Юрий Воищев - Потрясающие открытия Лёшки Скворешникова. Тайна Петровской кузни
Лешка Скворешников с глубоким сожалением выключил телевизор.
— Ну? — спросил он у Мишки, который сидел в кресле и задумчиво смотрел на погасший экран.
Мишка помолчал немного, словно не понимая, о чем его спрашивают, а потом тихо сказал:
— Жаль, что нигде поблизости нет пустыни!
— А зачем она тебе? — удивился Лешка.
— Как зачем? Если бы здесь была пустыня, мы бы с тобой тоже раскопками занялись…
— Это верно, — задумчиво произнес Лешка. — Только пустыни здесь нет…
— Вот я и говорю, что жаль…
Друзья замолчали. За окном наступили легкие летние сумерки.
— А ты бы так смог? — вдруг спросил Мишка.
— Как?
— А вот так, как профессор. Захотел — и стал археологом.
— Конечно… А ты?
— И я!
— Только я не стал бы двенадцать лет искать какой-то дурацкий помазок.
— Сравнил! — воскликнул Мишка. — То же капиталист! Делать ему нечего. Нет бы что-нибудь стоящее откопать, а он всякие волоски собирает. Вот если бы мы хотя бы на месяц в Сахару попали!
— А по-моему, раскопки всюду можно вести, — сказал Лешка. — Даже у нас в городе.
— Скажет тоже! — удивился Мишка.
— А что тут такого? Читал в газете — один экскаваторщик котлован копал и меч нашел?
— Где, где? — загорелся Мишка.
— Я уже забыл… В каком-то новом микрорайоне…
— Вот ты всегда так! — огорченно сказал Мишка. — Что надо, забываешь, что не надо — помнишь…
— Да там уж ребята все перерыли и ничего, кроме гильз, не нашли.
— Эх, если бы ты раньше сказал!
— А кто думал, что ты захочешь искать.
— Думал, думал… А больше ты никаких исторических мест не знаешь?
— Нет, — уныло ответил Лешка.
— Жаль…
Из спальни, зевая, вышел Лешкин отец. В воскресенье, он всегда был не прочь вздремнуть часок-другой перед началом вечерней телевизионной передачи.
— Проснулся? — спросил Лешка.
— А мы такой фильм смотрели! — похвастался Мишка.
Лешкин отец подбежал к телевизору и схватил программу. Он страшно разволновался. Подумал, что проспал четвертую серию немецкого фильма «Зеленое чудовище», которую с нетерпением ожидал целую неделю. Но все оказалось в полном порядке. «Зеленое чудовище» начиналось в 20 часов. Отец сразу же повеселел и начал рассказывать разные смешные истории о том, как он работал в Сибири («это когда тебя, Лешка, еще на свете не было!»), как охотился на медведя. Вернее о том, как медведь охотился на него. Отец случайно шагнул в припорошенную снегом полынью и провалился по шею в ледяную воду. Еле-еле выбрался. Стоит дрожит. Вдруг из чащи медведь! Отец как побежит, пар столбом! Километров пятнадцать за ним медведь гнался, запалился и отстал — понял, мертвое дело. Отец огляделся по сторонам — чащоба. Вон куда его мишка загнал. Замерзну, думает, в сырой одежде. Но ему почему-то тепло, ни капельки холода не чувствует. Оказалось, он так быстро бежал, что одежда на нем на ходу высохла.
Мишка с Лешкиным отцом заспорили — может ли одежда так быстро высохнуть.
Лешка даже обиделся на друга:
— Иди со своим отцом спорь.
Мишка тоже обиделся и пошел к двери.
А Лешкин отец почему-то рассердился, стал Мишку останавливать:
— Ты что, Лешку не знаешь? Первый грубиян!
Тогда Лешка и на отца обиделся, завалился на диван, книжечку в руки взял, лежит читает, а на них даже и не смотрит.
А они беседуют себе как равные, и на Лешку — ноль внимания.
— А стать археологом — это почетно? — спрашивает Мишка.
— Любое дело почетно, если с душой делаешь, — отвечает Лешкин отец.
— Ну, а все-таки? — допытывается Мишка.
Лешкин отец разошелся, не остановишь. Не каждый может археологом быть, говорит, сила воли нужна огромная, выдержка, как у йога, и выносливость. И жара, и холод — археологу все нипочем!
— Жара — это верно, — согласился Мишка. — Мы тут кино смотрели французское. Они там в пустыне, под солнцем, знаете, как жарятся! На день по три раза загар слезает, кожа то есть. Жаль, что вы не видели.
— Я французские фильмы не люблю, — сказал Лешкин отец. — Сплошное хи-хи да ха-ха. Я больше люблю что-нибудь серьезное или про шпионов.
— Про шпионов и я люблю, — не выдержал Лешка.
— Про шпионов все любят, — сказал Мишка. Он не умел долго обижаться.
Отец принес чай и откупорил литровую банку с вареньем:
— Давай, мужики, пока матери нет.
Мишка стал отказываться:
— Я сыт, — и чтобы показать, как он сыт, чиркнул ладонью по горлу.
Но когда его уговорили, сразу умял полбанки.
— Большое спасибо, — сказал он сытым голосом. — Я пойду. Лешк, заходи завтра утром.
— Хороший парень, — сказал Лешкин отец, когда Мишка ушел. — Серьезный. Ты за него держись.
— Я и держусь, — сказал Лешка, а потом, спохватившись, добавил: — Еще неизвестно, кто за кого держится.
— Ну-ну, — засмеялся отец. — А насчет археологии, вы серьезно или просто так?
— Да так… — уклончиво ответил Лешка.
Как только начался фильм «Зеленое чудовище», Лешка сразу забыл об археологии. Но Мишка оказался более стойким, он позвонил поздно вечером и сказал:
— Завтра идем в краеведческий музей. Понял?
— В музей? — переспросил Лешка. — А зачем?
— Как зачем? — удивился Мишка. — Уж там-то наверняка знают, где какие места для раскопок!
И тут только Лешка вспомнил про археологию и закричал в трубку:
— Правильно!
Глава вторая
АЙСИНГ ГОВОРИТ…
Скрестив пухлые ручки на животе, загадочно улыбались каменные идолы. Они стояли у самого входа в краеведческий музей, наверное, потому, что в музее для них не хватило места. И дирекция совершенно правильно решила, что они могут постоять и на улице: если уж за тысячелетия с ними ничего не случилось, то крыша над головой для них совершенно не обязательна.
Мишка навалился плечом на одного из идолов, который был чуть поменьше других. Тот даже не покачнулся. Ему ли, отлично помнящему нашествие татар на Русь, обращать внимание на какого-то рыжего мальчишку? В щели рта у идола торчал окурок сигареты, который, очевидно, оставил ему на память кто-то из прохожих. Наверное, для того, чтоб идолу было не так скучно. Лешка ласково похлопал его по животу, и друзья вошли в музей.
Кассирша, сидевшая за столиком под развесистыми оленьими рогами, вдруг засуетилась.
— Вы на заседание археологического кружка? — шепотом спросила она. — Уже начали. — И распахнула перед ними дверь в зал.
— А как же… билеты? — пробормотал Лешка и тут же осекся, потому что Мишка больно двинул его локтем в бок.
— Для своих у нас бесплатно, — улыбнулась кассирша.
…[1]
— Так тебе и разрешили! Как все сбегутся — не обрадуешься.
Мишка глубоко задумался. Он даже лоб наморщил как взрослый и шел с таким видом — не подступись. Лешка посмотрел на Мишку и тоже наморщил лоб. Вроде задумался.
А у самого в голове вертелось: что же Мишка придумает?
Так они шли, и на них все смотрели с уважением, и некоторые прохожие даже оборачивались и разводили руками, словно говоря: «Нет, это просто удивительно! Вы только посмотрите, какие серьезные молодые люди. Сразу видно, что они думают о чем-то очень и очень важном!»
Наконец Лешка не выдержал.
— Придумал? — спросил он.
— Нет, — ответил Мишка. — А ты?
— И я нет…
И опять они замолчали.
И только у самого их дома Мишка вдруг остановился и широко раскрыл рот.
— Ты чего? — удивился Лешка.
— Придумал!
— Ну?!
— Надо вести раскопки не на улице и не во дворе…
— А где же?
— В сарае!
— Вот здорово! — обрадовался Лешка.
— Ладно… Завтра встречаемся в восемь утра. Инструмент археологический — лопата. Договорились?
— Есть! — весело ответил Лешка.
Глава третья
«МЕЛКИЕ ХУЛИГАНЫ» ПОЯВЛЯЮТСЯ И ИСЧЕЗАЮТ
В Мишкиной квартире, которая состояла из одной-разъединственной комнаты, на стене висела саперная лопатка.
У этой лопатки была своя длинная история. Не будем рассказывать ее, скажем только, что лопатка прошла боевой путь до самого Берлина. И Мишкин отец — в прошлом солдат саперного батальона — возвел столько мостов, сколько зарубок на ее черенке. А зарубок было — не сосчитать. Они покрывали весь черенок лопаты. И все Мишкины знакомые думали, что это специальная нарезка, чтобы лопатку было удобнее держать в руках.
Лезвие лопатки было всегда в чехле, и со стены она никогда не снималась.
И даже тогда, когда Мишка собирался в поход или на рыбалку и просто позарез нужна была такая удобная лопатка, она все равно по-прежнему оставалась на стене. Отец не давал ее ни под каким видом.
