Жаклин Уилсон - Девчонки и прогулки допоздна
Яснее ясного. И все-таки это ужасно несправедливо. У меня не было никаких задних мыслей. Просто я вспомнила о Расселе и о том, как мы гуляли с ним в парке, и слегка увлеклась. Эта была поэтическая зарисовка – сопоставление природы и человеческих чувств. Мерзкая старая кошелка!
Надин и Магда что-то шепчут мне одними губами, но я боюсь отвечать, пока миссис Мэдли в таком настроении. Какая муха сегодня укусила всех учителей? Эта школа мне вообще уже поперек горла. Вот вырасту, куплю себе маленькую однокомнатную квартирку и буду целый день рисовать. А может, у меня будет большая однокомнатная квартира с двумя столами. Я смогу работать в одном конце комнаты, а Рассел – в другом…
Я, видно, совсем слетела с катушек. Ведь я с ним едва знакома, а уже мечтаю, как мы будем жить вместе. Интересно, каково это – проводить вдвоем целый день. И ночь тоже…
Звенит звонок, от неожиданности я подскакиваю на месте, мысленно высвобождаясь из объятий Рассела. Магда и Надин подлетают ко мне, едва мы выходим из класса:
– Что у тебя с Расселом, Элли?
– Ну, ты даешь! Как ты могла прочитать такие стихи перед всем классом?
– Я не хотела. Она меня заставила.
– Ты что – дурочка? Ведь ты сама их написала в тетради по английскому.
– Ну да. Слова пришли сами собой.
– Как Рассел! – Магда и Надин покатываются со смеху.
– У тебя с Расселом на самом деле это было?
– Быть того не может, вы ведь только познакомились.
– А ты еще меня поучала не заходить слишком далеко с Лиамом.
– Ты же была осторожна, правда, Элли?
– На что это похоже?
– Расскажи нам все по порядку.
Я смотрю на них как на полоумных.
– Ну ладно. Он меня поцеловал. Несколько раз.
– И?
– Больше ничего.
– Но в стихах сказано, что у вас все было.
– Ничего у нас не было.
– Нет было, было. Дай-ка сюда.
Магда выхватывает у меня тетрадь и начинает ее листать в поисках стихотворения. Она читает последнюю строку, и они с Надин опять скрючиваются от смеха.
– Ну что?
– Ты написала «изнурено».
– Я знаю, что это звучит немного странно.
– То-то и оно.
– Но мне надо было подобрать слово, чтобы получилась аллитерация, и это единственное, что мне пришло в голову.
– Ты ей веришь, Надин? – Магда вздыхает и приподнимает брови.
– Элли, ты хочешь сказать, что совсем не то имела в виду?
– Я имела в виду, что мы устали, вечер был на исходе. Что еще я могла иметь в виду?
– А прозвучало так, будто ты и Рассел… ну сама понимаешь что. А потом он был изнурен.
– О боже, у меня и в мыслях этого не было. Надеюсь, никто ничего такого не подумал?
– Именно об этом все и подумали. Включая миссис Мэдли.
– Неудивительно, что она надавала мне столько заданий.
– Получается, вы с Расселом ничем таким не занимались, – протянула Надин. В ее голосе сквозит разочарование. – Твой папа страшно психовал. Как будто вы сбежали, чтобы тайком пожениться.
– Извини. Мне ужасно неудобно, что он на тебя спустил всех собак.
– Ничего страшного. Надо было тебя как-то выгородить, а я растерялась и не знала, что сказать.
– Я тоже. Папа до сих пор на меня злится. И запретил выходить из дома.
– Надолго?
– На ближайшее будущее. Разумеется, я даже не подумаю его слушаться. Сегодня у меня свидание с Расселом.
– Ух ты! Видно, он всерьез в тебя втрескался.
– То есть ты прямо возьмешь и уйдешь?
– Отец сегодня задерживается, так что все просто.
– А Анна?
– С ней никаких проблем, – говорю я беспечно, – надеюсь, что так оно и есть.
– Везет тебе, Элли. У меня с мамой вечно проблемы, – говорит Надин.
– Ты на самом деле запала на Рассела? – интересуется Магда.
Теперь мы сидим в школьной столовой и едим пиццу. Магда слизывает с пальцев расплавленный сыр. Язык у нее маленький, розовый и заостренный, как у кошки. И в ее тоне тоже есть что-то кошачье.
– Ну… – я пожимаю плечами. Знать бы, что о нем думают Магда с Надин. Мне не хочется лезть на рожон, если они считают его законченным ботаном. С другой стороны, если они в полном отпаде и мне завидуют, уместно заявить, что он суперклевый и что я от него в полном восторге. Ведь он такой и есть, верно?
А что я сама думаю о Расселе? Если бы знать. Когда я сижу здесь в дурацкой школьной форме и ем пиццу, у меня такое чувство, будто он мне примерещился. Хорошо еще, что есть Магда и Надин. Они свидетели, что он существует на самом деле.
Его лицо расплывается у меня в памяти. Помню длинные волосы. Карие глаза. И все. Я даже на сто процентов не уверена, какой у него голос. Он на самом деле мажор или обычный мальчишка? Единственное, что цепко застряло у меня в голове, – это вкус поцелуя на губах.
– Элли, ты вся красная.
– Ничего я не красная, – протестую я, чувствуя, что щеки у меня горят огнем.
– Ты уверена, что вы только целовались? – спрашивает Надин.
– Конечно уверена!
– Он хорошо целуется? – интересуется Магда.
– Хорошо!
– М-м-м… звучит убедительно. Лучше Дэна?
– Цыпа и то целуется лучше Дэна.
Дэн никогда не был моим настоящим бойфрендом, тогда как Рассел… Могу ли я считать его своим парнем? Одно я знаю наверняка: я непременно должна его увидеть сегодня вечером – и Анна не сможет мне в этом помешать.
Эта задача оказывается не из простых. К моему приходу из школы Анна приготовила всяких вкусностей: фруктовый хлеб, мягкий сыр и сливы. Пока мы жуем, она рассказывает про новую Цыпину подружку из третьего класса – зрелая дама. Цыпа жадно глотает сливы и самодовольно улыбается, когда в разговоре упоминается имя «Мэнди».
– Как ты решился с ней заговорить, она ведь старше тебя? – удивляюсь я.
– Она сама со мной заговорила, – Цыпа впивается зубами в очередную сливу. – Она считает, что я очень милый, и хочет со мной играть каждый день.
– Если ты съешь все сливы, завтра тебя так пронесет, что не вылезешь из туалета. И ей уже не будет казаться, что ты очень милый.
– Завтра суббота, и я не иду в школу. Ха-ха-ха, – отвечает Цыпа, засовывая в рот целую сливу.
– Цыпа, не жадничай и веди себя прилично. О боже, ты же подавишься! – Анна вскакивает со стула и хлопает его по спине.
Слива вылетает у Цыпы изо рта и шлепается на пол.
– Моя слива! – возмущается Цыпа и собирается ее поднять.
– Не трогай, она грязная. – Анна быстро заметает сливу метелкой.
– Цыпа в своем репертуаре, – говорю я. – Посмотри на него, он весь чумазый.
– У него сегодня была китайская живопись. Только, по-моему, Цыпа рисовал не пальцем, а всем телом. Пойдешь в ванную, малыш?
– Только чур я первая.
Анна меряет меня взглядом. Обычно я принимаю ванну поздно вечером. От этой привычки я отступаю только в том случае, если куда-нибудь ухожу. Анна колеблется. Мы намеренно обходим молчанием вчерашнюю ссору и сегодняшний утренний разговор. Я вижу, как Анна борется с собой: без крайней необходимости ей не хочется портить нашу дружескую беседу.
Я пулей вылетаю из кухни – прежде чем она придумает, что делать дальше, – и мчусь в ванную комнату. Поспешно намыливаюсь, радуясь, что зеркало запотело от пара. Дурацкая угроза анорексии и булемии уже миновала, и я стараюсь принимать свое тело таким, какое оно есть – а суровая действительность твердит, что я довольно пухленькая. На первом серьезном свидании желательно выглядеть худощавой! Я натягиваю лучшие брюки и кружевной топик, решаю, что они слишком меня обтягивают (и зачем только я съела три куска фруктового хлеба!), напяливаю мешкообразные штаны и рубашку, прихожу к выводу, что одета слишком небрежно, надеваю платье – оно выглядит чересчур нарядно. Я стою в одних трусах и перебираю одежду в шкафу и в конце концов опять облачаюсь в лучшие брюки и кружевной топик.
Время несется со страшной силой. Я накрашиваюсь – замазываю на коже все намеки на прыщики. Подвожу глаза – пусть кажутся большими и зовущими, подвожу тушью ресницы, чтобы можно было ими мило хлопать. Губную помаду откладываю в сторону – не хочу перемазать Рассела. Теперь нужно что-то сделать с волосами. Я размахиваю самой жесткой щеткой и изо всех сил стараюсь пригладить непослушные патлы, которые, намокнув в ванне, завиваются сильнее обычного. Макияж закончен, но мне по-прежнему гадко смотреть на свое изображение в зеркале, хотя вчера я выглядела еще кошмарнее, но при этом именно меня нарисовал Рассел. Не Магду и не Надин, а меня.
Это так удивительно, что даже не верится.
– Меня, меня, меня, меня! – напеваю я, как оперная певица перед выступлением.
Затем я спускаюсь вниз, по дороге собираясь с духом. Можно просто, без всяких объяснений, проскользнуть через холл к входным дверям. Может, так будет проще всего.
– Элли! – окликает меня Анна. Она стоит в дверях кухни. – Ты уходишь?
– Пока, Анна. – Я стараюсь держаться непринужденно.
– Элли, папа запретил тебе выходить.
– Я знаю, но его сейчас нет дома.
– О боже, за что мне все это! Элли, ты не можешь идти гулять после того, что было вчера.
