Лев Кассиль - Улица младшего сына
Обе девушка были в отчаянии, что им не удалось выполнить задание. Они проплакали весь вечер, и сам комиссар ходил утешать их…
Пинь!.. там!.. пом!.. тень!..
Проснувшись от этого непонятного, ни разу еще не слышанного под землей, как будто птичьего звука, Володя сразу почувствовал, что лютая жажда, которая долго не давала ему заснуть, стала сейчас еще более жгучей. Все пересохло у него во рту. Першило в горле, скрипела на зубах копоть. Повернувшись на своем каменном топчане лицом к стене, Володя стал языком жадно слизывать налет сырости, выступивший на ракушечнике. Этому пришлось научиться за последнюю неделю. Когда мучительная сухость во рту немного прошла, Володя опять прислушался. Пинь!.. тинь!.. пом!.. пинь!.. Что бы это было? Володя легонько ткнул в бок спавшего рядом Ваню Гриценко:
— Эй, слушай!
— Ну чего тебе? — Ваня заворочался в темноте и чихнул от копоти.
— Тише ты! Очнись да послушай.
Ваня сел на лежанке. Из разных концов каменоломен — и где-то совсем рядом, и в отдалении, то звонко, то еле слышно — что-то тенькало разноголосо, настойчиво и аккуратно: тинь!.. пинь!.. пень!.. Мальчики затаили дыхание.
… Между тем в штабе подземной крепости, устроенном в специально вырубленной широкой штольне, комиссар Иван Захарович Котло заканчивал свое сообщение.
— Делаем выводы, товарищи, — медленно, неспешно говорил он, вкладывая какой-то особый, увесистый смысл в свои прочные слова, — по данным нашей подземной разведки, мы окончательно замурованы. Связь с внешним миром потеряна, а она нам необходима. Совершенно необходима. Мы тут не укрываемся. Мы сюда спустились не для того, чтобы отсиживаться. Мы здесь для того, чтобы воевать. Это — основное. Кроме того, Сергеев здесь погибнет. Ему необходима срочная операция, иначе парню конец. И это вопрос буквально дней. Не более. Возможно, потребуется установить связь с партизанским отрядом в Аджи-Мушкайских каменоломнях. Словом, надо наверх. На сегодня мы имеем пока один лаз. Подчеркиваю, только один: в секторе «Киев». Немцы его не заметили. Я сегодня с Семеном Михайловичем подбирался туда. Взрослому не пробраться… А как ты считаешь, Георгий Иванович? — обратился Котло к Корнилову. — Пионеры твои…
Он замолчал, испытующе посмотрел на Корнилова и, хмурясь, отвел взор.
Каждый раз, когда обстановка складывалась так, что партизаны были вынуждены посылать на разведку ребят, комиссар страдал и смущался, не будучи в силах скрыть этого.
— Да им только заикнись, Иван Захарович, — поспешил ответить, заметив состояние комиссара, Корнилов. — Этот Вовчик уже неделю пристает ко мне, чтобы его наверх отрядили. Да, откровенно говоря, не хотелось бы без особой надобности.
— Да кому охота без особой на то надобности в такой риск ребятишек пускать! Но что поделаешь! Иного выхода я не вижу.
— Ничего не остается другого, — произнес командир отряда, — придется, товарищ Корнилов, твоих питомцев еще раз попросить.
— «Попросить»! — усмехнулся Корнилов. — Надо их просить, чертенят! Их только пусти.
… А юные разведчики, о которых шла речь в штабе, в этот момент уже сползли со своих лежанок и бесшумно подбирались к месту, откуда доносилось загадочное теньканье. Они сперва собрались поднять тревогу, потому что был приказ немедленно доводить до сведения командования о каждом лучике света, о каждом отблеске, о каждом звуке, возникающем без ясной причины в подземелье. Но чтобы не попасть в смешное положение (а этого Володя и Ваня боялись гораздо больше, чем фашистских пуль), мальчики решили сперва сами разведать, в чем тут дело. Не зажигая фонаря, они проникли в штрек, где теньканье раздавалось особенно громко. Сейчас оно несколько изменилось. Уже не «пинь-пом-пум», а по-другому тенькало в штольне: клям!.. плям!.. клек!..
Вдруг из-за угла бокового каменного коридора блеснул показавшийся чрезвычайно ярким свет. Мальчики от неожиданности зажмурились и тотчас же услышали над собой голос дяди Яши Манто:
— Эй вы, водолазы, куда? Давай задний ход!
— Дядя Яша, — зашептал Володя, кинувшись к повару, — тише ты! Слышишь? Тукает чего-то…
— Водичка, дорогой, тукает, вода! С чистой водичкой вас! Наше вам с капелькой! — Какая вода?
— А-а, теперь вопрос, какая вода. С неба вода. Сперва была, конечно, как вас в школе учили, в виде известного снега, ну, а теперь, по всей видимости, наверху оттепель наступила. Вы вот себе спите да разные красивые, интересные сны разглядываете, а дядя Яша не спит, не дремлет. Он бодрствует. У дяди Яши один глаз всегда на дежурстве, одно ухо на вахте. Вот и услышал, что капать стало, И везде здесь котелки подвесил. Пока вы последний сон доглядывали, я уже полтора ведра накопил. Будет вам сегодня жареная водичка — чай с сахаром. Отважным разведчикам, конечно, без очереди и по две порции. Роскошная жизнь!
Дядя Яша поднял высоко фонарь. Подняв голову, мальчики увидели под каменным сводом развешанные там и здесь котелки, склянки, пустые банки из-под консервов. В них чирикала благодатная певучая капель. Тинь!.. тинь!.. клек!.. плюм!.. — тенькали, пели, звенели банки. И, сняв из-под свода самый большой котелок, дядя Яша протянул его мальчикам:
— Нате, хлопчики, пейте на здоровьичко. Но едва Володя и Ваня, стукнувшись головами, припали — висок к виску — изжаждавшимися губами к влажному, холодному краю котелка, со стороны штаба послышалось:
— Дубинину Владимиру, Гриценко Ивану — живо явиться в штаб!
Жадно хлебнув напоследок, сколько можно было втянуть за один глоток, мальчики помчались к штабу:
— Есть явиться! У входа в штаб стоял политрук Корнилов с фонарем в руке. Он посветил им в лица мальчиков.
— Ну, разведка, — сказал он, — ну, Глаза и Уши, есть разговор.
Их теперь уже часто так звали — «Глаза и Уши». Пошло это с того самого дня, когда политрук Корнилов объяснял ребятам обязанности разведчиков: «Разведка — это глаза и уши армии». А в тот день произошли как раз кое-какие неприятности в камбузе, где юные разведчики стянули с противня у Акилины Яковлевны сладкие пончики. Володя, как всегда, не стал отнекиваться и оправдываться, а честно заявил, что это он взял без спросу пончики, потому что считал себя вправе брать их. «Да кто же вы такие, чтоб раньше всех пончики хватать?» — негодовала тетя Киля. «Кто мы такие? — переспросил ее Володя. — Мы… — он ткнул себя пальцем в грудь и кивнул в сторону Вани Гриценко, — мы глаза и уши. Вот кто мы». С тех пор большеглазого, пытливого, зоркого Володю и внимательного, самую малость лопоухого Ваню Гриценко стали величать «Глаза и Уши».
«Глаза и Уши», подтянувшись и одернув куртки, как того требовала партизанская служба, предстали перед штабом отряда. Командир подробно объяснил им задание: надо снова выбраться на поверхность, прошмыгнуть незамеченными мимо немецких часовых и во что бы то ни стало повидаться в Старом Карантине с Михаилом Евграфовичем Ланкиным, узнать подробно, что творится на поверхности и нет ли каких-нибудь сведений от аджи-мушкайских партизан.
— Адрес явки помните? — спросил Лазарев.
— С закрытыми глазами найдем, — отвечал Ваня Гриценко.
— Ну и хорошо, — как всегда, медленно и негромко произнес комиссар Котло. — Только вот что… Ты там, Володя, Ланкина насчет овса уж не слишком пытай.
Тут все засмеялись.
— Повторить задание! — приказал комиссар. Володя выпрямился, как в строю, и скороговоркой отчеканил:
— Выйти на поверхность через лаз в секторе «Киев», оставаясь незамеченными, проникнуть в поселок, во что бы то ни стало явиться к товарищу Ланкину, получить сведения, сообщить положение, выйти из поселка до наступления комендантского часа, когда будет темно, вернуться к лазу, насчет овса Ланкина не пытать!
— Все понятно?
— Все, — отвечал командир группы юных разведчиков.
— Вопросы имеются?
— Вопросов не имеется.
— Ну, — сказал командир, — в таком разе снимайте свою артиллерию.
Вздохнув, мальчики сняли с себя через голову ремни, на которых у них висели обрезы. Каждый раз жалко было расставаться с оружием, но Володя и Ваня знали, что выход с ним на поверхность невозможен. Сдав командиру оружие, мальчики расстегнули свои куртки и сняли повязанные прямо на теле красные пионерские галстуки. Все встали. Комиссар бережно принял галстуки, закоптелые, помятые, теплые, расправил их, аккуратно сложил, вместе с обрезами положил в шкаф, стоявший в штабе, и запер его на ключ.
— Провожать вас до лаза, ждать вас там и, в случае чего, страховать ваше возвращение назначаю товарищей Корнилова, Любкина и Важенина… Георгий Иванович, — обратился он к Корнилову, — пусть разведчиков покормят как следует. Скажите там Манто, чтобы не скупился. И пусть их Акилина Яковлевна хоть немножко отмоет, а то ведь на них глядеть и тут страшно — до того чумазые, а уж на свет божий появятся, так фрицы сразу сообразят, что они прямо из преисподней.
