайку с малиной попью и сам в театр доберусь? На извозчике. И тулуп надену, а?
И закашлялся. И испариной вмиг покрылся. Ну какой из него сегодня суфлер?[1] Не хватало, чтобы публика вместо господ актеров его хрип да кашель слушала. Опять же мне не впервой деда подменять. А уж сочинение господина Шекспира «Гамлет, принц датский» я и вовсе наизусть знаю. Наше дело господина антрепренера Корсакова убедить, а уж сами мы не оплошаем.
Я дала деду напиться, подала четверть листа бумаги и карандаш. Дед тут же сунул кончик карандаша в рот, чтобы лучше обдумать послание, но я строго на него взглянула, и дед тотчас же вынул карандаш. Ну и кто из нас дитя малое, неразумное? Я, правда, порой тоже карандаши мусолю. Но не прилюдно же!
— Пиши, дедушка, — уже ласково попросила я. — Пойду насчет чая горячего распоряжусь.
Квартировали мы с дедом моим Афанасием Николаевичем Кузнецовым у вдовы поручика Иванова. Женщина она была тихая, но нрава строгого, а потому не сильно обрадовалась, как мы к ней на постой попросились. И пожалуй, что отказала бы. А чего ей? Пенсии хватает, а постояльцев берет разве для того, чтобы не так скучно жилось. Потому и выбирает их из людей обстоятельных, под стать своему характеру. Театральный же люд к обстоятельным ну никак не отнесешь. Да только мне место и дом понравились. Далеко не окраина, но цену вдова просила небольшую. И дом был хорош. Просторный дом и потолки высокие. Страх как не люблю жить с низкими потолками. Я про все это ей и сказала. И еще объяснила, что дед мой, хоть и при театре служит, но человек он положительный, смирный и тихий. В общем, разговорила я добрую женщину, добилась расположения, а вслед за тем и разрешения квартироваться у ней на весь сезон. Очень мы с дедом довольны были. Где еще найдешь такую комнату за два рубля в месяц? Вон в меблированных номерах такие деньги за неделю дерут! И что там хорошего? Гвалт да шум круглые сутки. И клопы с тараканами. А тут еще выяснилось, что кухарка у офицерской вдовы такова, что ей у какого генерала кухарить не зазорно. Так что за дополнительные два рубля мы еще и достойным пропитанием обеспечены стали.
Вот и сейчас, несмотря на раннее время, у Пелагеи уже и самовар закипал, и в печи что-то вкусное томилось.
— Здравствуй, Пелагея! — поздоровалась я, стараясь не шуметь, потому как хозяйка еще не вставала.
— Здравствуй, птаха ранняя, — ответила кухарка.
— Может, дров принести надо или воды? — предложила я.
— Да вроде сама уже управилась, — доложила Пелагея. — Так ты не хитри, проси чего надобно.
— Дед простудился, чайку бы ему, с малиной.
— По такой непогоде, какая вчера случилась, осторожнее надо было. Поберечься бы, — запричитала Пелагея, походя доставая с полок мешочек с сушеной малиной и жбан с медом. — Ладно, мы его на ноги враз поставим, чаем мы его сейчас согреем и мед у нас хорош. Со своей пасеки. У вас там, в Москве, такого меда не сыскать.
— Твоя правда, Пелагеюшка. Мед, такой как здесь, нигде не найти. В Москву, конечно, всякое привозят. Да только стоит там такой мед на вес золота.
Пелагее похвала понравилась. Была она женщиной молодой, круглолицей, а когда улыбалась всей своей белозубой улыбкой, так и вовсе становилась красавицей. И по кухне она не ходила, а проплывала от печи к столу, от стола к полкам. Любо-дорого посмотреть.
— Пелагеюшка, ты как чай готов будет, деду занеси. А то мне в театр надо, предупредить, что Афанасий Николаевич заболел. Да и подменить его надо.
— Это кто ж в театре в такую рань будет? Господа актеры — они до полудня спать приучены!
— Так сегодня премьера у нас. А с утра генеральная репетиция. Вот я и хочу заранее прийти, чтобы успеть во всем разобраться.
— Ох и любишь ты, Дарья Владимировна, порядок везде наводить. Хоть и не мое это дело, конечно. Но вот без завтрака убегать и думать не моги. Садись за стол здесь, раз спешишь.
Я толком и примоститься не успела, как передо мной появилась тарелка с дымящейся кашей и горячие пирожки с рыбой и вязигой.[2] Здесь, в Сибири, не только мед был отменен. Но еще и рыба, и масло, и постное масло, хоть репейное, хоть подсолнечное, хоть льняное. Про кедровое масло и вовсе особый разговор нужен.
Быстро управившись с завтраком и поблагодарив Пелагею, хотя до блеска вычищенная тарелка для нее уже главной благодарностью была, я выглянула еще раз в окно. Непогода закончилась еще затемно. Это вчера валил с небес мокрый снег, и под ногами хлюпало, что на тех болотах, про которые здесь так любят байки и побасенки плести. Ночью же похолодало, ветер почти притих, а к утру совсем дуть перестал. А снег все продолжал валить и валить, засыпая крыши и улицы. Интересно, насколько сейчас на улице холодно? Хотя та же Пелагея говорит, что когда идет снег, сильного мороза быть не должно. Но у них в Сибири сильный мороз — это когда деревья от стужи трескаются. И птицы на лету замерзают. По мне же, лужи замерзли — так уже стужа. Потому и надела не пальтецо, а беличью шубку. В Москве за такую пришлось бы отвалить месячное дедово жалованье, а то и того больше. Здесь же это добро стоило совсем ничего.
Дед к этому времени давно уж закончил свое письмецо и не без удовольствия запивал чаем мед. В комнате смешались ароматы меда и малины, печи давно уже прогнали накопившуюся за ночь прохладу. Лето, да и только! А я в шубе в сибирскую зиму собираюсь.
2
До Новособорной площади, где стоит театр, идти можно было двумя путями. Можно было свернуть направо, а можно и налево. Налево получалось заметно быстрее, но по плохой погоде там легко было в грязи увязнуть. Но сегодня снег под ногами вкусно поскрипывал, а это верный знак того, что все лужи и вся грязь не только укрылись под снегом, но и замерзли. Прохожие уже протоптали в обе стороны изрядные тропинки в наметенных за сутки сугробах, а кое-где и дворники успели разгрести снежные завалы. Деревья стояли в шапках из снега. Было очень красиво и совсем не холодно, хотя дыхание и замерзало паром.
Я чуть подумала и решила идти влево. До самого моста тянулись лишь деревянные дома в один, редко в два этажа. А уже за мостом между ними стали встречаться и каменные здания. Почтамтская и вовсе была застроена сплошь большими каменными домами. Многие из них были бы уместны и в самой Москве. А Троицкий собор и вовсе как две капли воды был схож с храмом Христа Спасителя. Разве что меньше размерами. Но все равно — огромный, по большим праздникам в нем по две с половиной тысячи людей собиралось. Дышалось и шагалось так легко и весело, что даже захотелось прогуляться немного дальше театра, чтобы посмотреть, как после снегопада смотрятся университетские клиники, сам Императорский университет и окружающая их березовая роща. Но желание попасть в театр побыстрее было сильнее, и я свернула к служебному входу в наш храм Мельпомены.
