Дмитрий Щеглов - Липкий киллер
Дмитрий Щеглов - Липкий киллер краткое содержание
Дмитрий Щеглов
Липкий киллер
Глава I
Джинсы — трубы в стиле рэп
Черт же дернул меня вчера согласиться сопровождать Настю к ее деду с бабкой! Старики у нее живут в двадцати километрах от нашего городка, в деревеньке с достаточно редким названием Верблюдовка. Если бы я знал, что кроме меня она в свою свиту пригласит еще и Данилу, точно отказался бы. Получая приглашение, я мысленно льстил себе, что в нашей компании, состоящей их трех человек — меня, Данилы и ее величества, она выделила меня, поставив впереди Данилы. Идиот. Вы бы только посмотрели, как я с вечера готовился к этой поездке. Мои дед с бабкой отпустили меня на денечек, как только узнали, что я буду сопровождать их любимицу. Особенно бабка долго наставляла меня:
— Ты когда будешь сходить с автобуса, обязательно подай ей руку, чтобы было девочке на что опереться.
Дед, конечно, не согласился с бабушкой:
— Чем руку ей подавать, ты лучше ее рюкзак себе на плечи взвали, вот это будет по-мужски.
— За стол когда посадят, — бабушка гнула свою линию, — локти на стол не ставь и хлеб отламывай по маленькому кусочку.
В пику бабушке дед гудел в другое ухо:
— Ешь все, что подадут, не привередничай, не стесняйся, проси добавки.
Пока каждый из них учил меня «моветону», я как обезьяна вертелся перед зеркалом, наводя никому не нужный лоск. Даже сбегал в парикмахерскую, постригся, сделал модную прическу «кок». Затем первый раз за все лето не второпях, а долго чистил зубы.
— Песочком продрай, чтобы блестели, — поддел дед.
А бабушка заступилась:
— Эмаль сотрешь, хватит, успокойся, и так хорош. Видишь, Настя тебя с собой берет, а не Данилу. Хочет похвастаться тобою перед деревенскими, вот, мол, какой у нее друг, москвич. Так что ты там не ударь в грязь лицом, покажи себя с лучшей стороны, — подвела итог моим сборам бабушка.
Дед снова перебил бабку:
— Воды им натаскаешь, если надо, в огороде поработаешь, в общем, веди себя как мужик, а не как городской завитый баран с кольцом в носу.
С Настей мы договорились утром встретиться у ворот дома и уже оттуда идти на автобусную остановку. На дорожку я решил побрызгать себя одеколоном. Мне всегда нравился запах «Шипра», которым дед неизменно после бритья увлажнял себе лицо. Чтобы запах быстро не выветрился, я опрокинул на себя полфлакона и даже на всякий случай немного вылил в кроссовки. Мало ли, разуваться ведь придется. Ровно в полвосьмого, сияющий как новый медный пятак, я стоял у ее калитки. Вот теперь, когда мои дед и бабка со своими наставлениями далеко, можно и сознаться, о чем я думал и мечтал. Чихать я хотел на этикет и правила хорошего тона. Я хотел проявить себя в другом. Спасти ее от какой-нибудь опасности, которая в моем воображении обязательно должна была ее подстерегать. Например, трое хулиганов в Верблюдовке пристанут к ней, а я их одной рукой расшвыряю. Или нет, еще лучше… Но додумать, как спасаю Красную шапочку от Серого волка, я не успел. С другого конца улицы мне навстречу двигался мой закадычный дружок Данила. Я первый раз его видел в таком одеянии, ну и прикид у него. По летней жаре он вырядился в черный костюм. Волосы на голове у него были прилизаны и уложены ровным рядком. Чем он их намаслил, растительным маслом, что ль? Целлофановый пакет оттягивал левую руку. Правую Данила протянул мне для пожатия. На его лице, по-моему, была такая же растерянность, как и на моем.
— Ты куда так вырядился? — спросил я его, отворачивая нос. Мои полфлакона «Шипра» Данила забил тройным одеколоном. Вылил он его на себя, наверное, раза в два больше, весь флакон. Теперь на нас не сядет ни одна блоха.
— А ты сделал модную прическу? — не отвечая на вопрос, Данила скользнул взглядом по мне.
Гордый, я нагнул голову.
— Смотри, — сказал я и, скользнув жалеючи взглядом по приятелю, вздохнул.
Что сделаешь, мода в российскую глубинку тяжело доходит. Вон сам как вырядился в дорогу, как старый дед на праздник, только пары медалей и орденов не хватает на груди.
— Нравится? — спросил я его. — Сто рублей отдал. Самая модная прическа сейчас — «кок». По прейскуранту самая дорогая. Правда, здорово?
На лоб свисал куцый пучок волос, кочкой торчащий впереди. Остальная голова была наголо выстрижена. Вчера парикмахерша замучилась со мной, выравнивая эту кочку. Достал я ее, указывая, как подровнять, то справа, то слева. Теперь на голове торчали только уши и впереди скошенным валком пшеницы — чубчик. Данила как-то сочувственно улыбнулся. Не оценил.
Про одежду я уже и не говорю. Одет я был по самой последней московской рэп-моде. На мне были джинсы-трубы. Так обычно называются прямые штаны с очень широкими штанинами, у меня они были в диаметре сорок пять сантиметров. Вообще-то носятся эти штаны сильно приспущенными, а особый шик, если из-под них видна резинка трусов. Соответственно, и майка на мне была длинная, ниже колен. Она была размеров на шесть больше настоящего размера. Больше всего мне нравилось, как модно у меня по земле волочились штаны. Сегодня я собирался кое на кого произвести фурор, неизгладимое впечатление.
— Кул? — на английском языке повторил я вопрос. «Кул» значит «здорово, классно».
— Не-е-е, отстой какой-то, — скептический взгляд моего приятеля говорил обратное. Данила не успел расшифровать свое резюме, когда хлопнула входная дверь и на крыльце дома в сопровождении матери показалась Настя. Она была одета по-спортивному. Кроссовки, джинсы и рубашка. Если бы не длинная коса, заколотая на затылке, никто бы не догадался, что мы не компания из трех мальчишек.
— Пришли? — вместо приветствия спросила она.
Ну что за охота задавать глупые вопросы, видит же, что пришли. Настина мама, Анна Николаевна, поздоровалась с нами.
— Здравствуйте мальчики. Вот, передаю ее на ваше попечение, чтобы привезли ее обратно живой и невредимой. Ну да здесь до Верблюдовки недалеко, всего двадцать километров. Я думаю, денечек погостите, медку на пасеке поедите, познакомитесь с Настиными дедом и бабушкой и можете возвращаться. Родные отпустили?
Мы с Данилой скорее кивнули головами.
— Угу.
Мне показалось, что Анна Николаевна будет сейчас для нас повторять те наставления, что давала с вечера дочке. Так и есть.
— Приедете, держитесь вместе. Не хотела ее одну отпускать, там с автобусной остановки идти до деревни километра два лесом и полями. Страшно, девочка все-таки. Настя хотела, чтобы один из вас с ней ехал, а я настояла, чтобы оба, так мне спокойнее.
Мы с Данилой одновременно посмотрели друг на друга. Кого же, интересно, первого пригласили в почетный эскорт? С кем Настя хотела ехать? И кто теперь у кого будет путаться под ногами? Нет, это Данилу дали нам в нагрузку, решил я. А меня предупредили заранее, вон я успел сбегать в парикмахерскую и сделал какую модную прическу. Молодая парикмахерша только оказалась несовременной.
— У нас так не стригутся, — ворчала она.
Пришлось ей популярно излагать теорию поступательного движения прогресса.
— Глубинка у вас тут, что сделаешь, цивилизация в медвежьи углы медленно доходит. Небось спикера от бартера отличить не можете, лаптем «шти» до сих пор хлебаете, а Лазурный берег и вовсе не знаете на берегу какого моря.
— Ты москвич, наверное? — спросила парикмахерша.
— Ага, — не подумав, я подтвердил.
— С тебя сто рублей.
В парикмахерской, молча слушавшей нашу пикировку, засмеялись. Пришлось держать марку и небрежно отдать сторублевку, хотя самая дорогая стрижка, указанная на листке бумажки, приколотой к входной двери парикмахерской, равнялась сорока рублям. Встав из кресла, мне надо бы сразу уйти, а я еще повертелся перед зеркалом, мешая парикмахерше убирать рабочее место.
— Наверное, на Лазурный берег собрался? — ехидно спросила она. — Приедешь обратно, зашел бы рассказал, как там во Франции. Как в казино, как в Монте-Карло. Как лангусты с анчоусами.
В глаза, конечно, я не видел никаких лангустов и не знал, с чем их едят, с анчоусами или без, поэтому, чтобы последнее слово осталось за мной, буркнул на выходе:
— Ладно, так и быть, если нет у тебя жениха, черкну пару строк, вижу, очень тебе понравился.
В парикмахерской снова засмеялись.
— Подрасти сначала, жених, — услышал я из-за закрытой двери.
Все лето я проводил у бабушки с дедушкой в небольшом старинном городке среди колокольного звона множества церквей и пасущихся коз. Мои друзья, ровесники Настя и Данила, составляли нашу компанию не разлей вода. Когда вчера после стрижки я заявился домой, бабушка всплеснула руками:
— Боже мой, что с тобой сделали, за что? Совсем стричь не умеют. — И повернулась к деду: — Я тебя, старый, больше в парикмахерскую не пущу.
А дед спросил:
— Кто тебя так оболванил?
Как им объяснить, что у меня на голове последний писк моды. Поэтому сейчас, стоя у калитки Настиного дома, я ожидал какой-нибудь едкой реплики. Анна Николаевна внимательно с ног до головы оглядела нас с Данилой и культурно промолчала. У Насти был с собой рюкзак, который я взял и закинул на плечо. С собой я прихватил только бинокль. У Данилы в руках был целлофановый пакет. Можно было трогаться в путь. Анна Николаевна давала последние наставления:
