Барбру Линдгрен - Маттиас и его друзья
Как всегда, когда появлялись зрители, он сильно воодушевился. Маттиас и Пончик едва успели сделать несколько шагов навстречу друг другу, как Пелле вдруг заорал:
— Прекратить немедленно! Прекратить немедленно!
У Пончика наблюдался явный и постоянный перевес. У Маттиаса же не было ни единого шанса его победить. Ему вдруг совсем расхотелось продолжать матч.
— Давайте займемся чем-нибудь другим! — предложил он.
— Раз так, я выиграл по очкам! — объявил Пончик.
— Да, ты выиграл, — подтвердил Пелле, прыгая на ринг.
— Чемпион мира — Пончик! — провозгласил он, поднимая руку Пончика.
Враги Маттиаса громко, изо всех сил захлопали в ладоши, Маттиас же свернул в клубок веревки и сунул колышки обратно в бочку. А враги и пекари ушли.
Маттиас вдруг почувствовал, что устал. Устал от всего: и от Пончика, и от Пелле Маленького, и от бокса, и от чемпиона мира, и от подсчетов очков. Ему страшно захотелось забраться под кровать и поиграть одному.
— Я домой! — заявил он. — Привет!
Пелле и Пончик остались на дворе одни.
— Он скис оттого, что не стал чемпионом мира! — сказал Пончик.
— Придумаем какую-нибудь штуку, разыграем его! — предложил Пелле.
И, склонив друг к другу свои умные головы, они стали думать.
Между тем Маттиас поднялся к себе. Мама ушла за покупками и взяла с собой Филиппу, так что дома было совсем тихо.
Маттиас взял бутерброд и яблоко и залез под кровать. Лежа там на животе и уничтожая бутерброд и яблоко, он одновременно без устали трудился над своим изобретением. (Этому он еще раньше посвящал все вечера.)
А изобрел он — что бы вы думали? — черный хлопок! Чтобы получить черный хлопок, он твердым-претвердым пером быстро чиркал по белой бумаге до тех пор, пока бумага не начинала изнашиваться. Протертое до дыр место становилось черным и волокнистым. Эти черные волокнистые клочки Маттиас складывал в спичечный коробок. Чертовски много времени требовалось, чтобы приготовить черный хлопок! На один пакет понадобилось бы наверное целых сто лет!
Маттиас еще долго лежал под кроватью и занимался своим хлопком. Но вот он услышал, как хлопнула входная дверь. Это вернулись домой мама с Филиппой. Филиппа была на редкость спокойна, мама же сразу зашуршала бумагой и пакетами, в которые были завернуты покупки. Маттиас тихонько лежал, затаившись под кроватью. Он решил не выдавать себя и подшутить над мамой и сестренкой — пусть думают, что его нет дома. Не успела мама разобраться со своими покупками, как раздалось три звонка. Она тотчас пошла и отворила дверь.
— Добрый день, добрый день, госпожа! — поздоровался чей-то писклявый голосок. — Дело в том, что от нас удрал негритенок, и теперь мы ищем его. Мы хотим поискать его у вас в квартире.
Маттиас, лежа под кроватью, слушал во все уши.
— Нет смысла искать его здесь, господа, в квартире только маленькая Филиппа и я! — отвечала мама Маттиаса.
Когда посетителей назвали «господами», они захихикали.
— И все-таки позвольте поискать его здесь, — настаивал господин с писклявым голоском.
— Ну что ж, господа, пожалуйста, ищите! — разрешила мама Маттиаса. — Только не устраивайте в комнатах кавардак!
— Слушай, Фабиан! Ты поищи в шкафах, а я загляну за шторы! — произнес голос, еще более писклявый, чем первый.
— Хорошо, Аугуст! — согласился первый голосок.
Аугуст и Фабиан заглянули в каждый шкаф и за каждую гардину и штору, но никакого негритенка не обнаружили.
Они подняли каждый стул и потрогали все ковры и подушки. Время от времени они потихоньку хихикали.
Маттиас залез как можно глубже под кровать, чтобы его не нашли. Беда только, что его тоже начал разбирать смех и он едва сдерживался.
Вдруг он увидел две пары ног, которые заявились в его комнату. Одни ноги были черные, а другие белые, с черными ступнями. Вокруг ног колыхались полы купальных халатиков.
— Что за чудеса, Фабиан, — удивлялся Аугуст. — Куда же он девался? Он должен быть здесь.
— Ясное дело! — подхватил Аугуст, и оба захихикали.
Они заглянули под стол, и в корзинку для бумаг, и наверх на книжную полку. В довершение всего они влезли на кровать и начали, видно, по старой детской привычке, прыгать на ней.
Маттиас лежал под кроватью и корчился, держась за живот, чтобы не расхохотаться. Еще немного, и он тут просто лопнет от смеха!
А Фабиан и Аугуст все прыгали и прыгали на кровати и даже не слышали как в комнату вошла мама Маттиаса.
— Господа, вы же обещали не устраивать кавардак!
Аугуст и Фабиан, видимо застыдившись, разом притихли. В комнате воцарилось молчание.
И тут Маттиас не выдержал.
— Хо-хо-хо-хо-хо-хо-хо! — захохотал он и начал выползать из своего убежища. — Хо-хо-хо-хо-хо!
Мама Маттиаса страшно удивилась.
— Вот тебе и на! Здесь и в самом деле спрятался маленький негритенок! — сказала мама, увидев Маттиаса. Потому что, полежав под кроватью, он еще больше почернел.
— Да нет же, это просто я — Маттиас! — захихикал Маттиас.
Ну, а «господа» были, ясное дело, Пончик и Пелле Маленький. Пелле был Аугуст, а Пончик — Фабиан. И поверх своих собственных носов они нацепили длинные розовые картонные носы.
— Мы надели приставные носы, чтобы твоя мама не узнала нас! — хихикая, признался Пелле.
Тут и мама Маттиаса поняла, что перед ней Пончик и Пелле.
— А я-то думала, что к нам пришли настоящие мужчины. Ой, как же меня провели! — смеялась она.
— Хи-хи-хи! — хихикали Пелле и Пончик.
— Хо-хо-хо! — хохотал Маттиас.
Подарок папе
Маттиас лежал на полу под кроватью и распевал песенку. Песенку он сочинил сам, и звучала она так:
Я сочиняю песенку, тра-ля-ля-ля-ля-ля!
Я сочиняю песенку, ха-ха-ха-ха-ха!
Я лежу на полу, ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Но там немного грязно, тра-ля-ля-ля-ля-ля!
И вот я поднимаюсь, ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Когда же вырасту, ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Я боксером стану, тра-ля-ля-ля-ля-ля!
Если только мне позволит, ха-ха-ха!
Моя старушка-мама, тра-ля-ля-ля!
Только он успел допеть свою песенку до конца, в комнату вошла мама. Песенка ей понравилась.
— А ты знаешь, какой завтра день? — спросила она Маттиаса.
— Может, вторник? — неуверенно ответил Маттиас.
— Нет, четверг! — поправила его мама. — И четверг этот особенный!
— А что в нем особенного?
— Завтра папин день рождения.
— А у меня нет денег на подарок, — огорчился Маттиас.
— Я дам тебе крону, — утешила его мама.
Маттиас быстро вылез из-под кровати и стал надевать сандалии.
— Тогда я пойду и мигом куплю что-нибудь, — заявил он.
Мама дала ему блестящую крону.
— Смотри не потеряй, — предупредила она.
Маттиас вприпрыжку спустился по лестнице и выскочил на улицу. Он так крепко сжимал свою крону, что рука у него побелела. Что купить папе? Интересно, что любят папы? Папа Маттиаса никогда не играл в шары и не стрелял из пугача. Он не стрелял даже горохом из трубки и не любил мороженое.
Он любил только курить трубку и читать газету. И еще — слушать последние известия!
На улицах было пустынно. Пелле Маленький не показывался. Пончик тоже. Придется, видно, одному идти за подарком папе ко дню рождения. Чуть выше по улице Ванадисвеген был магазин, где продавались лампы. Маттиас туда и направился.
Весь потолок и все стены в магазине были увешаны лампами. Ой, сколько тут было ламп! Одни — большие-пребольшие, другие — маленькие-премаленькие. А одна лампа была сделана из мелких стекляшек, свисавших на тоненьких ниточках. В лучах солнца стекляшки ярко сверкали и переливались. Эта лампа была самая-самая красивая!
— Что тебе угодно? — спросила тетенька из магазина.
— Я хочу купить папе лампу ко дню рождения.
— Маленькую или большую? — спросила тетенька.
— Большую! — ответил Маттиас.
— У меня есть большие лампы с красным абажуром. И еще с зеленым и синим шелковым, — предложила тетенька.
— Я хочу вон ту, где много-много стекляшек, — заявил Маттиас.
— Но эта лампа ужасно дорогая. Она стоит пятьсот крон!
— А вы не продадите ее немного дешевле? У меня всего одна крона! — попросил Маттиас.
Тетенька почему-то громко расхохоталась.
— Нет, так дешево я ее не продам, — смеялась она. — Сходи-ка лучше в табачную лавочку за углом. Там наверняка найдется что-нибудь для твоего папы за одну крону!
Бросив последний печальный взгляд на лампу из стекляшек, Маттиас вышел из магазина. Табачная лавочка находилась совсем рядом, и Маттиас собрался уже войти туда, как вдруг остановился. В лавочке, у самых дверей, он увидел одного из своих врагов с улицы Далагатан. Спастись можно было только бегством. Теперь главное — незаметно уйти. Легкими неслышными шагами крался он вдоль домов, как вдруг за его спиной раздался громкий, резкий окрик:
