Юрий Ермолаев - Тайные шефы
Так и есть. Только я сделал шаг к выходу, как Арс угрожающе зарычал.
— Это нечестно, — сказал я ему ласковым голосом. — Я же ничего не взял и пришёл из‑за тебя.
Арс согласно мотнул головой и посмотрел на меня так, точно сказал: «раз пришёл из‑за меня, то и оставайся со мной».
Тут на нос Арсу села муха, и он замотал головой. Мне стало смешно и не так страшно. Я решил присесть у стены на пол: стульев‑то в прихожей не было. Но только я стал опускаться, Арс зарычал ещё грознее, чем в первый раз. Я сразу вытянулся, точно по команде «смирно».
«Ну и вредина! Сам лежит, а мне даже сесть не даёт». Я укоризненно покачал головой и тут же почувствовал, что муха, которую согнал со своей морды Арс, села мне на нос. Я шевельнул рукой, чтобы согнать её, но Арс принял мой жест за угрозу и поднялся во весь свой могучий рост.
Мне стало не по себе. Я тут же застыл как изваяние. А противная муха опять стала донимать меня. Я отвернулся от овчарки и принялся гримасничать: решил согнать муху движениями лица. Мухе, очевидно, такая игра нравилась. С носа она переползла на щеку и немножко отдохнула в ложбинке между носом и верхней губой. Потом подползла к уху.
Арс успокоился, снова растянулся у двери, но вдруг привстал и принялся чесать себе бок. Нет, они прямо издевались надо мной, эти муха с собакой. Оттого, что Арс чесал свой бок, мне стало ещё щекотнее. Я скривил губы, вытянул их в сторону уха и подул. Муха не улетала. Но Арс насторожился и перестал чесаться. Ему показалось, что я опять что‑то затеваю.
Тут на лестнице послышались шаги и голоса ребят. Арс отошёл от двери и сел рядом со мной. Я, не двигаясь, стал ждать, чем всё это кончится. Голоса приближались, дверь отворилась. Первым в прихожую вошёл пожилой человек. (Я сразу понял, что это хозяин Арса.) За ним показались Павлик, Вадик, Светка за руку с Антоном, Оля, Бориска и Гоша, как всегда замыкающий. Мне стало ужасно неловко. Хорошо, что хозяин прикрыл меня дверью. Мне бы воспользоваться этим и выскочить на площадку, а немного погодя войти как ни в чём не бывало. Но противный Арс, хоть и приветствовал хозяина, всё равно одним глазом косился в мою сторону. Ничего не оставалось, как выйти из‑за двери и сказать:
— Извините, я тоже к вам, но пришёл раньше, дверь‑то у вас была не заперта.
— И долго тебя Арс продержал? — спросил хозяин овчарки.
— Совсем немного, минуты три, — соврал я, обрадовавшись, что он не рассердился. Я почему‑то думал: если собака злая, то и хозяин такой же.
— Ну ничего. Ты на Арса не обижайся, — весело сказал хозяин. — Служба есть служба. Ведь он не знал твоих намерений.
— Я не сержусь, — заверил я хозяина, — я только боялся, что прожду вас долго. Ведь Арс мне ни сесть не давал, ни до лица дотронуться. А мне на нос муха села.
Все засмеялись, а хозяин квартиры сказал:
— Значит, ты тоже из «Синего креста».
Выходит, ребята уже всё ему рассказали.
— Мы всех домашних животных нашего двора на учёт взяли, — сказал Павлик хозяину Арса. — Вот и с вашим Арсом хотим познакомиться.
— Кое для кого это знакомство началось не очень удачно, — улыбнулся хозяин Арса и обратился ко мне: — Теперь Арс надолго сохранит к тебе недоверие.
— Так и надо, пусть не ходит один, — упрекнул меня Павлик. Он был доволен, что может сделать мне замечание при ребятах.
— Видишь, как плохо отрываться от коллектива, — засмеялся хозяин и пригласил нас в комнату.
Мы расселись на стульях, и я заметил, что Арс в самом деле не сводит с меня насторожённых глаз: небось думает, как бы я чего в карман не сунул. Он лёг у ног хозяина, а морду повернул в мою сторону.
У меня снова испортилось настроение. Я нахмурился и молчал, а Павлик чувствовал себя великолепно. Разговорился, как никогда:
— Мы, Степан Григорьевич, пришли к вам не только познакомиться с Арсом, — сказал он хозяину. — Мы хотим узнать, как вы служили на границе.
— Я тоже хочу быть пограничником, — объявил Антон.
Я не ожидал, что хозяин Арса служил на границе. Хотя по виду он очень походил на начальника погранзаставы, каких я не раз видел в кино. Правда, сейчас он был уже старый, лет пятидесяти, а может, и больше. Но всё равно глаза у него блестели по‑молодому и сам он был широкоплечий и, наверное, сильный. Руки большие и жилистые. Однако Степан Григорьевич почему‑то смущённо кашлянул и негромко сказал:
— Неувязка получилась. Я никогда не служил на границе. Вот Арс служил.
— А как же он тогда попал к вам? — спросил Павлик.
— Друг у меня начальник погранзаставы, — ответил Степан Григорьевич, — он много лет с Арсом работал. А теперь Арс для границы стар. Ему десятый год пошёл. Вот товарищ и привёз его мне. Знает, что я люблю собак. А я всю жизнь работал в заповедниках. Изучал повадки животных, старался улучшить ценные пушные породы.
Тут я заметил, что на шкафу, стенных полочках и старой этажерке стоят чучела лисицы, бельчонка с орехом в лапах, барсука и ещё каких‑то незнакомых мне маленьких зверьков. Всё‑таки я ужасно ненаблюдательный! Полчаса нахожусь в квартире и не обратил на них внимания.
— А теперь я уже на пенсии, — продолжал Степан Григорьевич, — иногда ездим с Арсом на охоту. Хороший пёс.
— А у нас кошка Мурка замечательная, — сказала Светка, — даже жалко, что сейчас она живёт у бабушки. Она тоже на чужих злится. А своим радуется. Я как приду из школы, она подойдёт и начнёт о мои ноги тереться. И мурлыкать.
— Все кошки подлизы, — высказался Бориска, — придут домой — мурлычат, а сами небось гнездо разорили или мясо стащили. Даже мышонка по‑человечески съесть не могут. Сначала поиграют с ним… Вредины они!
— А вот в Древнем Египте, — сказал Степан Григорьевич, — кошка считалась священным животным. 3а убийство кошки полагалась смертная казнь.
— Это почему же? — опешил Бориска.
— Потому что, когда исчезали кошки, появлялись мыши и крысы. Они съедали целые урожаи.
— Что — съел? — зашептала Светка Бориске. — Смертная казнь!
— А я бы всё равно их преследовал, — воинственно заявил Бориска.
Все засмеялись, а Павлик сказал Степану Григорьевичу:
— Нам бы очень хотелось чем‑нибудь помогать вам.
— Пока заходите почаще, чтобы Арс к вам привык. А там посмотрим, — ответил наш новый знакомый.
Мы поднялись и стали прощаться. Арс вместе со Степаном Григорьевичем проводили нас до самой двери.
Как только мы вышли на лестничную площадку, Павлик сказал:
— Ребята, вам не показалось, что Степан Григорьевич хочет поручить нам что‑то важное? А то зачем ему говорить: «Там посмотрим». — И, обернувшись ко мне, Павлик добавил: — Тебе не придётся участвовать в этом деле.
— Почему? — удивился я.
— Сам же слышал, что Арс взял тебя на подозрение.
— Ничего, Арс меня ещё скорее, чем тебя, полюбит, — ответил я Павлику, но подумал с тревогой: «Неужели я сам себе так навредил?»
Хороший результат
Не знаю как к Павлику, а ко мне неприятности никогда не приходят в одиночку. Случилась одна — жди другую. Только я пришёл наутро в школу, как Павлик говорит:
— Идём в учительскую, Ираида Кондратьевна вызывает.
— Зачем? — спросил я.
— Сам разве не знаешь, — шёпотом сказал Павлик.
Конечно, я его от волнения спросил, и так всё было ясно. Вожатая сказала учительнице, что у октябрят будут другие шефы. И она хочет запретить нам с ними встречаться.
— Если что, скажем: играли вместе просто так, как жильцы одного дома, — предупредил Павлик. — Этого нам уж запретить никто не может.
В учительской мы увидели Ираиду Кондратьевну, зарёванного Гошу и пыхтящую, как маневровый паровоз, его мать. Она тут же поднялась с дивана и, указывая на нас, затрубила своим громким голосом:
— Эти самые! Они! Они подговорили!
Гоша заревел ещё громче. Я сразу догадался, что он что‑то натворил и, оправдываясь перед матерью, впутал в это дело нас.
— Зачем вы это сделали? — спросила нас Ираида Кондратьевна.
Я пожал плечами, потому что не знал, о чём нас спрашивают. Но не успел я и рта раскрыть, как Гошина мама сказала:
— Ребёнок теряет аппетит, совсем отказывается есть. А теперь ещё заболеть может. От щенка грязь, блохи. Зачем он нам?
— А в книжке «Родная речь» написано, что собака — друг человека, — размазывая по лицу слёзы, протянул Гоша, — я хочу друга.
— Заведи двуногого, — приказала ему мать.
— Двуногого? — перестав плакать, изумился Гоша. — Разве такие собаки бывают?
— Зачем вы велели Гоше и другим октябрятам завести себе щенков? — спросила Ираида Кондратьевна.
— Мы не велели, — вырвалось у Павлика.
Я чуть‑чуть не сказал то же. Мы ведь в самом деле ничего не приказывали. Только говорить так сейчас — значит, засыпать Гошу окончательно. А это не по‑товарищески.
— Гоша нас не совсем правильно понял, — начал я и рассказал Ираиде Кондратьевне про наш «Синий крест».
В конце своего рассказа я нарочно подчеркнул, что октябрята тут ни при чём.
