Эсфирь Цюрупа - А у нас во дворе…:
А у входа встретила его Ариадна, радостная и счастливая…
Бабушка посмотрела на ребят — они слушали, не сводя с неё глаз.
— Вот, внученька, когда ты родилась, мама и папа всё думали, каким бы красивым именем тебя назвать. Вспомнили эту легенду и решили: «Назовём дочку Ариадной. Пусть будет такая же добрая, заботливая и сообразительная. Пусть помогает людям…» — Бабушка вздохнула: — Только не получилось из тебя Ариадны, а получилась Некотуха.
— Нет, получилось, получилось! — воскликнула Ариадна. — Просто я не та Ариадна, а другая, но тоже хорошая!
Родион сказал:
— Наша Ариадна правда хорошая. Просто пока ещё никто об этом не догадался. Потому что — так говорит моя мама — эта девочка как залезет в бутылку с узким горлышком, так вылезти не может.
— В бутылку? — удивилась бабушка. — В какую бутылку?
— Да, — подтвердил Родион. — Такая невидимая бутылка с узким горлышком, Некотуха туда как залезет — всё! Попалась. Вылезти не может. И ей самой там очень-очень плохо.
Выслушав всё это, бабушка подумала-подумала и попросила:
— Вот ты, Родион, и помоги ей. Ты старше и октябрёнок, — значит, ответственный человек.
Он молча кивнул головой.
И бабушка положила перед ним и Ариадной по очищенной морковке.
Глава 12. ЧТО ТАКОЕ СОБЕСЕДОВАНИЕ?
Нелегко помочь Ариадне: как с её языка слетят «хоту» или «не хоту», так она вроде в плен к этим упрямым словам попала. И с места не сдвинешь, и не уговоришь сделать иначе.
Об этом думал Родион сейчас и потому прозевал шайбу, она влетела в его ворота.
Потом он прозевал вторую, потому что думал про жильца, который назвал их с Ариадной ихтиозаврами. Кто такие ихтиозавры, Родион узнал от папы. Это древние вымершие животные. Они жили очень давно, когда людей на Земле ещё не было. И представьте, черепаха Акулька, которая живёт у них в кухне, и даже просто ящерица — потомки ихтиозавров, значит, родственники, которые родились потом.
Думая об этом, Родион вынул из своих ворот третью шайбу и в задумчивости задал папе странный вопрос:
— А могли ихтиозавры звонить в звонки?
Родион сам удивился, как из него выскочил такой глупый вопрос. А папа даже играть перестал:
— Какие ихтиозавры? Какие звонки? Думай, что говоришь! Ты ведь большой парень.
Родион смутился: «Почему я такое ляпнул? Когда жили ихтиозавры, звонков ещё не было. Ясно, старик обругал нас ихтиозаврами, потому что мы с Ариадной поступаем без всякой… этой… человечности. Конечно, откуда у ихтиозавров человечность!»
— Да очнёшься ты или нет? — спросил папа.
Родион очнулся, и его красный вратарь ловко отбил шайбу, которую послал в его ворота папин синий нападающий.
Всё это происходило не во дворе, а у Родиона дома. Ему подарили настольный хоккей. Хоть он и настольный, папе и Родиону удобнее играть на полу. Мама отметила: неизвестно, кто больше увлекается игрой — сын или папа. И сердилась: когда просит папу сходить в магазин, его не оттащишь от игрушечного стадиона.
Вот и сейчас она стояла над хоккейным полем нагнувшись, уперев руки в колени, обтянутые джинсами, поворачивала стриженую голову вслед летящей шайбе.
— Мам, ты за кого болеешь? — спросил Родион.
— За вас обоих.
— Так не бывает.
И вдруг мама закричала:
— Го-ол!
Это красный нападающий Родиона забил шайбу в папины ворота.
— Ну ладно, хватит играть, у меня нет для обеда ни одной картошки!
И папа ушёл с сумкой. А Родион вспомнил: бабушка Ариадны звала украшать ёлку.
В квартире у Ариадны пахло хвоей. Пушистая ёлочка стояла на табуретке, макушка упиралась в потолок. Ариадна с мамой ушли куда-то. Украшал ёлку папа, стоя на стуле. Бабушка подавала игрушки из коробки и ворчала:
— Всегда ты споришь. Просила — привяжи ёлку.
— А чего её привязывать, она и так крепко стоит на крестовине.
Папа увидал Родиона:
— А-а, пришёл помогать? Доставай игрушки.
Родион подал синий шарик.
— Вон туда, на левую ветку, вешай! — скомандовала бабушка.
— Шарику здесь лучше! — Ариаднин папа повесил его справа.
— Вот и опять ты споришь, — рассердилась бабушка. — Ариадна вся в тебя, такая же наперекорная.
Родион удивился. Его мама с папой никогда не спорят.
Ариаднин папа поторопил:
— Родион, что ты там закопался? Я на работу опоздаю.
А Родион вытащил из коробки золотую змейку, она зацепилась за что-то, вдруг спружинила, хлопнула Родиона по лбу и вытянула за собой другую змейку, серебряную.
Бабушка обрадовалась:
— Вот они, красавицы, мои стружечки! — и бережно их обтёрла. Они засверкали в дневном свете. — Я их, Родиошенька, с тех пор храню, как на заводе токарем работала. Эти стружечки мне — дорогая память.
— Правда, что дорогая, — усмехнулся Ариаднин папа, обвивая стружкой колючую ветку. — Уж такая дорогая эта толстуха — стружка, что стране от неё одни убытки. Сколько металла она зря сжирала. — Он вдруг повернулся к Родиону. — Представь, Родион, что ты работаешь в цеху, ты — токарь.
— Я токарь? — удивился Родион.
Папа Ариадны взял у него из рук мохнатую гирлянду.
— Да! Ты токарь. И тебе дали заготовку, вот такую большую металлическую болванку, болванищу… Не подумай, я её не ругаю. Заготовки болванками называют, пока они не обработаны. И вот нужно тебе из большой болванки выточить вот такую малую деталечку — с желобочками, с нарезочкой. Ты знай стараешься, стачиваешь лишний металл. А стружка из-под твоего резца куда идёт? Куда? В отходы, в переплавку, в огонь! Горы стружки со всех заводов. Миллионные потери для народного хозяйства!..
— Да он ещё считать до миллиона не умеет! — перебила бабушка.
— Умею, — сказал Родион.
— Вот видишь, мама, мужик с головой растёт. Всё, Родион! А если отливать заготовку точно по размеру? Для токарной обработки остаётся самая малость…
— Малость! — задиристо возразила бабушка. — Зато самая тонкая, самая точная работа!..
Ариаднин папа сказал победно:
— А скоро добьёмся производства и вовсе без отходов! Так что стружку свою, мама, сдавай в музей. — И повесил слоника мимо ветки. Хорошо, что пластмассовый, не разбился.
— Ах, в музей? — Бабушка опять рассердилась. — Ах, не нужна? Ну ладно! — И к огорчению Родиона, стала сдирать стружку с ёлки. Но и стружка крепко обхватила ветку. Бабушка дёрнула сильней, и непривязанная ёлка накренилась. Ариаднин папа пытался поймать её, но она, царапаясь ветками, повалилась на пол.
— Доспорились? — вбегая в комнату, воскликнула мама Ариадны. — Как маленьких, нельзя одних оставлять! Что за мать с сыном, вечно спорят!
Из-за маминой спины глядела перепуганная Ариадна.
Пока папа поднимал ёлку, она звенела разбитыми бусами и осколками шариков.
— Только стружечки не разбились, — грустно сказала Ариадна.
Бабушка молча подмела осколки.
Мама Ариадны сняла меховую шапку. Её кудряшки были заплетены в лохматые косички-рожки, точно как у Некотухи.
— Мы намаялись, находились, без ног пришли, а тут у вас такая катавасия! — Мама Ариадны села на диван и вытянула ноги, а дочка села рядом и тоже вытянула ноги. — Хоть отдохнуть минуточку, — сказала мама.
Но только сели, прибежала соседка из верхней квартиры. Она работала в школе.
— Что вы сидите? — воскликнула она. — А кто будет вашу Некотуху в школу записывать? Через час собеседование начнётся. Уже комиссия собралась…
Мама разволновалась: почему собеседование? Его весной должны проводить!
— Может быть, предварительное, не знаю. А только вы поспешите, — сказала соседка.
Бабушка и мама совсем расстроились:
— И ребёнок усталый! И голодный! И обед не готов!
— Поджарю-ка я ей яичницу, — сказала бабушка и ушла в кухню.
— Не хоту, — мрачно сказала Ариадна. Никому. Сама себе.
Родион взглянул на неё и понял, что она ужасно испугана. Откуда ей знать, что это за непонятное со-бе-се-до-ва-ние?
Он погладил её косички.
— Не бойся, Некотуха. Это совсем не страшно. Собеседование — значит, с тобой побеседуют. Учителя будут спрашивать, а ты им — отвечать.
Бабушка прибежала со сковородкой, стала засовывать яичницу Ариадне в рот, ложка за ложкой.
— Не хоту, — приговаривала Ариадна.
Потом Ариадну потащили мыться, потом поставили на стул, мама надела на дочку юбочку, в которой было, наверно, сто складочек. А пока натягивали на Ариадну белый свитер через голову, а значит — через глаза, уши и нос, из глубины свитера слышалось:
— Не хоту, не хоту!
Бабушка заплела внучке косицы потуже, а мама навязала прозрачные, как мотыльки, банты.
— Ну вот, — сказала бабушка, — теперь ты у нас девочка как девочка. Приятно посмотреть.
— Не хоту, — жалобно и тихо сказала Ариадна, оглушённая всей суетой и спешкой.
